Локи. Дилогия - Василий Горъ

попрекнул виновницу всего этого, ибо считал, что она имеет полное право называть меня, как угодно. Почему? Да потому, что все эти четыре года она круглые сутки жила мною одним. А мои вечно занятые родители за это же самое время не уделили нам суммарно и четырех месяцев своего времени. Моя дорогая матушка самозабвенно вернулась к главному делу своей жизни – хирургии – уже на следующий день после того, как притащила в поместье спасенную ею восьмилетнюю сироту. А через пару недель завела очередную интрижку на стороне и, как обычно, выбросила из головы «всякую ерунду» вроде обещания удочерить этого ребенка. Ну, а отец, пропадавший на службе и у любовниц даже не сутками, а неделями, заметил появление в семье нового члена только через полгода. И тоже не подумал, что девочке нужно не только место, где жить, но и душевное тепло. В результате Забаве, еще не оклемавшейся от потери семьи и страшных травм, пришлось забыть о сне и покое, сжать зубы и взять на себя воспитание четырехлетнего мальчишки! Впрочем, найти со мной общий язык оказалось не так уж и сложно: почувствовав, что в семье появилась личность, которой есть хоть какое-то дело до меня, я потянулся к ней всем сердцем. И очень быстро понял, что моя новая «сестричка» так же одинока, как и я. Мосты навелись достаточно быстро, и она, пытаясь отплатить моей матушке добром за добро, по сути, отдала мне все свое детство и юность. Впрочем, не без взаимности – первые пару-тройку лет, пока воспоминания о страшной смерти родителей почти каждую ночь возвращались к ней в жутких кошмарах, я ночевал в постели Забавы и, как мог, согревал ее израненную душу искренним сочувствием, детскими ласками и разговорами обо всем на свете. А годам к семи неожиданно для самого себя стал ощущать родителей самыми обычными членами рода, делающими где-то что-то для кого-то, а Беклемишеву – мамой, папой, старшей сестрой, самой близкой подругой, любимой учительницей и тренером в одном лице. Да, в теории можно было сказать, что ей не оставалось ничего другого, ведь для всех остальных Логачевых она продолжала оставаться чужой. Но я чувствовал, сколько души она в меня вкладывала каждый божий день, видел, что это вызывает откровенное непонимание у большинства моих родственников, и знал, что ей плевать и на подначки, и на насмешки, и на самое первое, обидное, прозвище Мамочка, которым ее тогда окрестили. Ведь она жила мной. В смысле, ставила перед собой цель за целью, добивалась их с недетской добросовестностью, потихоньку завоевывала всеобщее уважение и личным примером учила меня быть таким же…

Выполнив мою просьбу, Забава перестала валять дурака и включила режим врача:

- В общем, так: прежде, чем подпустить к тебе какую-то бабу, я должна убедиться, что она здорова, достойна твоего внимания и понимает, на что подписалась. Поэтому сейчас мы рванем к тебе, ты познакомишь меня с этой особой и свалишь в туман. Как минимум на час. Вопросы?

Вопросов не было. Ни одного. Зато появилось желание воспользоваться представившейся возможностью позабавиться. И я ему поддался. Сдуру – нахмурился, увел взгляд в сторону и не очень уверено промямлил:

- Не обижайся, но, по моим ощущениям, ты немного торопишься…

Забава вздрогнула, как от удара, и словно умерла – у нее потухли глаза, лицо стало белее бумаги и подкосились ноги. Я слетел с подлокотника быстрее мысли, подхватил ее на руки и, мысленно проклиная свой дурацкий характер, прижал подругу детства к себе:

- Прости, я хотел пошутить! Может, не очень удачно, но…

Заглянув мне в глаза и убедившись, что я не лгу, Беклемишева пришла в себя и потребовала:

- Поставь меня на пол, забудь, что я испугалась, и пошути!

Зная, что это единственный способ мгновенно справиться с «буйством ее тараканов», я послушно закрыл глаза, выбросил из головы лишние мысли и сосредоточился на придуманном образе. Затем изобразил то же выражение лица, что и в первый раз, повернул Забаву к большому зеркалу, обнял со спины и «сокрушенно» вздохнул:

- Да, моя Спутница, вроде как, уже не посторонняя…

Беклемишева заинтересованно прищурилась, ожидая продолжения, и оно не заставило себя ждать – мои ладони прижались к ее животу и медленно заскользили вверх:

- …но ты до сих пор в одной прозрачной ночнушке и без белья.

Она слабо улыбнулась, но это было еще не все – я коснулся груди, которую Забава почему-то считала недостаточно большой, сделал крошечную паузу, чтобы усилить эффект следующей фразы, и чуть-чуть приподнял тяжелые и чертовски аппетитные полушария с аккуратными нежно-розовыми сосками: - В общем, демонстрировать это роскошное тело во всем его великолепии я не готов даже ей. Поэтому надень хотя бы лифчик и трусики!

Беклемишева прижала к себе мои руки, запрокинула голову, поймала взгляд и благодарно прикрыла глаза:

- Я оценила. И шутку, и комплимент, и завуалированный намек на то, что ты любишь меня такой, какая я есть. Поэтому давай постоим вот так хотя бы минутку, ладно? А то до меня только что дошло, что монополия на тебя уже закончилась, и я с трудом сдерживаю слезы…

…Измываться над мужчинами, теряясь в залежах одежды, Забава в принципе не умела, соответственно, ополоснулась, причесалась и оделась от силы минут за двадцать. Потом изобразила пару танцевальных пируэтов, дав возможность оценить легкий летний сарафанчик и босоножки на небольшом каблучке, засияла, увидев мой восхищенный взгляд, и назначила носильщиком «тряпья». Я вытащил из приемного отделения синтезатора пару десятков одноразовых упаковок с одеждой и следом за подругой вышел в коридор. Слуги, изредка попадающиеся нам на пути, ошалело провожали нас взглядами, ибо видеть Беклемишеву бодрствующей в такую рань им доводилось нечасто. А она их не замечала, пребывая в своих мыслях.

Всю дорогу до моей гостиной шла первой. Нет, не шла, а величественно шествовала, явно настраиваясь на предстоящий разговор. Зато перед дверью спохватилась, сбавила шаг, плавно сместилась в сторону и изобразила пай-девочку. Тем самым, дав мне возможность почувствовать себя хозяином этой части семейных апартаментов. Второй и третий слои ее маневра читались так же легко: она от всей души хотела понравиться моей Спутнице и в то же время страшно боялась, что с появлением «соперницы» потеряет часть моей любви.

Последнее здорово расстроило, и я пообещал себе сделать все, чтобы в дальнейшем ей и в голову не пришло рвать себе душу из-за такой ерунды. В общем, через порог своей гостиной перешагнул, взяв все плечики левой