Честь и бесчестье - Барбара Картленд

Когда карета въехала на Беркли-сквер, у Шимоны было сильное искушение крикнуть кучеру, чтобы он повернул экипаж и отвез ее домой к отцу, под присмотр бдительной Нэнни.

Только сейчас девушка в полной мере осознала, как мало она знает свет, как невежественна в том, что касается поведения в обществе!

Она никогда прежде не бывала на званых вечерах и никогда не принимала гостей у себя, если не считать доктора Лесли, священника их прихода да нескольких пожилых дам-благотворительниц, которые по воскресеньям посещали ту же церковь, что и Шимона с матерью.

Отец никогда не ходил с ними — для него воскресенье было днем долгожданного отдыха.

Зато они с матерью были объектом неуемного любопытства прихожан, провожавших взглядами дам семейства Бардсли, когда те скромно пробирались по проходу между скамьями к своим обычным местам, расположенным позади платных мест важных господ.

«Я делаю это ради спасения отца!»

Эти слова Шимона твердила себе вновь и вновь, стараясь в них черпать недостающее ей мужество.

Карета остановилась. Шимона внезапно почувствовала непонятную слабость в ногах. Сердце бешено колотилось и, казалось, сейчас выскочит из груди.

Девушка огляделась. В северной части площади она заметила огромное, внушительное здание.

Обиталище герцога поразило Шимону своими размерами — она не ожидала увидеть такой большой дом. Когда же она вошла в мраморный холл, в нишах которого стояли прекрасные греческие статуи, а наверх вели широченные резные лестницы, то и вовсе почувствовала себя маленькой и ничтожной.

Дворецкий подвел Шимону к двойным дверям из красного дерева.

— Могу я узнать ваше имя, мадам? — обратился он к ней.

Шимона заранее решила назваться мисс Уонтидж. Это имя как-то встретилось ей в книжке, и девушка подумала, что оно звучит просто и незатейливо, то есть как раз так, как надо в данном случае.

Собираясь в дорогу, она тщательно выбирала наряд.

У Шимоны было не так уж много платьев, и эта процедура не отняла много времени. Платье, на котором в конце концов она остановила свой взгляд — простое муслиновое, сшитое Нэнни, — было незатейливым и скромным. Поверх платья девушка надела синий плащ, который изумительно подходил к ее глазам. Эту вещь купила Шимоне еще покойная матушка.

Шляпка с высокими полями не была слишком модной, а украшавшие ее синие ленты, хоть и весьма простые, свидетельствовали о хорошем вкусе.

Дворецкий отворил двери.

— Мисс Уонтидж, ваше сиятельство! — возвестил он так громко, что испуганной Шимоне показалось, будто прозвучали фанфары.

Теперь ей предстояла встреча с глазу на глаз с человеком, которого мысленно она уже давно окрестила дьяволом.

Повинуясь непонятному инстинкту — возможно, тут сыграла роль наследственность, — Шимона повела себя так, словно уже начала играть роль в неведомой пьесе. Дверь за ней закрылась, и девушка замерла на пороге.

Оглядев комнату, она увидела… Нет, отнюдь не дьявола, как она ожидала, а чрезвычайно привлекательного мужчину. Он показался Шимоне очень молодым, и она изумилась, когда только успел этот человек завоевать такую скандальную репутацию.

Разумеется, герцог был далеко не так красив, как отец Шимоны, да и черты его лица ни в коем случае нельзя было назвать классическими, однако вид он имел чрезвычайно благородный. Во всем облике герцога угадывались природное изящество и утонченность, которые, по мнению Шимоны, даются лишь благородным происхождением.

Герцог тоже не сводил глаз с Шимоны. Он мгновенно оценил все — и нежное, слегка испуганное личико под полями простой шляпки, и стройную фигурку, укутанную синим плащом, и широко открытые темно-голубые глаза, вопросительно взиравшие на него.

Он ожидал, что Красавец Бардсли пришлет к нему особу достаточно привлекательную, но не ожидал увидеть существо столь прекрасное и утонченное.

В эту минуту Шимона и впрямь была так прелестна, что циник герцог, давно пресыщенный благосклонным вниманием прекрасного пола к своей особе, на мгновение потерял дар речи.

Медленными, робкими шагами Шимона приближалась к герцогу. Только тут, очнувшись, герцог вспомнил о приличиях и тоже двинулся ей навстречу.

— Я полагаю, вы пришли от мистера Бардсли?

Дрожащим голосом — губы плохо повиновались ей — и с видимым усилием Шимона произнесла:

— Д-да, ваше сиятельство…

Она присела в реверансе и только сейчас, отведя взгляд от герцога, почувствовала некоторое облегчение.

Герцог, в свою очередь, тоже отвесил ей поклон.

— Я чрезвычайно признателен вам, мисс Уонтидж. Не хотите ли присесть?

— Благодарю вас…

Шимона робко присела на краешек стула, стоявшего вблизи камина, и устремила на герцога взгляд, в котором, к своему изумлению, он ясно прочел страх.

— Вы не должны бояться, — обратился он к ней, и Шимона узнала этот голос, хотя слышала его всего один раз — стоя за занавеской в гримерной отца. — Я понимаю: вам предстоит сыграть несколько необычную роль, но я совершенно уверен, что вы с ней справитесь великолепно!

— Благодарю вас…

— Вы давно на сцене? — спросил герцог, усаживаясь. — Не могу припомнить, чтобы хоть раз видел вас в какой-нибудь пьесе.

«До чего же идиотский вопрос!» — тут же мысленно обругал он себя.

Да если бы он хоть раз увидел это прелестное создание на сцене, то уж наверняка постарался бы свести с ней знакомство.

Шимона взглянула на герцога из-под ресниц, а затем, запинаясь, спросила:

— Не могли бы вы, ваше сиятельство… поточнее объяснить, что именно от меня требуется?

Герцог улыбнулся:

— Иными словами, мисс Уонтидж, вы хотите дать мне понять о нежелательности вопросов, касающихся непосредственно вас.

— Я не хотела бы… показаться грубой, ваше сиятельство…

— Ну, на грубость вы вряд ли способны, — возразил герцог.

Странное выражение его глаз в этот момент заставило Шимону отвести свой взгляд.

Хорошо бы сердце не билось так громко, подумала она в отчаянии. Кажется, оно вот-вот выскочит из груди. Да и руки все еще предательски дрожат…

— Здесь довольно тепло, — неожиданно произнес герцог. — Мне кажется, вам лучше снять плащ. Да и без шляпки вам будет гораздо удобнее.

— О д-да, да, конечно…

Шимона поднялась с места, словно послушный ребенок, выполняющий приказ взрослого.

Она расстегнула застежку у горла, и герцог взял у нее плащ.

Для этого он подошел к девушке совсем близко. Шимону охватило странное чувство. Это был не испуг, не робость, но нечто очень на них похожее, чего она не могла объяснить даже себе самой.