Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь - Михаил Шкаровский

При таких обстоятельствах никакие формальные запреты на проведение в ходе войны антицерковных акций не выполнялись. На практике в Третьем рейхе до самого его крушения шла неослабная малая война против христианских конфессий, которой руководил лично Борман. И он по указанию фюрера неустанно готовил нацистскую партию к грядущему окончательному сведению счетов с Церковью. Так, в феврале 1942 г. Гитлер постановил «принципиально до конца войны» не разрешать преобразование и создание новых церковных союзов, общин и приходов. 13 октября 1942 г. всем религиозным организациям предписывалось сдавать металлические предметы на нужды оборонной промышленности и т. д.[98]

Репрессии в отношении священников никогда не прекращались полностью. Например, 23 октября 1941 г. был арестован настоятель берлинской католической Хедвигскирхе Б. Лихтенберг, который с ноября 1938 г. ежедневно публично молился «о евреях и всех несчастных узниках концлагерей». 22 мая 1942 г. священник был осужден и вскоре умер. Один из его товарищей по заключению — некатолик после похорон подошел к заключенному — католику и сказал: «Сегодня похоронили святого». Когда в тюрьме его посетил епископ, Лихтенберг поделился с ним планами после освобождения присоединиться к депортированным в гетто Лодзи берлинским крещеным евреям в качестве их духовника, стараясь представить себе, как отнесся бы к этим планам папа. Современный исследователь пишет: «Если бы он (Лихтенберг) дожил до конца войны и узнал бы обо всем, то был бы потрясен, хотя наверняка остался бы непоколебим. Ведь римский первосвященник в безопасности Ватикана ни разу не сделал того, что ежедневно делал Лихтенберг, который в течение почти трех лет публично и без иносказаний молился за евреев»[99]. Действительно, папа Пий XII молчал даже во время депортации евреев из Рима в конце 1943 г. В то же время на оккупированных территориях существовало много подпольных католических организаций, спасавших истребляемых людей. С их помощью около 37 тыс. евреев смогли покинуть зону оккупации по фальшивым паспортам. В одной из таких организаций некоторое время работал и нынешний папа Иоанн Павел II. Примеры же репрессий священнослужителей в самой Германии очень многочисленны. Так, в 1944 г. были арестованы священники Ламперт, Шейнбахер и Даниель в г. Штеттине, настоятель бенедиктинского монастыря Неттен в Баварии аббат К. Гофмейстер, католический священник в Берлине И. Мецгер, которого «за измену родине» предали суду и казнили, и др. Всего за годы войны было рассмотрено около 9 тыс. дел по обвинениям католиков в антигосударственной деятельности и после вынесения приговоров казнено и замучено около 4 тыс. человек. Причем в это число не входило еще несколько тысяч членов ордена иезуитов. Только в концлагерь Дахау было заключено 2720 священников, из них 22 православных[100].

Таким образом, несмотря на всю яростную враждебность к христианству нацистских руководителей, «промежуточная стадия» в их антицерковной политике продолжалась до конца войны. В обстановке затянувшихся военных действий и последовавших затем неудач они не решились перейти к следующим этапам своих планов. Сами поражения на фронте воспринимались вождями Третьего рейха в мистическом, псевдорелигиозном свете. В начале 1943 г. после разгрома под Сталинградом Геббельс писал: «Поймите! Сама идея, само понимание Вселенной терпит поражение. Духовные силы будут побеждены, и близится час Страшного суда»[101]. Ни целостного религиозного учения, ни единого набора ритуалов нацисты создать не успели. Вероятно, новая религия Гитлера была бы эклектичной смесью германского язычества, различных оккультных учений, каких-то внешних элементов христианства и даже буддизма. Но в мае 1945 г. «тысячелетний рейх» рухнул, похоронив под своими обломками и нацистский мистицизм.

2

Православные общины в Германии и попытки их унификации в 1933–1941 гг.

Первые православные русские приходы появились в Германии в 1710-е гг. К началу Первой мировой войны Русская Церковь обладала в этой стране значительной собственностью — около 36 храмов, домов и земельных участков. Однако численность православных верующих оставалась небольшой. Ситуация изменилась после Октябрьской революции 1917 г. и окончания Гражданской войны в России. Пределы страны покинуло около 2 млн представителей белой эмиграции, не смирившихся с победой советской власти. Из них более двухсот тысяч к началу 1920-х гг. поселилось в Германии. Затем, главным образом по экономическим соображениям, большая часть переехала в другие страны. В 1935 г., по данным гестапо, русская эмиграция в Третьем рейхе насчитывала около 80 тыс., а по сведениям Министерства церковных дел в 1936 г. — примерно 100 тыс. человек[102]. Такое количество эмигрантов способствовало значительной активизации церковной жизни. Правда, численность русской православной общины была гораздо меньше. Берлинский епископ Тихон (Лященко) писал в 1933 г. о 23 700 прихожанах Русской Церкви в Германии. Согласно же данным Статистической рейхсслужбы, на 16 июня 1933 г. в стране числилось 13 023 православных, а в 1937 г. — 13 036[103]. Вероятно, не все эмигранты, в том числе считавшие себя верующими, были зарегистрированы в качестве членов приходов.

Эти православные общины не имели единого управления и принадлежали к трем юрисдикциям, к началу 1930-х гг. возникшим вместо прежде единой Русской Церкви: Московский Патриархат, Русская Православная Церковь за рубежом (РПЦЗ) с центром в югославском городе Сремские Карловцы (карловчане) и Временный экзархат Вселенского Патриарха на территории Европы с центром в Париже, который возглавлял митрополит Евлогий (Георгиевский) (евлогиане). Единственная община Московского Патриархата в Берлине существовала с 1931 г. до смерти ее настоятеля прот. Григория Прозорова в 1942 г., насчитывала всего 50 человек и не привлекала особого внимания германских ведомств[104].

Постановлением Архиерейского Синода РПЦЗ от 1 июля 1926 г. территория Германии была выделена в самостоятельную епархию, и ее епископом с титулом Берлинского и Германского был назначен Тихон (Лященко). К 1935 г. в стране имелось 4 карловацких прихода. Но евлогианских было гораздо больше — 9 приходов, имевших статус «зарегистрированных объединений» со времен Веймарской республики, и 4 незарегистрированные общины[105].

После изменения политического режима и создания национал-социалистического правительства представители всех трех юрисдикций Русской Церкви пытались прояснять новую ситуацию и обратились с письмами к германским властям. Г. Прозоров написал 6 сентября 1934 г. рейхсканцлеру, что как еп. Тихон, так и митр. Евлогий пребывают в схизме. Он подчеркнул: «Следует категорически заметить, что единственным законным владельцем русской церковной собственности являются исключительно высшие русские церковные власти, которые в настоящее время представляют Священный Патриарший Синод, и возглавляющий его митрополит Московский Сергий»[106]. Никакой реакции на это письмо, как и на послание митр. Евлогия не последовало. Владыка обратился 10 мая 1934 г. по поручению собрания представителей евлогианских общин к рейхсканцлеру с письмом, в котором просил о доброжелательном отношении к подчиненным ему приходам, «которые сочетают чувство сердечной признательности своих членов к их немецким друзьям с глубокой верой в Бога и любовью к Отчизне…»[107].

Наибольшую активность проявили еп. Тихон и его «представитель по мирским делам» князь Массальский. Уже в 1933 г. они попытались добиться признания нацистским режимом епархии РПЦЗ и получить в свое управление всю русскую церковную собственность в стране. Государственное признание виделось им в форме присвоения карловацкой епархии статуса корпорации публичного права, который в июле 1933 г. был предоставлен Немецкой Евангелической Церкви и по конкордату с папой — Католической Церкви. Просьбы об этом, как и призывы принять меры против якобы находящихся под французским и масонским влиянием евлогиан содержались в письмах, отправленных еп. Тихоном и Массальским в июле 1933 — августе 1934 гг. в различные правительственные инстанции. Причем Синод РПЦЗ, как раз в это время рассматривавший вопросы об отзыве епископа из Германии и путях примирения с митр. Евлогием, к подобным инициативам отношения не имел[108].

Но вплоть до осени 1935 г. германские ведомства не проявляли заметного интереса к проблеме Русской Церкви, занимаясь первоочередными задачами создания нового государственного аппарата. Существенные перемены произошли вскоре после образования по указу Гитлера от 16 июля 1935 г. Министерства церковных дел (РКМ), главой которого был назначен Ганс Керл. Являясь убежденным национал-социалистом, он был единственным из руководителей рейха глубоко верующим человеком. Поэтому, как уже отмечалось, позиции Керла в НСДАП были плохие и постепенно все больше слабели. Подавляющее большинство руководителей Третьего рейха считало, что РКМ должно постепенно подорвать влияние и упразднить Церковь. После смерти Керла в 1941 г. РКМ сохранилось, но новый министр назначен не был[109].