Изувер - Валерий Барабашов

— О-о! Вон у кого я пиво-то пью! — только и сказал Койот. В голосе его прозвучали восторженные, уважительные нотки.

Марине это понравилось. Она тут же налила вторую кружку, сказала:

— Бесплатно. От фирмы.

Койот не стал отказываться. Денег у него почти не было, он и приехал сюда, к шинному заводу, к одному приятелю в надежде перехватить на недельку сотню-другую. Людка, что называется, запилила: давай деньги, и все тут. Костика кормить нечем. Ты мужчина, отец, добывай средства… Стерва! Замучила совсем, помешалась на этих деньгах. Хотя, с другой стороны, она права…

А пиво и вправду свежее, отличное! В голову даже шибануло. Надо будет сюда еще как-нибудь приехать.

Койот не заметил, конечно, как Марина плеснула в кружку водки из стоявшей под прилавком бутылки. «Ерша» она сделала сознательно. Кашалот еще месяца два назад, в мае, наказал ей: присмотри трех-четырех парней. Пиво пьют, разговоры разговаривают.

Марина знала, кого именно ищет хозяин, кто ему нужен. Дело свое он расширял, забот прибавлялось, нужны были новые мордовороты. Кашалот и сам их довольно активно искал, но и продавщицам своим из «Братана» задание дал. Понятно, что первая беседа у киоска — это, так сказать, начальная стадия, оценивающая — внешние данные и т. п. Да и видно же человека, у девиц глаз наметанный, много они тут, у своего киоска, народу повидали. Потом «кадр» попадал в руки самого Кашалота, тот говорил с ним с глазу на глаз, проверял по своим канатам, капитана Мерзлякош подключал. Словом, кандидат в боевики фирмы «Братан и K°» проходил очень серьезную проверку, словно собирался трудиться на закрытом оборонном объекте.

Завлекать этого незнакомого парня Марина взялась и по другой причине: была она сейчас свободная во всех отношениях: муж загулял с другой, бросил ее, маленькая дочка, Ксюша, жила у бабки, в деревне, а одной в уютной двухкомнатной квартирке на набережной Авиастроителей было скучновато. Да и молодой организм требовал своего, а всякие там муляжи и вибраторы Маринка не признавала. Ей нужен был живой молодой мужчина, который бы не только хорошо умел делать мужское свое дело, но и говорил бы с ней на разные темы, развлекал.

Койот Марине понравился с первого взгляда, хотя она тут же увидела, что он моложе ее года на три-четыре, а то и на все пять, что застенчив и даже робок. Из какой-нибудь бедной интеллигентной семьи — преподавателей или врачей.

Что-то в нем такое было, было. Вежливая улыбка, через слово «извините» да «пожалуйста», твердое «вы». С другим клиентом Маринка давно бы уже перешла на «ты». Женщина она контактная, вела себя с людьми запросто, хотя и дифференцированно, то есть смотря по обстоятельствам. Могла и поорать, если надо, матерком шугануть всякую там околокиосочную пьянь. А с интеллигентными пьющими толковала адекватно, без мата. Хотя сейчас интеллигент пошел… это они слова напридумывали: трахать, вафлю дать, козу раком поставить… А другие, как идиоты, повторяют.

Этот же парень ей понравился. Сразу и бесповоротно. Что-то дрогнуло в ее опытном сердце, и тепло разлилось по животу. Она решила, что вовсе не обязательно кадрить его в помощники Кашалота — какой из этого интеллигента «боевик» или «мордоворот»?! Этому бумажки где-нибудь в конторе подшивать, за компьютером сидеть, на худой конец киномехаником в кинотеатре быть.

Почему Марина про кинотеатр подумала, она и сама не знает, может, потому, что вчера по телевизору хороший фильм смотрела, и там, в кинобудке, любовь показывали между киномехаником и его женщиной… А боевика из парня этого не получится, нет. Там нужны гориллы, с буграми мышц у локтей, со зверскими рожами. Чтоб клиентура Бориса Григорича от одного их вида штаны бы себе мочила. (Вот, опять «интеллигенты» бяку эту придумали!)

«Возьму я его себе», — решила Марина, щедро подливая из вербовочного фонда пиво и водку.

Фонд этот немереный, бывает, что клиент выпьет на дурничку, пообещает встретиться с шефом, позвонить, даже заготовленный на бумажке номер телефона с собой заберет, да и канет. Бывало такое, бывало.

Разница в возрасте Марину не смущала. Ей и хотелось парня помоложе. Ровесники и те, кто постарше, за тридцать, уже поистаскались: кто водкой чрезмерно увлекался, а кто уже на иглу перешел. Эти совсем пропащие люди. У нее был один такой, из наркоманов. Лет двадцати пяти, а старик-стариком, импотент. Не член у него, а., аппендикс… ха-ха-ха… презерватив с теплой водичкой. Тьфу! Вот придурки! И чего колются, зачем?

Какой в этом толк? Ну, кайф, наверное, ловят, как они сами говорят. Так ей этот, с жидким членом, втолковывал. Да ты настоящий кайф на бабе лови, идиот! На такой вот, как она, Марина! Огляди со всех сторон: лицом симпатичная, здоровая, сисястая (четвертый размер), а задница — дай Бог каждой такую иметь! Пухленькая, круглая, крепкая, сало с боков не свисает. И силы в ней — на двоих! Иной раз поддаст партнеу, — тот чуть с кровати кубарем не летит. Тот же Борис Григорич, свет Кашалот, — слетал. Разные там минеты и прочую гадость Марина не любит, нет.

А вот постель, ласки, поцелуи-объятия — зто зa милую душу. Этого добра сколько угодно. И еще танцы в голом виде. Тут что-то особенное, острое, даже романтичное.

Все три продавщицы у Бориса Григорича — разные, каждая со своими наклонностями. Надька — та минетчица, помешанная на этом деле; Светка анальный секс любит, эта за своей задницей ухаживает больше чем за рожей; ну а она, Марина, — обычная русская баба. Баню любит, водочку-селедочку, снежок после парной. Ну и секс конечно. Но чтоб без вые…онов. Приладились — и погнали. Ух! Ух!

Грубые эти мысли Марина, конечно, сразу никому из мужчин не высказывает. Понимает, что это может отпугнуть иного кавалера, среди них тоже ведь тонкие натуры попадаются. Вульгарных баб такие не любят. И требуют к себе индивидуального подхода, любовную эту… как ее… увертюру, да. Мужик сейчас пошел дохлый, пришибленный какой-то. То ли едят плохо, то ли травятся табаком да водкой. Не каждому ведь это на пользу. Не говоря уже про наркотики.

А этот парень, похоже, ничем таким не балуется. Это хорошо.

Для проверки Марина спросила:

— Курить что будете?

— Бросил я, — сказал парень. — Сынишке на сандалики деньги собираю.

Марина засмеялась. Легла грудью на прилавок, так, чтобы клиент видел, какая она у нее ядреная, белая, тугая — так в руки и просится. Лифчик Марина носит посвободнее, не любит тесную сбрую, душно в ней, да и с клиентурой легче работать. Она же только вид делает, будто не замечает, куда их глаза смотрят… А лифчик такой, что если грудь чуть-чуть приподнять, то и соски можно увидеть, то есть святая святых. А они у нее, как и у всякой здоровой женщины, розовые и большие, словно клубника с грядки. М-м-м!.. Со сметанкой бы их или с медком!

— Значит, сынок у вас, да? — переспросила Марина.

Койот кивнул.

— А у меня дочка, четыре года ей. У бабушки сейчас, в деревне. Хорошо ей там. Свежий воздух, фрукты, тишина. Да вы не стесняйтесь, пейте, я еще налью. Так уж и быть, для хорошего клиента еще кружечку презентую. От фирмы. Понравились вы мне, юноша.

— Какой я уже юноша! — хмыкнул Койот. — Двадцать четыре и три месяца.

Марина снова засмеялась. Смех у нее грудной, низкий, обволакивающий.

— Это самый хороший возраст для мужчины… Слушайте, да что мы все на «вы» да на «вы»?! Как тебя зовут?

— Павел.

— Ну а я — Марина.

— Хорошее имя.

— И Павел хорошее. Серьезное. Да ты, Паша, и сам серьезный. Или дома что не так, расстроен просто?

Он промолчал, повел плечами, и Марина поняла, что попала, кажется, в точку. Открыла настежь железную дверь (она у нее была на цепочке), сказала:

— Топай сюда, Паша Что там, как бедный родственник, стоишь?

Он вошел, осмотрелся. Киоск был большой, просторный. Изнутри он смотрелся иначе, чем снаружи, уютнее, что ли. В подсобке, на электроплите, булькала катящая вода.

— Есть хочешь? — предложила Марина. — Сейчас я сосиски кину. Обедать собралась, а тут ты подошел. Вот и поедим вместе. Ты не стесняйся, Паш! Я девушка простая, без комплексов. А ты, вижу, все хмуришься, хмуришься…

— И по скольку же часов вы тут, в ларьке, сидите? — переменил он тему разговора.

Марина глянула на него с лукавинкой:

— Вот, истинно мужской вопрос!.. Иначе говоря, ты спрашиваешь, когда я освобожусь?

Она стояла перед ним во всей своей женской красе: широкобедрая, с тяжелой большой грудью, с нежной молодой кожей, слегка подкрашенная, улыбчивая, манящая — очень даже ничего! Смотрела на него заботливо, по-матерински, он сразу почувствовал эту ее заботу, идущую от сердца, от души. Поверил, что в самом деле понравился ей, что молодая эта симпатичная женщина увидела в нем то, что, наверное, не видели другие, в том числе и Людмила, жена. Во всяком случае, никто с ним так нежно давно не говорил.

Он кивнул, сглотнув голодную слюну. После выпитого есть захотелось с новой силой, предложение Марины пришлось как нельзя более кстати, и он вполуха уже слушал, что она сидит в киоске с восьми утра и до восьми вечера, что менять ее придет Надежда, а утром Надьку сменит Светлана. Так у них жизнь колесом и идет.