Чарли и Шоколадная фабрика - Роальд Даль

— В Соковыжимальный Цех? — закричала миссис Борегард. — Что они собираются там с ней делать?

— Ее нужно сейчас же отжать, — сказал мистер Уонка. — Выжать из нее весь сок, а там посмотрим, что получится. Не стоит беспокоиться, дорогая миссис Борегард! Как бы то ни было, мы приведем в порядок вашу дочь! Честное слово, мне очень жаль, что так вышло…

Десять симпатимпасов, как бочку, покатили огромную ягоду по полу через весь Цех Изобретений к двери, выходящей на шоколадную реку, где ждала розовая шлюпка, и мистер и миссис Борегард поспешили за ними. Все остальные (и в том числе Чарли Баккет и дедушка Джо) молча смотрели им вслед.

— Ты слышишь, дедушка? — прошептал Чарли, — Симпатимпасы там в шлюпке что-то поют!

И действительно, снаружи раздавался стройный многоголосый хор. Слова были слышны вполне отчетливо:

— Не может быть сомненья даже,Что в мире нет явленья гаже,Чем юная особа та,Что месяцами изо ртаНе вынимает жвачки (этоСравниться может в мненье светаЛишь с ковырянием в носу,Что губит девичью красуПод корень). Нам известно точно:Все, кто привержен сей порочнойПривычке, будут в некий срокНаказаны за свой порок.Как не пошла она во благоИзвестной всем мадам Жеваго,Что набивала жвачкой ротБуквально сутки напролет.

Она жевала дома в ванной,В гостях на вечеринке званой,В такси и даже — стыд и срам! —Входила с жвачкой в Божий храм.А если у нее в заначкеНе оставалось больше жвачки,Она жевала все, что подРуку ей только попадет(Причем с отменным аппетитом):Куски линолеума, битум,Чужое нижнее белье(Но почему-то не свое),Покрышки от автомашиныИ нос любимого мужчины.На протяженье многих летТянулся этот жвачный бред,Пока не завершился самойЧто ни на есть кровавой драмой:Уже сгустилась ночи мгла,Когда в постель свою леглаМадам Жеваго. Для началаОна немного почитала,Жуя в кровати (даже там!),Как заводной гиппопотам.Потом, сжевав четыре пачкиИ выплюнув остаток жвачкиНа позолоченный поднос,Она, уткнув в подушку носИ отсчитав два-три десяткаОвец, уснула сладко-сладко.

Но что за чудо! Спит мадам,А тренированным зубамЕе не спится ни в какую —Они молотят вхолостую!Остановиться им невмочь.Представьте лишь: глухая ночь,И с жутким звуком плотояднымВ кромешном мраке непроглядномЖует невидимая пасть:«Хрясть-хрясть-хрясть-хрясть!Хрясть-хрясть-хрясть-хрясть!»И вдруг, застыв на миг короткий,Огромная раскрылась глоткаИ, лязгнув как стальная дверь,Язык свой собственный на двеПерекусила половинки!..

Вот так из-за любви к резинкеОсталась навсегда немой(Благодаря себе самой)Мадам Жеваго и отнынеБыла помещена роднымиВ приют для потерявших речь.Вот почему предостеречьХотели б мы мисс Виолетту,Чтоб не пришлось ей участь этуЖе разделить. Ведь, ей-же-ей,Еще совсем не поздно ейРешиться жизнь начать сначала!Хотя надежд на это мало.

22. ПО КОРИДОРУ

— Ну что ж, — вздохнул мистер Уонка, — на двух непослушных детей стало меньше. Будем надеяться, что осталось трое послушных. Но я все-таки думаю, что нам стоит от греха подальше уйти из этого цеха, а то мы потеряем кого-нибудь еще.

— Но мистер Уонка, — с тревогой спросил Чарли Баккет, — что же будет с Виолеттой Борегард? Неужели она навсегда останется черникой?

— Ее выжмут в два счета! — торжественно заявил мистер Уонка. — Закатят в соковыжималку, и все будет в лучшем виде!

— Но она по-прежнему останется синей с головы до пят? — спросил Чарли.

— Не синей, а фиолетовой! — воскликнул мистер Уонка. — Прекрасный, густой фиолетовый цвет! Ничего не поделаешь — так бывает с теми скверными детьми, что жуют жвачку целыми днями!

— Если вы считаете, что жевать резинку так плохо, то почему вы сами делаете ее на своей фабрике? — спросил Майк Телик.

— Что ты там бормочешь себе под нос? — проговорил мистер Уонка. — Ни слова не могу разобрать! Но пора идти! У нас мало времени. За мной!

С этими словами мистер Уонка прошмыгнул в дальний угол Цеха Изобретений и юркнул в маленькую потайную дверцу, упрятанную за печами и трубами. Трое оставшихся детей — Верука Солт, Майк Телик и Чарли Баккет — и пятеро оставшихся взрослых поспешили за ним.

Чарли увидел, что они снова оказались в одном из прежних розовых коридоров, от которого ответвлялись во все стороны другие такие же розовые коридоры. Мистер Уонка быстро шагал впереди всех, поворачивая то направо, то налево.

— Держись крепче за руку, Чарли! — сказал дедушка Джо. — Не дай Бог здесь потеряться!

— У нас нет больше времени валять дурака, — говорил на ходу мистер Уонка. — Такими темпами мы ничего не успеем!

Он еще быстрей устремился по бесконечным розовым коридорам. Его лоснящийся черный цилиндр сверкал впереди, как маяк, а фалды его бархатного фрака развевались на ветру, словно знамя.

Они миновали какую-то дверь в стене.

— Дальше! — прокричал мистер Уонка. — Шире шаг! Шире шаг!

Компания миновала еще одну дверь, потом еще и еще. Теперь двери в коридоре попадались уже буквально через каждые двадцать шагов и на каждой из них была своя надпись. Вдобавок из-за некоторых дверей раздавались какие-то непонятные звуки, из-за других через замочные скважины доносились изысканные запахи, а из-под третьих сквозь щели внизу вырывались облачки дыма.

Хотя дедушке Джо и Чарли Баккету приходилось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от мистера Уонка, они успевали прочесть надписи на дверях. На одной было написано: СЪЕДОБНЫЕ ЗЕФИРНЫЕ ПОДУШКИ.

— Съедобные подушки просто великолепны! — кричал на ходу мистер Уонка. — Когда я пущу их в продажу, их будут с руками отрывать! Но некогда останавливаться! Нет времени!

ЛИЖУЩИЕСЯ ОБОИ ДЛЯ ДЕТСКИХ КОМНАТ — гласила надпись над следующей дверью.

— Отличная штука эти лижущиеся обои! — воскликнул мистер Уонка, пробегая мимо. — На них нарисованы разные фрукты: бананы, яблоки, апельсины, виноград, клубника, улыбника…

— Улыбника? — удивился Майк Телик.

— Не перебивай меня! — заявил мистер Уонка. — Так вот, на обоях нарисованы все эти фрукты, и если полизать изображение банана, то почувствуешь вкус банана, а если полизать изображение клубники, то почувствуешь вкус клубники. А если полизать изображение улыбники, то почувствуешь вкус самой настоящей улыбники…

— А какой у нее вкус? — спросил Майк Телик.

— У тебя опять каша во рту, — сказал мистер Уонка. — Следующий раз спрашивай разборчивей. Но идем дальше! Мы опаздываем!

ГОРЯЧЕЕ МОРОЖЕНОЕ ДЛЯ ХОЛОДНОЙ ПОГОДЫ — было написано над следующей дверью.

— Чрезвычайно полезная вещь в зимних условиях, — проговорил мистер Уонка, не сбавляя шага. — Очень согревает в холода! Кроме того, я делаю из этого мороженого специальные кубики, чтобы класть их в горячие напитки. От горячего мороженого горячие напитки становятся еще горячей.

КОРОВЫ, ДАЮЩИЕ ШОКОЛАДНОЕ МОЛОКО — гласила следующая надпись.

— Ах, мои миленькие коровки! — умильно воскликнул мистер Уонка. — Как же я их люблю!

— Но почему нам нельзя на них посмотреть? — спросила Верука Солт.

— Почему мы должны бежать сломя голову и не останавливаемся в таких интересных комнатах?

— Мы остановимся там, где нужно! — выкрикнул мистер Уонка. — Имей хоть каплю терпения!

ОКРЫЛЯЮЩИЕ ГАЗИРОВАННЫЕ НАПИТКИ — значилось над очередной дверью.

— Это просто чудо! — воскликнул мистер Уонка. — В пузырьках этих напитков содержится специальный газ, который обладает такой зверской подъемной силой, что, когда он наполняет ваш желудок, вы начинаете подниматься вверх, как воздушный шарик, пока не упретесь головой в потолок — и остаетесь висеть там.

— А как же после этого спуститься вниз? — спросил Чарли.

— Естественно, надо рыгнуть, — ответил мистер Уонка — Грубо, вульгарно, от души рыгнуть. Газ выйдет наружу, а вы опуститесь вниз. Только ни в коем случае не пейте этих напитков на улице! Неизвестно, как высоко вы тогда улетите. Один раз я на заднем дворе дал этот напиток одному престарелому симпатимпасу, так он начал подниматься, и поднимался, пока не скрылся из виду. Увы, с, тех пор я больше его не видел.

— Ему надо было рыгнуть, — сказал Чарли.