Гид по чаю и завтрашнему дню - Лора Тейлор Нейми

Я видела ее в окне. – Гнусавый голос доносится с деревянной скамейки. На ней лежит девчонка, перекинув через спинку обтянутые черными джинсами ноги и болтая в воздухе пурпурными кедами «Конверс». – Почти закончила. – Девчонка со скамейки одета в серый эластичный топ и жилет с замшевой бахромой, подчеркнутый огромным бирюзовым кулоном на цепочке. Мне бы такой образ не пошел, но он отлично сочетается с ее бледной кожей и светлыми волосами.

Она закрывает сиреневую тетрадку и резко встает.

– Прошу прощения. Должна была накидать идеи, пока не забыла, – говорит она и перелистывает страницы. – Я Джулс. Только не зови меня Джулианной.

Орион быстро поясняет, что они с Реми встречаются, семья Реми владеет лучшим пабом в городе, а Джулс пишет песни.

Орион добавляет:

– Только учти: следи за словами, иначе она может использовать их в своей песне.

– Он не преувеличивает, – говорит Реми. Предостережение меня озадачивает. Я стараюсь прикрыть удивление улыбкой.

– Я запомню.

– Однако ничто не может превзойти мою ошибку, когда я принял миску Лайлы за Полли и снял пробу, – говорит Орион, затем детально пересказывает историю, размахивая своим флагом позора. Не знаю, присуща ли эта самоуничижительная честность всем британцам или только Ориону Максвеллу.

Когда он заканчивает, Реми толкает хихикающую Джулс локтем.

– Как думаешь, сможешь написать песню о моменте славы Ри?

– Думаю, нужно просто довериться самой музыке, иначе у меня не получится, – говорит Джулс.

– Ага, – выдавливаю я сквозь смех, – Моя abuela побежала бы за тобой с резиновым тапком и спросила бы, не учила ли тебя твоя мама хорошим манерам.

Прежде чем я успеваю закрыть рот, мои слова тонут в напряжении. Орион отворачивается, медленно кивая. Реми выхватывает из кармана телефон, но он держит его вверх ногами, как сидела Джулс, когда я впервые ее увидела. Автор песен снова изучает свою тетрадку с текстами.

¿Qué hice?

Моя ошибка. Зачем я это сказала. Знать бы только, что «это».

Спустя, как мне показалось, сто лет Джулс спрашивает:

– Так ты, значит, из Майами? Пару лет назад мы с родителями ездили в Лос-Анджелес в июле. Ну, знаешь, типичные каникулы. Голливудская аллея славы, Беверли-Хиллз. Тогда стояла аномальная жара, и у меня постоянно тек макияж. Я пыталась быть, ну, знаешь, замкнутым британским рокером, а больше была похожа на хэмпширского скунса с потными подмышками, который напал на Западный Беверли.

Я только что с ней познакомилась, но у меня уже появилось непреодолимое желание испечь для Джулс-только-не-зови-меня-Джулианна печенье «Спасибо» и pastelito под названием «Ты спасла мою задницу».

Реми усмехается; улыбка во все его лицо. Орион подходит ближе; его черты накрахмалены и отутюжены, неловкие морщины в прошлом.

Я понимаю, что бездействую. Ничего не делаю, когда мои слова несутся впереди любопытства, и все чувствуют себя неловко.

– Майами летом – это как если окунуть ЛА в чан с кипящим гудроном, затем в сауну и обдать сверху горячим дождем. Гордон подтвердит, он… – Но Гордона рядом нет. Он сидит на широком краю спящего фонтана со статуей – вероятно, какого-то святого – в центре дворика. Рядом с ним сидит девушка, выглядящая на несколько лет младше, чем все остальные друзья Ориона. Они о чем-то оживленно болтают. – Почему вы зависаете здесь?

– Мы все живем неподалеку, а территория «Совы» только для гостей, – отвечает Орион. – Большую часть года слишком холодно, чтобы сидеть на улице. – Он пожимает плечами. – Лето в Винчестере короткое. Мы собираемся здесь и наслаждаемся недолгим сезоном приемлемой погоды.

– Это не совсем подходит под мое определение «приемлемой погоды». – Ледяной ветер обдувает мокрый от недавнего дождя асфальт. Обдувает меня. Я едва чувствую пальцы на ногах.

Орион оценивающе смотрит на меня сверху вниз.

– Это миссис Уоллас сказала тебе взять такую одежду для Англии?

– Скорее, это я сказала себе взять такую одежду для Англии, – ворчу я.

– Хорошо. – Он скидывает серый кардиган крупной вязки с широким воротником и огромными пуговицами. Если бы я увидела его на вешалке, подумала бы, что он принадлежит какому-нибудь британскому дедушке. Но на Орионе он выглядит так, словно был придуман и связан исключительно для него. Удобный и современный, он идеально сидит на его долговязой фигуре. Парень скромно протягивает его мне. – Мне становится холоднее от одного вида, как у тебя стучат зубы и бегают мурашки по коже. Так что, если ты его наденешь, нам обоим станет теплее.

¡Ponte un suéter, que te vas a resfriar!

Больнее всего ночью. И днем, когда я накрываю тесто влажными полотенцами, чтобы оно поднялось. И все время.

И все же конечности меня подводят. Им нужно больше тепла, чем я могла дать в последнее время. Свитер в моих руках, на лице Ориона улыбка, и, dios, шерсть такая мягкая. Сначала я просто накидываю его на плечи, но руки сами лезут в длинные туннели рукавов. Манжеты закрывают пальцы, как перчатки.

– Спасибо. – Но мы все смотрим на Джулс, пока она что-то записывает в тетрадь.

– Серьезно? Это вдохновило тебя на новый текст? Кардиган и замерзшая жительница Флориды? – спрашивает Орион.

– Не обращайте на меня внимания. – Джулс продолжает писать. – Как бы там ни было, рыцари еще не перевелись. – Ее лицо светится. – Рыцари. Ха! Не забудь про воскресенье. – Она толкает Реми локтем и кивает в сторону Ориона.

– Кстати, – говорит Реми Ориону, – у отца все готово для тебя и, э-э, твоей подруги.

Джулс хлопает себя ладонью по лбу.

– Не будь таким идиотом. Называй вещи свои именами – «свидание» Ориона с девушкой. – Она рисует кавычки в воздухе. – И отец Реми согласился приготовить ужин, который можно будет разогреть?

– Это отличное второе свидание, – говорит Реми. – Необычное. Вы ведь уже ходили в кино.

Я думала, что видела, как Орион краснеет, когда он запустил палец в мое тесто. Но это было только превью. Ярко-красная краска, громче, чем музыка Гордона, разливается с щек Ориона и перетекает на обнаженный под воротником участок груди.

– Не могли бы вы двое, пожалуйста, заткну…

Мысль Ориона обрывается, когда девушка с фонтана резко поднимается и идет к выходу. Ее миниатюрная фигура превращается в вихрь коротко стриженных вьющихся локонов.

– Подожди, Флора, – говорит Орион, – ты еще не познакомилась с Лайлой. – Флора закатывает глаза и показывает телефон. – Подождешь тридцать секунд. – Его слова остры, как нож мясника.

Она топает к нам в черных ботинках «Доктор Мартинс» и обтягивающих серых джинсах.

– Лайла, это моя сестра Флора.

А-а-а, сестра. Увидев ее ближе, я понимаю, что они правда похожи, с одинаковыми кудряшками и чистой персиковой кожей. И у обоих ярко-голубые глаза, хотя Флора мечет ими молнии.

– Приятно познакомиться, – говорю я.

Она задирает нос.

– Ага.