Варварская любовь - Дэни Бехард

Как-то раз зимой потребовалось разобрать и увезти балки с разрушенной мельницы, основу которой размыла вода, для чего наняли местную компанию по сносу зданий. Предание гласило, что в подвале этой мельницы молодой Джордж Вашингтон устроил себе кабинет, когда осматривал живописный город недалеко от столицы, тоже носящий его имя. Балки отправились в летний дом одного богача в Миддлбурге, но мусор и опилки – все, что столетиями падало с этажа на этаж, – нашло последний приют на земле Ливона. Бригада рабочих очистила мельницу до фундамента и привезла замороженные блоки пыли, щепок, гвоздей и стекла. Ливон не желал входить во владение всем этим мусором, но весной, перекапывая его, нашел первую однодолларовую монету – «Драпированный бюст» чеканки тысяча восемьсот второго года. За неделю он нашел еще несколько монет того же периода. Он купил металлоискатель и нашел монет на сорок долларов, например, стальной цент тысяча девятьсот сорок третьего года или – он мог все их перечислить – золотой со «Свободой» тысяча восемьсот пятьдесят третьего года, серебряный десятицентовик «Меркурий» тысяча девятьсот семнадцатого, «Индейскую голову» тысяча восемьсот семьдесят седьмого года, «Увенчанную голову» тысяча восемьсот тридцать девятого, полуцентовик тысяча восемьсот восьмого и много всяких других. И среди них – дюжину «Драпированных бюстов», отчеканенных в первом десятилетии восемнадцатого столетия, каждый ценой в тысячи долларов. Он полагал, что во время сноса все они выпали из тайников. Ливон изучил цены у нумизматов и постепенно продал монеты коллекционерам. Он вложил деньги на бирже, и вскоре некоторые акции взлетели в цене. Года Ливона были отмерены, и он собирался провести оставшуюся жизнь достойно.

Иза слушала с благоговейным ужасом. И поведала ему, что тоже чувствует себя не такой, как все. Она объяснила, что отец ее – француз, что она никогда не видела матери и что в школе она изгой.

А, заметил он, это все твоя темная французская кровь. Я думал об этом.

Наверное, сказала она, полагая, что это должно означать autre chose, совсем другое – «темная француженка». Она повторила эти слова медленно, испытывая на уместность.

При третьем свидании Ливон нервничал. Он всегда приходил в одно и то же время, и она сообразила, что вокруг больше никого не было. Она рассказывала ему о своем раздражении, чувстве, что попала в ловушку. Она сама удивилась, что использовала это слово. Это тюрьма, а ведь я предназначена для большего, сказала она.

Ливон поколебался и сказал ей то, что было у него на уме. Он откашлялся и протер влажные ресницы. Но голос его звучал по-деловому.

Ты несчастлива, сказал он на старательном английском. Ты хочешь увидеть мир. И пусть это кажется странным. Я тоже одинок и был одинок много лет, и то, что возникло между нами, – моя первая настоящая дружба. Я много думал. Вполне возможно, только потому, что ты молода, я хочу кое-что предложить. Ты хорошо ко мне относишься. И я предлагаю деловой брак, хотя это не совсем так. Я чувствую, что очень сильно тебя люблю, но при этом понимаю, что обязан тебя оттолкнуть. И я очень стар. Так вот, я делаю тебе предложение: я предлагаю тебе выйти за меня. Никаких обязательств. Никаких сексуальных отношений, добавил он, глянув в сторону, словно сомневаясь, что его поймут. Ты можешь путешествовать, поступить в университет. Я все оплачу. Я даже куплю тебе лошадей. Что захочешь. Взамен я получу дружбу до конца моих дней. Согласишься ли ты на это?

Иза чувствовала, как тогда, с Джудом, когда она решила не поступать в университет, что у нее была сила спасти, но только теперь появилась возможность спастись самой. Ливон ей нравился, но не более того. Он был невысокий, худой и одевался как глубокий старик. В петлице он носил шелковую бутоньерку.

Отлично, сказала она. Но мы должны сделать это прямо сейчас. Его глаза расширились.

Я имею в виду, как можно скорее, я не хочу возвращаться. И не хочу, чтобы кто-то узнал. Она старалась не думать о Барбаре и виски с содовой, с которыми та сейчас спала. Джуд оцепенел перед телевизором. Как они разозлятся. Ферма в ней нуждается. Она нужна Джуду и Барбаре. Но она сможет спокойно жить, если ей удастся забыть то, что она сделает, и больше никогда их не видеть.

Как они и запланировали, это был побег во мраке. Она собрала вещи, написала записку, потом выскользнула из дома и пошла по гравиевой дорожке. Она старалась не думать о Джуде, расшифровывающем ее слова, о его огромных мерцающих глазах, закатывающихся при попытке прочесть предложения. Ферма была единственным знакомым ей местом, и Иза боялась, что каждый знакомый запах или звук будут напоминать ей о нем. Джуд сопьется еще больше. Опять попадет в аварию. Она помедлила и осмотрелась, сомневаясь, что ей хватит мужества. Над высохшим дубом проплыли огни самолета, ветки казались нервами на фоне звездного неба. Она ждала знака, будто мир вокруг нее мог подать знак, что ей делать.

В полночь Ливон встретил ее на «Ягуаре». У него был усталый вид.

Я обычно рано ложусь, признался он.

Через несколько дней они поженились. Бракосочетание было чисто деловым, хотя она отказалась изменить фамилию, ибо где-то прочла, что женщины больше не обязаны это делать, и думала, что это разбило бы Джуду сердце. Ливон казался раздраженным. Она ушла к себе в комнату. Ферма находилась далеко от дома, так что никто не узнает, что она сбежала. Он держал обещания и покупал все, что она просила. Но когда он стал приносить платья в стиле «южная красавица» и настаивал, чтобы они сидели вместе на пороге или гуляли вечером, она почувствовала себя холеной лошадью на пастбище, выставленной напоказ.

Бог был у них частой темой для разговоров. Я нередко размышляю о Боге, говорил Ливон. Иногда я думаю о космических станциях и пришельцах, и о Боге, это важно. Одно из преимуществ женитьбы – возможность делиться мыслями. Нет ничего хуже, чем думать о Боге в одиночестве. Мне было одиноко.

Он мог говорить целыми днями. И после многих лет молчания Иза с трудом выносила его разговорчивость. Его возраст проявлялся все явственнее, он часто слонялся по дому в махровом халате, словно низенький, высохший Хью Хефнер. Они лежали на его кровати, и он говорил – мудрое старое дитя. Потом засыпал, а она занималась своими делами, пока он не звал ее. Вот история, которую я хотел бы рассказать тебе, говорил он. Просто хотел увериться, что ты меня понимаешь. Потому что ты можешь подумать, что это глупо.

Был вечер, и они сидели на крыльце с книгами. Он познакомил ее со многими поразительными книгами по философии, с его любимыми, где говорилось, что в Библии есть следы пришельцев, что Святое Писание зашифровало историю войны богов в небесах, предшественников современных суперменов, богов, которые создали нас с помощью генной инженерии. Это потрясающе, соглашалась она. Книги эти возбуждали в ней желание перемен, чтобы что-то случилось, чтобы появились бы пришельцы или с Землей столкнулась комета. Но чаще он прерывал ее чтение, чтобы рассказать еще одну историю.

Видишь лес? Он указал на упавшую каменную стену в конце фермы. Этот лес, сказал он, стоял, когда я был еще ребенком. Скорее всего, он принадлежит государству. Никто не знает наверняка. Там течет ручей, а за лесом – довольно загруженная дорога, так что если ты дойдешь туда, увидишь кучи мусора. Но деревья старые и там темно и страшновато.

История, которую он хотел рассказать, касалась вечера, когда он сортировал мусор и отложил корзину гвоздей, надеясь, что в воде они быстрее заржавеют. Он только вошел в лес, когда заметил мужчину и девушку. Поток бежал стремительно и шумно, так что они не слышали его шаги. Мужчина был высок, в черном костюме.

И он был невероятно бледен, сказал Ливон, самый белый человек, которого я видел в жизни. Девушка чуть моложе, чем ты. Она была одета в легкое платье, хотя было холодно. Она была прелестна, и я ее пожалел. Но было поздно, а мужчина был страшен, и очень, очень бледен. Они просто стояли там, может, минуту. Его лицо касалось ее шеи, а ее голова лежала на его плече. Он был необычайно высок и не был похож на нормального человека. Я наблюдал за ними сколько мог. Казалось, девушка засыпает, судя по рукам, соскальзывающим с его спины. Я испугался и ушел домой. И запер двери на ночь.

Теперь я верю в Бога, в Иисуса и в истинность Святой Библии. Там, в лесу, я видел повод для вечного философского вопроса. Если зло в чистом виде существует, значит, существует и Бог. Я искал потом этого человека каждую ночь, думая, что если его найду, постигну самую сокровенную суть. И перестал искать его только после того, как женился на тебе. Я думал, что жить в этом мире опасно, и не хотел оставлять тебя одну. Но, наверное, мне следует опять отправиться на поиски. Мне потребовалось все мужество, и я верю, что поиски Бога требуют от человека всего его мужества. Человек рискует ничего не найти, и он всегда лицом к лицу со смертью.