Кровные узы (Hellraiser: Bloodline) - Андрей Цепляев

Длинная цепь выскальзывает из мрака и впивается Шарпу в шею. Падая на пол, мужчина ударяется лицом об пол и уносится во тьму, оставляя за собой на кафеле кровавую дорожку. Адский зверь получает долгожданную добычу, и вопли быстро обрываются, сменяясь громовым ревом.

Со смертью жертвы врата преисподней закрываются. Все возвращается на круги своя, словно ничего и не было. Остается лишь шкатулка на полу и тот, кого с ее помощью вызвали — Пинхед. Верховный сенобит, повелитель лабиринта, черный кардинал ада и новый союзник Анжелики.

Девушка, не скрывая разочарования, осматривает странного демона. Существо выглядит отвратительно. С виду оно только кажется человеком. Кто-то изувечил его до неузнаваемости и заковал в непроницаемый латексный костюм, пришив материал стальными нитями прямо к телу. С груди срезаны куски плоти. Голова испещрена порезами.

Пинхед в свою очередь с одобрением смотрит на принцессу.

— Похоже, дома многое изменилось. Вообще-то я ожидала своих клоунов.

— В аду теперь больше порядка, по сравнению с твоим временем, принцесса, — низким голосом произносит сенобит, — и меньше развлечений.

В размеренном тоне Пинхеда слышится осуждение, когда он вспоминает прошлое преисподней. Анжелика хмурится, продолжая с пренебрежением изучать садомазохистский костюм демона. Очевидно, что эти двое союзники только до первой победы. Они точно не поладят.

— Я сторонник эффективных методов, демон и не люблю тратить время без пользы.

Пинхед внимательно осматривает помещение, в котором его вынудили задержаться. Бетонная коробка кажется ему именно тем местом, где время проходит без пользы.

— Тогда зачем мы здесь?

— Следуй за мной.

Вестибюль небоскреба.

Анжелика и Пинхед стоят в центре холла под высокими сводами, покрытыми узорчатыми модулями. Верховный сенобит пытливым взором изучает модернистские фрески Мёрчанта. Затем его внимание приковывает вращающийся модуль на стене. С тех пор как его активировал Джон, куб по-прежнему собирается и распадается на множество отдельных частей.

— Это сделала шкатулка?

— Это сделал человек, — деликатно поправляет Анжелика, — благодаря шкатулке. Она вдохновила его сквозь грезы, напомнив, кем он является на самом деле.

Пинхед слушает вполуха. Внимание демона приковано к модулю. Взгляд следит за движением панелей. Он как будто подсчитывает интервалы и ждет чего-то…

— Его гениальный предок создал первую шкатулку, но потом задался целью нас уничтожить. Мне пришлось лишить его жизни…

Модули меняют позицию, принимая новую причудливую форму.

— Я хотела так же поступить и с его потомством, — демонесса негодующе качает головой, — но мне помешали. Боюсь, теперь наследие Лемаршана возродилось в этом американском конструкторе. Следует оторвать его умную башку пока не поздно!

В этот миг происходит то, чего так ждал Пинхед. Луч голубого света падает на круглый модуль в центре. Механизм останавливается на секунду. Вспышка… и движения панелей вновь набирают обороты.

— Боишься? Слишком долго ты прозябала среди людей, принцесса, — вполоборота презрительно отвечает Пинхед. — Этот жалкий страх, который движет тобой, свойственен только им.

— Следует покончить с Мёрчантом прежде чем он докажет, что ты заблуждаешься!

— Мы покончим с ним, но не сейчас. Взгляни на панель в центре данного механизма, ту, на которую указал луч света. Что ты видишь?

— Лишь хаос.

Пинхед пренебрежительно ухмыляется.

— Это не просто комната. Это настоящий холокост, ждущий пробуждения.

— «Конфигурация плача»? Здесь?

— Механизм в этом здании способен открыть врата и удерживать их бесконечно. Через него мы начнем жатву человеческой плоти.

— Это самоубийство! Мёрчанту нельзя доверять.

Верховный сенобит поворачивается к демонессе и пристально на нее смотрит.

— Иного ответа я от тебя и не ожидал.

Дизайн-студия Джона Мёрчанта.

На территории складской зоны среди покосившихся зданий старого Нью-Йорка находится центр современно искусства. В одном из павильонов открытого типа множество офисных помещений, самое большое из которых отведено под мастерскую Джона Мёрчанта.

На стенах в деревянных рамках висят картины, фотографии и чертежи проектов, как выполненных, так и тех, что находятся в разработке. В основном это здания и торговые павильоны, которые проектирует Джон. Так или иначе, все проекты связаны между собой неизменным стилем, в котором угадываются черты «Конфигурации плача» и ее противоположности — «Пут забвения».

В отгороженном от внешних офисов кабинете Джона на стене висит тот самый чертеж, который Филипп сделала за день до гибели и который Женевьева привезла с собой в Америку.

Джон стоит у окна и читает журнал. Открывается дверь. Ассистент приглашает нового клиента.

— Присаживайтесь, — сосредоточенно произносит Джон, поворачиваясь к посетителю. — Рад, что вы…

Слова застревают у него в горле, едва они встречаются взглядами. В кабинет грациозной походкой входит Анжелика. Воцаряется молчания. Джон словно погружается в транс. Наконец, вспомнив приличия, он почти звенящим голосом выговаривает:

— Я… я вас знаю?

Гостья подходит к нему и протягивает руку в знак дружбы. Они скрепляют знакомство рукопожатием. Постепенно к Джону возвращается самообладание.

— Рада видеть вас снова.

— Вы были вчера на церемонии?

Анжелика проходит дальше и осматривает кабинет. Больше всего ее интересуют чертежи.

— Да. Бесподобная работа. Вы тот, кого мы ждали.

Джон вздрагивает, вспоминая похожую фразу, произнесенную во снах бабушкой.

— Что вы сказали? Кто вы?

— Друг, я надеюсь. — Анжелика на мгновение поворачивается к нему. — Клиент, несомненно.

Джон следит за плавными движениями гостьи. Наконец Анжелика подходит к самому старинному документу в мастерской. Взгляд ее обращен на забранный в красивую позолоченную рамку чертеж Филиппа.

Чертеж и Анжелика принадлежат одному времени. Джон не может этого не чувствовать. Кратковременная вспышка воспоминаний рождает в его памяти образ прежней Анжелики, жившей в конце XVIII века. На девушке старинное платье. Лицо покрыто пудрой.

По мере того как демонесса изучает набросок Лемаршана, умиротворение в ее взгляде сменяется тревогой. Она чувствует угрозу, исходящую от куска старинной бумаги.

— Этот реликт принадлежит вам?

— Нет. Он хранился в моей семье веками. Дело в том… — Тут он теряется, словно хочет сказать нечто, но сам до конца не может понять зачем. — Понимаете, я работаю над чем-то похожим… то есть, основанном на этом чертеже…