Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа - Глен Кук

— Не учи бабушку разбивать яйца. Ты забрался на мою территорию.

«Неужели? Я говорю о работе ногами, Гаррет. О той стороне дела, к которой ты испытываешь аллергию».

Чушь и лицемерие. Воистину зелен виноград для парня, четыреста лет безвылазно проторчавшего в кресле. С другой стороны, конечно, он прав: приятнее помешивать горшок и смотреть, что всплывает.

— Надо узнать, сможет ли Дин сегодня задержаться. Если он останется, я отправлюсь в Карлик-Форт.

Я прошел в кухню и нацедил себе пива. Дин, естественно, согласился задержаться допоздна. Теперь, когда начались события, будет невозможно прогнать его домой. Тинни — любимица старика. И он жаждал стать свидетелем того, как будет вершиться возмездие за ее страдания.

— В таком случае держать оборону придется тебе, — объявил я. — Его милость посылает меня в обитель волосатых коротышек.

— Постарайтесь вернуться не очень поздно. Я готовлю большой яблочный пирог. Он будет гораздо вкуснее, если его не придется разогревать.

Сюрпризы, сюрпризы. Старик знает, как отвлечь меня от забот. Если в нем обнаружится еще хотя бы один талант, я на нем женюсь.

Пройдя в оружейную кладовую и подготовившись к выходу на улицу, я покинул дом. Не имея ни малейшего представления о том, что я затеял. Как всегда.

11

Покойник предложил мне на обратном пути заскочить в «Домик Радости», которым владел и управлял мой друг Морли Доте — профессиональный вегетарианец, убийца и эльф-полукровка. Поразмыслив, я решил не заходить к нему. Морли очень полезен, когда дело начинает принимать крутой оборот, но у него есть слабое место. Женщины. Нет смысла втягивать Морли в дело, чреватое для него столь большими соблазнами. К тому же его отсутствие повышает мои шансы на успех.

«Домик Радости». Абсолютно идиотское название для заведения, где меню рассчитано на жвачную скотину. Гораздо лучше звучало бы «Кормушка». Или что-нибудь вроде «Сеновала» или «Стойла»? Такие звучные имена в сочетании с подаваемыми яствами придали бы ему особый шик.

Место, которое люди называют Карлик-Фортом, или Домом Карликов, занимает четыре квартала за возвышением, именуемым Детской Площадкой. Площадка граничит с Излучиной — местом, где река круто изгибается на юго-запад и откуда на многие мили тянутся пристани и доки. Легенды гласят, что Площадка была обитаема еще до того, как здесь появились первые человеческие существа. Первоначально это был форт. Затем форт, располагавшийся вблизи слияния трех крупных рек, превратился в крупное поселение. Позже последовало сооружение новых укреплений и началось развитие промышленности, ускорившееся в результате так называемых расовых войн, когда люди, страдая комплексом неполноценности, вышибли из округи все более древние расы.

Войны эти полыхали много лет назад. С тех пор история завершила полный оборот. Теперь Площадка заселена негуманоидами, которые явились, чтобы нажиться на бесконечной войне между Карентой и Венагетой.

У меня всегда найдется что сказать против войны и ее последствий. Во-первых, негуманоиды очищают наши карманы. А правители Каренты радостно это поощряют. Настанет время, когда пришельцы очистят территорию от наших костей.

Я вовсе не расист и прекрасно уживаюсь со всеми, кроме крысюков. Наши вожди в их неизбывной мудрости и стремлении к бесконечному соглашательству заключили с другими расами договоры, защищающие тех от военной службы, даже если они обитают в Каренте в течение десяти поколений. Эти расы пользуются всеми привилегиями и не несут никаких обязанностей. Они жиреют, изготавливая оружие, которое используют другие парни. Этих парней нельзя было бы призвать на службу, если бы в экономике страны их не замещали нелюди.

Если вы человек и к тому же мужчина, вам предстоит прослужить пять лет в армии. Сейчас, когда Кантард попал в лапы Слави Дуралейника, его наемников и союзников-туземцев, здесь начинают поговаривать о шести годах службы. Это означает, что еще меньше выживших станет возвращаться домой.

Я преисполнен горечи и не хочу этого отрицать. Я пережил свою пятерку и пришел домой, но оказался единственным в семье, кто ухитрился это сделать. А когда я вернулся, никто не удосужился сказать мне спасибо.

Однако к дьяволу все это! Дом Карликов занимает четыре квартала. С севера на юг его пересекает улица, а с востока на запад — ответвление канала. Ходят слухи, что все кварталы соединены между собой тоннелями. Возможно. В любом случае они соединены мостами высотой с четырехэтажный дом. Я имею в виду человеческие этажи. Поскольку карлики есть карлики, никто не знает, сколько уровней там в действительности.

Здания в Карлик-Форте не имеют выходящих на улицу дверей, и в них крайне мало окон. Людям редко удается попасть во внутренние помещения. Я совершенно не представлял, что меня там ждет. Одно я знал точно: если они меня впустят, а выпустить не пожелают, — мне крышка. Пусть даже мой приятель Король явится на выручку. Дом Карликов пользуется практически полной экстерриториальностью.

Прежде чем постучать, я внимательно все осмотрел. То, что открывалось взору, мне крайне не понравилось. И все же я постучал. Кому-то ведь так или иначе приходится заниматься подобными делами. Обычно этот кто-то настолько туп, что ему не хватает ума вовремя сбежать.

Выдержав пристойную паузу, я постучал снова. Они там, видно, не очень привыкли торопиться.

Я постучал в третий раз. Дверь распахнулась вовнутрь.

— Ладно! Ладно! Незачем так ломиться. Я услышал вас с первого раза.

Волосатому коротышке, одетому в красное и зеленое, было по меньшей мере лет шестьсот, а к дверям парня приставили, наверное, в силу его исключительного обаяния.

— Мое имя — Гаррет. Покойник прислал меня поговорить с Гнорстом, сыном Гнорста.

— Невозможно. Гнорст — весьма занятой карлик. У него нет времени развлекать каждого забредшего к нам Долговязого. Уходите.

Я не двинулся, а только выставил ногу, чтобы не позволить ему захлопнуть дверь.

Карлик, как мне показалось, недовольно скривил рожу. Точно сказать было нельзя — я видел только глаза, утопленные в такой огромной бороде, что она без труда могла бы служить гнездом аиста.

— Чего вы хотите?

— Гнорста. Он в долгу перед Покойником.

Карлик вздохнул. Заросли на его лице шевельнулись, что могло означать появление под ними примирительной улыбки. Он проворчал и издал звук, который за обеденным столом сочли бы неприличным.

— Я скажу Гнорсту.

Вам! Он захлопнул дверь, и я едва успел спасти ногу. Затем я позволил себе захихикать. У этих типов вовсе нет воображения. Гнорст — сын Гнорста, сына Гнорста, сына Гнорста? Дьявольщина! Думаю, им не составляет труда запомнить, кто чей родственник. А если Гнорст потеряет голос, наверняка сможет отвечать на все вопросы сморканием.