Вот и вышел человечек… - Леонид Венгер

Но вот появился предок человека. Перейдем в антропологический музей. Питекантроп, синантроп, неандерталец – это разные представители человеческого рода, отделенные друг от друга миллионами лет. Их названия зависят от тех местностей, где впервые были обнаружены соответствующие костные останки, исключение составляет питекантроп («обезьяно-человек»). Особое внимание ученых направлено на изучение черепов. Изменяется строение черепа – увеличивается его емкость, все круче уходит вверх свод черепа. И одновременно изменяются, совершенствуются первобытные орудия. Вместо грубых каменных рубил появляются более тонкие рубила и скребки, полученные из отбитых от большого камня пластин, костяные гарпуны, ножи, иглы. Теперь об образе жизни и уровне развития нам говорят уже не только кости, но и созданные и употреблявшиеся первобытными людьми орудия труда.

Завершая длинный ряд останков наших предков, на музейной полке появляется череп кроманьонского человека. Рядом с ним, для сравнения, черепа современных людей. Все они в принципе одинаковы. Стоп! Дальше по этой дороге двигаться некуда. Кости ничего не смогут рассказать об изменениях человека за последние 40 тысяч лет, и вполне понятно, почему: биологическая эволюция человечества прекратилась.

Теперь рассказ полностью ведут вещи, созданные руками человека. Мы – в археологическом музее. Основное место по-прежнему занимают орудия труда – предметы, служащие для охоты, рыболовства, земледелия. Рядом с ними – бесчисленные черепки, остатки домашней утвари. Мы видим копии наскальных рисунков, обнаруженных в пещерах, музыкальные инструменты, затем – статуэтки, украшения. Камень и кость сменяются металлом. Все разнообразнее и совершеннее становятся изделия человеческих рук. И, наконец появляются первые письмена. Странные, похожие на причудливые рисунки, они высечены на каменных плитах, выведены заостренной палочкой на глиняных дощечках, записаны на пергаменте, папирусе, бересте…

Мы заканчиваем нашу экскурсию по музеям. Увиденного достаточно, чтобы сделать несколько выводов: развитие животных запечатлено в изменении строения их организма, становление человека – в изменении строения организма, появлении и совершенствовании орудий труда и, наконец, развитие человека – только в совершенствовании орудий и продуктов труда, которое стремительно нарастает вплоть до сегодняшнего дня.

Представим себе картину, нередко тревожащую воображение писателей-фантастов. Некое сверхразумное существо с далекой планеты попадает на обезлюдевшую Землю. Такое существо, обследовав наши города, машины, расшифровав наш язык и прочитав миллионы книг, сумело бы, по-видимому, достаточно точно представить себе человека. И не только его внешний вид, но и его знания и умения и, наконец, уровень развития его способностей, необходимых для создания машин, произведений искусства и научных теорий.

Дело в том, что человеческие знания, умения и способности полностью «материализованы» в продуктах человеческого труда. К этим продуктам относятся как предметы материальной культуры – окружающие нас вещи, дома, машины, так и произведения культуры духовной – язык, наука, искусство. Каждое новое поколение получает от предыдущих поколений все, что было создано раньше, вступает в мир, «впитавший» в себя все разновидности человеческих способностей. Овладевая культурой, это новое поколение получает в наследство и те способности, которые в ней закреплены, развивая культуру, оно совершенствует старые и создает новые способности.

«Лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа, – писал Маркс, – развивается, а частью и впервые порождается, богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз, – короче говоря, такие чувства, которые способны к человеческим наслаждениям и которые утверждают себя как человеческие сущностные силы. Ибо не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь и т. д.), – одним словом, человеческое чувство, человечность чувств, – возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе. Образование пяти внешних чувств – это работа всей до сих пор протекшей всемирной истории».

В ходе истории появляются все новые и новые общечеловеческие способности. Это и понятно, так как способности, как мы знаем, всегда обращены к деятельности, а деятельность людей, изменяясь и усложняясь с каждым годом, «подтягивает» способности. Проиллюстрируем это на примерах. Один из них из области рисования.

Изобразительная деятельность появилась у человечества в давние времена. Но вплоть до XVI в. рисунок был плоскостным – фигуры, предметы изображались не расположенными «в глубину», а находящимися на одной плоскости. До сих пор мы не можем «прочесть» некоторые египетские рисунки: не знаем, как понять, например, расположение фигур в танце – движутся они гуськом, друг за другом, или парами. Только в эпоху Возрождения в живописи начали применяться законы линейной перспективы – художники научились изображать пространство. Конечно, открытие и применение законов перспективы явилось результатом работы человеческого ума. Но глаз человека (точнее, его восприятие), по-видимому, долго не мог примириться с новшеством.

Да, перспективное изображение во многом разумнее, «выгоднее» плоскостного – тут уж не ошибешься, какие предметы на картине расположены близко, какие далеко. Однако ведь на самом деле предметы не уменьшаются при увеличении расстояния!

Правильное восприятие перспективного рисунка – совсем не «естественное» свойство глаза. Об этом достаточно красноречиво говорит тот факт, что дети до 5–6 лет не понимают перспективных изображений, считают, что предметы, изображенные вдали, просто маленькие, игрушечные. Не понимают их и взрослые представители тех народностей, которые не знакомы с привычным для нас видом рисования.

Точно так же обстоит дело с восприятием перспективных изменений формы и величины предметов в реальной действительности. Существует свойство восприятия, называемое константностью. Оно как раз и заключается в том, что мы видим действительную величину предметов независимо от их удаленности и действительную форму независимо от ракурса. Так, круг, повернутый на 30 или даже на 60°, мы воспринимаем как круг, хотя по законам перспективы он должен был бы выглядеть узким эллипсом. Константность нарушается только в крайних случаях – при рассматривании уж очень отдаленных предметов или предметов, видимых при очень сильном повороте.

Но для того чтобы создать перспективный рисунок, необходимо видеть (и притом достаточно точно) перспективные сокращения. Можно полагать, что первым художникам, принявшим новую систему живописи, приходилось нелегко. Они пользовались разного рода искусственными приемами, чтобы оценить перспективу. До нас дошло несколько руководств, в которых художнику рекомендуется, например, смотреть на изображаемую натуру через кисею.

Сейчас оценка перспективных изменений формы и величины предметов входит в число способностей, необходимых для изобразительной деятельности, и формируется (хотя, как и другие способности, не в равной мере) у всех людей, занимающихся рисованием. Она стала достоянием человеческого рода, хотя, бесспорно, не существовала у древних египтян.

Второй пример можно взять из области математических способностей. В средние века арифметическое деление считалось операцией, требующей особых способностей. Овладеть ею мог далеко не каждый. И люди специально ехали обучаться делению в итальянские университеты, славившиеся искусными математиками, владевшими этой премудростью. За деление многозначных чисел присуждались магистерские степени. И все это объяснялось применявшейся в то время римской системой цифр. Переход на арабские цифры, обозначающие числа в более обобщенной форме, перестроил арифметические операции, сделал их доступными каждому школьнику, и способности, необходимые для деления чисел, записанных римскими цифрами, оказались просто ненужными. Меняя средства и способы деятельности, история уничтожает одни способности и заменяет их другими, соответствующими каждой новой ступени развития человечества.

Тысячелетняя история развития человеческого общества стоит за нашими плечами, определяет наши способности. Это прекрасно выразил один из крупнейших российских математиков А.Н. Колмогоров, когда сказал, что автомат, который писал бы стихи на уровне больших поэтов, «нельзя построить проще, чем промоделировав все развитие культурной жизни того общества, в котором поэты реально развиваются».

Итак, «социальное наследование» – это передача из поколения в поколение способностей, вырабатываемых человечеством, закрепленных в результатах труда, продуктах материальной и духовной культуры.