Лестница в небо - Иван Кузнецов

Террон вновь прервался. Развернул окно аналитического модуля.

– К сожалению, всю имеющуюся информацию мне не выдали. Но и то, что известно, интересно само по себе. Так выглядела колония в момент высадки десанта.

Над столом, сменяя друг друга, повисли картинки. Типовые строения дзортианских поселений: приземистые черные здания, низкие широкие туннели коммуникаций, спица посадочного маяка. Первые кадры были сделаны с орбиты, остальные – с поверхности. Я вопросительно посмотрел на Террона.

– Мы приняли решение ретранслировать изображение с камер оперативников на корабль в режиме реального времени. Риск, что воинов обнаружат, увеличивался, но, как оказалось, решение было правильным. Вот так комплекс выглядел спустя тридцать один такт после того, как семь звеньев оперативников вошли внутрь. – Поселение скрыло гигантское пыльное облако; лицо Террона приняло страдальческое выражение. – Здания были заминированы.

– Судя по мощности взрыва, скорее превращены в одну большую бомбу. Ящерицы так боялись, что продукт их разработок попадет в атмосферу, используй они заряды послабее?

– А говоришь, координатор не анализирует. – Террон снова коснулся интерфейса управления. – Скорее всего – да. Слушай дальше. Десант вошел в комплекс чисто и столь же чисто отработал схему. Центр управления они взяли, отрубили систему энергоснабжения и спустились на уровень лабораторий. В этот момент и произошла детонация термоядерных зарядов. Проблема в том, что внутри комплекса работала система подавления. Сигналы с камер и транслируемая иллулиарами техническая информация пропали сразу, как оперативники вошли в здания. А затем появились буквально на десятую такта, когда питание уже вырубили, а заряды еще не были активированы. Это наиболее интересная запись. Первое звено. Единственное, успевшее проникнуть непосредственно в лабораторию…

Просторные, с низкими потолками помещения залиты резким желтым светом. Многочисленные кабинки, разве что согнувшись проберешься. Бесконечные экраны, терминальные блоки… Движение! Поворот, выстрел. В густом непривычном свете разряд плазмера выглядит не очень ярким. Длинное тело ящера разделяется на две обугленные головешки. И одновременно напарник посылает огненный клубок в глубь помещения, где так же спокойно, без конвульсий, оседает вторая зеленая туша.

Короткая пробежка.

Очередная дверь. Мощная, трехсекционная, но, похоже, ее просто не успели заблокировать. Створки скользят в стороны. Еще одна комната. Клетки, длинные прозрачные стеллажи и стены, облепленные…

Обрыв записи.

– Все, в этот момент их накрыло. Лучшие картинки, которые удалось получить после вторичной обработки. – Изображение светлеет, становится ярким и четким. – Вот.

Три кадра: фрагмент стены, общий план помещения, одна из стеклянных клеток.

– И что это?

– Интересный вопрос. Вдвойне интересный тем, что ответа на него пока нет. Почти наверняка эта субстанция не растительного происхождения. А вот чем она является в точности… Пока основной версией остается колония микроорганизмов.

– Нет, я не о том. Чем эта находка столь примечательна? Я вижу только покрывающую стены субстанцию органического происхождения. А также некие, на первый взгляд родственные ей организмы, набитые в аквариумы. Судя по тому, что ты сказал, подобные существа раньше не встречались, но что из этого следует? Спонтанные мутации, генетическое вмешательство… Существуют десятки способов получения чего-то внешне похожего. Мне кажется, степень секретности этих лабораторий куда примечательнее. А дивиться внешнему виду этой слизи… Или я чего-то не понимаю?

– Тебе не кажется, что степень секретности связана с этой, как ты ее назвал, слизью напрямую?

– Не обязательно. Возможно, до главных лабораторий десант добраться не успел, а в этих, – я качнул головой в сторону застывших картинок, – проводились какие-то второстепенные исследования.

– Формально ты прав, но наверху думают иначе. Не знаю, откуда у них эта уверенность. И еще. Мне не известны подробности, но событиями на Генте заинтересовались Корректоры. Не знаю, чем именно вызван их интерес. Не знаю, что им в итоге удалось узнать. Но факт остается фактом. А это само по себе наводит на размышления.

– И откуда же такая точная информация о великих Корректорах?

– Не знаю. – Террон на мгновение закрыл глаза. – Не знаю. Так вот, завершая. По-видимому, Гент не единственная планета, где проводились подобные исследования.

– Эрон?

– Да, Эрон. Но в этот раз мы не успеем. Как я уже говорил, инициаторами акции выступят Корректоры. Официальная причина та же – разработка Дзортом запрещенных биотехнологий. Неофициальная… Не знаю, что им известно и что они обо всем этом думают. Но от тебя же командование хочет многого, очень многого. – Террон улыбнулся. – Все в пакете. Твоего уровня допуска у меня нет, так что с пожеланиями начальства ознакомишься на корабле.

– На этом информационная часть закончена? – Я улыбнулся в ответ.

– Боюсь, не только информационная. Мне велено отбыть сразу после передачи тебе данных.

– Это что за странная формулировка? – Сказанное Терроном меня и вправду удивило.

– Сам не знаю, – Террон провел руками по вискам, – но думаю, десяток-другой тактов у нас есть.

Глава 3

Геннадий Павлов

К болезням люди относятся по-разному. Я, например, любил поболеть с младшего школьного возраста; все лучше, чем маяться у доски на математике. Тем более температура в тридцать семь с половиной градусов особо не мешала, а вот дела дома всегда находились.

В университете практика плановых заболеваний потихоньку сошла на нет. Выяснилось, что для пропуска занятий повод не особо нужен.

На работе стало несколько сложнее: больничные оказались штукой строго нормированной. А жизнь на станции заставила вновь вспомнить детство и радоваться недомоганиям подобно первокласснику. Правда, на этот раз причина была более чем объективной.

Не знаю, как в точности происходила перестройка моего организма, но на мировосприятие она влияла самым удручающим образом. Во-первых, мне постоянно хотелось спать. Причем сон не помогал абсолютно. То же самое, ну, может, чуть в меньшей степени, касалось и еды. И хотя я тратил на эти немаловажные занятия большую часть времени, ощущение сытости не приходило, и высыпаться не удавалось категорически. Потому каждое попадание в медблок на очередную «доработку» я воспринимал как дар небес.

В регенерационных камерах ничего не надо было делать. Даже есть. Кормили строго внутривенно, организм перекраивали совершенно безболезненно, поэтому я только спал и думал. В обычном же состоянии мыслить мешали навязчивые мечты о подушке…

Похоже, на сей раз в регенератор меня загнали надолго. Основной курс занял три дня, а дополнительный, как показывала практика, вполне мог съесть еще парочку. Так что я сумел чуточку отоспаться и мог теперь вволю поразмышлять. Или скатиться в воспоминания.

Разумеется, поначалу случилось второе. Было ведь о чем вспомнить!

Фантастику во всех ее проявлениях я любил с детства. Но читать предпочитал про события вселенского масштаба. Будучи фанатом «Вавилона-5» и «Звездного контроля», я воспринял появление инопланетянина на пороге своего дома спокойно, благо за мной прислали не радорианина.

«Инопланетянин», правда, термин весьма условный. Сейчас он вспоминается как нечто прозрачное и светящееся. В общем, типичное художественное изображение какой-нибудь биоэнергетической цивилизации.

Корректоры наверняка над моей психосферой поколдовали, хотя и клянутся в обратном. В итоге в глубокий космос меня вывозили по собственному желанию, без всякого принуждения. А потом любезно раз в полгода закидывали на недельку-другую домой. Подобная забота настораживала, но объяснения лучше, чем «я – крайне ценный кадр», придумать не удавалось. В конце концов я просто перестал ломать над этим голову: с недавних пор меня куда больше занимало текущее положение дел.

Последняя неделя выдалась на редкость безумной даже по меркам того, что происходило ранее. После достославной тренировки меня навестили все, кто имел ко мне хоть малейшее отношение. Хорошо, что большую часть «знакомых» все же составляли элиане.

Беседы проходили в злополучном медотсеке, из которого я все никак не мог выбраться – дважды продляли профилактический курс. Случай, насколько мне известно, уникальный: ну не ошибается диагностическая аппаратура настолько, чтобы два раза приходилось корректировать программу процедур.

В конце концов меня все-таки выписали. Вне регенератора я пробыл всего ничего – начала кружиться голова, а потом стало совсем нехорошо. Даже есть и спать расхотелось. Я притащился в покинутый три часа назад медблок и слезно попросил лечить меня дальше. Не знаю, насколько велико было удивление элианского врача, но вида он не подал. А через пару минут после того, как я забрался в кабинку, в медотсек ворвался радорианин. Кажется, его звали Кэррет…