Как работал Владимир Ильич Ленин - Лидия Фотиева

На столе было несколько всегда хорошо очиненных карандашей, ручки, клей в пузырьке с резиновым наконечником (который Владимир Ильич называл «гуммиарабик с носом» и которым сам заклеивал особо секретные письма) и другие письменные принадлежности.

Шутки Владимир Ильич очень любил. Мне кажется, вообще, характеризуя его манеру работать, можно сказать, что он работал весело. Его смех — был смехом человека, обладающего кипучей энергией и избытком жизненных сил. Этот избыток сил передавался другим, и все около него жили ярко, радостно, празднично. Только последние два с половиной месяца работы, октябрь — декабрь 1922 года, когда Ленин был уже под гнетом своей болезни, реже слышен был его смех. Распоряжения свои он почти всегда сопровождал шутливыми замечаниями и улыбками. Поэтому было так радостно с ним работать, и самая большая требовательность, самая суровая дисциплина не были в тягость, а воспринимались как нечто, чему подчинялись охотно.

Перед письменным столом стояло простое деревянное кресло с плетеной спинкой и сиденьем, такое же кресло было в зале заседаний. Мягких кресел Владимир Ильич не любил и никогда в них не сидел.

В 1919 году после какого-то небольшого заседания, происходившего в кабинете Владимира Ильича, он поручил мне достать ему «простой человеческий стол на четырех ногах, за которым можно было бы сидеть и писать» (то есть не письменный, не с тумбами). Этот стол был приставлен перпендикулярно к письменному столу, и по обеим сторонам его поставлены большие кожаные кресла.

Кабинет В. И. Ленина в Кремле.

Когда кто-нибудь приходил к Владимиру Ильичу на прием, он вставал, пододвигал одно из этих кресел к своему столу и сам садился ближе, часто наклонившись в позе внимательного слушателя. Владимир Ильич умел слушать, как никто, если беседа интересовала его.

Под письменным столом в ногах по просьбе Владимира Ильича был поле жен кусок войлока, так как у него мерзли ноги. Когда однажды мы заменили этот войлок шкурой белого медведя, Владимир Ильич сделал мне строгий выговор за излишнюю роскошь. Только мои уверения, что будто бы в другом учреждении я видела такие же шкуры в нескольких кабинетах у других работников, несколько примирили его с этим нововведением.

На столе — маленькая лампа с зеленым стеклянным абажуром. По вечерам, если у Владимира Ильича никого не было, он работал при этой лампе, не зажигая люстры. Владимир Ильич ни одного раза не ушел из кабинета, не выключив электричества, и если нам случалось уйти, оставив свет, и он обнаруживал это, то никогда не забывал на следующий день сделать нам замечание за непроизводительный расход электрической энергии. Стеклянный абажур в октябре 1922 года по просьбе Владимира Ильича был заменен мягким.

На блокноте, лежавшем всегда на столе, Владимир Ильич писал заметки, распоряжения и записывал фамилии товарищей, просивших приема. Также он иногда делал пометки на листках календаря.

У двери, ведущей в коридор, стоял небольшой стол, весь заваленный атласами и картами. Географические карты занимали большое место в работе Владимира Ильича. В нижнем ящике одного из книжных шкафов целый склад карт. На печке — наклеенная собственноручно Владимиром Ильичем маленькая карта границ России с Персией и Турцией. Мне казалось, что она ни к чему не нужна, однако Владимир Ильич не разрешал ее снять; он говорил, что привык к тому, что она висит здесь. Владимир Ильич вообще любил обстановку привычную, неменяющуюся. Как будто в этом покое комнаты и вещей, всегда одних и тех же и всегда на старых, привычных местах, он находил отдых от (насыщенной разнообразными событиями жизни.

На «простом человеческом столе» обыкновенно лежала то одна, то другая карта, в зависимости от того, где обострялись события гражданской войны. Владимир Ильич часто выражал желание иметь какое-нибудь приспособление для карт, чтобы можно было всегда пользоваться ими в развернутом виде и быстро менять по мере надобности. После долгих бесплодных поисков такого приспособления мне удалось (кажется, в конце девятнадцатого или в начале двадцатого года) заказать одному из инженеров Реввоенсовета такую конструкцию. Это было большое сооружение, занявшее все пространство от двери в коридор до конца стены, ведущей в зал заседаний. Висевшая здесь до того времени большая карта России была перевешена в простенок между окнами, для чего пришлось вынести из кабинета стоявшее раньше на этом месте зеркало. Двенадцать больших карт были наклеены на полотно и вставлены в раму, которая стояла на подставке высотою аршина в полтора. С правой стороны рамы приделана ручка, с помощью которой полотно поворачивают вокруг рамы вверх и вниз. Изготовляли это сооружение, по словам инженера, десять рабочих. Когда, наконец, его принесли, много было волнений и, каюсь, может быть, незаслуженных упреков с моей стороны по адресу инженера из-за того, что карты наклеены негладко и вал передвигается криво. Однако Владимир Ильич был доволен и к недостаткам отнесся добродушно. «Это вещь трудная, — сказал он, — гладко наклеить карты на полотно, где уж нам сейчас это сделать!»

Все свободные простенки в кабинете Владимира Ильича заняты книжными шкафами шведского типа. В первое время у Владимира Ильича не было библиотекаря, и книги просто без всякого порядка складывались в шкафы. Позже поручено было одному молодому товарищу, немного знакомому с библиотечным делом, разобрать книги и составить каталог. В 1920 году для работы в библиотеке была приглашена сотрудница Госиздата тов. Манучарьянц. С этого времени в библиотеке мало-помалу стал устанавливаться порядок, книги раскладывались по отделам. Был небольшой отдел беллетристики, состоящий преимущественно из произведений русских классиков. Однажды, просматривая книги, Владимир Ильич сказал: «Странно, что Толстой считает язык Лескова образцом красивого и правильного русского языка, я этого не нахожу». Был отдел марксистской литературы, энциклопедические словари, публицистика, зарубежная литература и т. д. Новинки складывались по желанию Владимира Ильича в самый нижний ящик одного из шкафов, который случайно оказался пустым в то время. Хотя Владимиру Ильичу и приходилось просматривать книги, сидя на корточках, однако перенести их в другое место он не разрешал, говоря, что привык к тому, что они здесь лежат.

В присылаемых Владимиру Ильичу списках книг, а также в библиографических отделах газет он подчеркивал синим или красным карандашом название книги, которую он желал получить, или писал записку и клал ее в левый ящик стола. С тех пор, как начала работать библиотекарша, эти книги он получал на другой же день. «Вчера только написал, а сегодня уже получил», — отмечал Владимир Ильич с удовольствием и с обычным в этих случаях юмористическим удивлением.