Эффект Ноцебо - Vladi N

Тиффани

Тупо пялюсь на голого охрененного мужика, не в силах глаз отвести. Такой ступор от неожиданности, что потом будет даже стыдно. Но не сейчас.

Киллиан расслабленно подходит, сканируя меня взглядом с ног до головы. На лице блуждает слишком самодовольная ухмылка.

— Мне подойти ещё ближе, чтобы ты ещё и потрогала? Или достаточно просто разглядывания?

Насмешливый тон силком вырывает меня из нахлынувшего морока, уступая место неудержимой злости.

— Ты совсем охренел? Какого, твою мать, черта ты творишь? — неожиданно звонкий голос оглушает даже меня.

— Красиво ругаешься, Солнце.

— Ой, прекращай, а! — демонстративно закрываю глаза рукой, но все, что необходимо, глубоко отпечаталось в памяти. — Прикрой срам!

Гортанный хриплый смешок какие-то глубоко спрятанные струны души задевает. Кожа ощутимо покрылась мурашками, а внутри такое странное чувство проснулось, которое просто невозможно описать.

— Ты забавная.

— А ты нет! Сколько можно вести себя, как урод? В доме что, полотенец нет? Хотя бы так прикрылся.

Еле раскрываю пальцы и тут же бессовестно палюсь. Хоггард многозначительно смотрит прямо в щель, из которой видны мои, как бы не хотелось признавать, заинтересованные глаза. Опускаю ладонь и ловлю голубые глаза своими.

— То есть если я буду ходить в полотенце, то это будет тебе по душе? Что ж, Тиффани, — снова буквально каждую букву растягивает, — я тебя услышал.

— Да нет же, я не это… — поздно. Киллиан, продолжая ухмыляться, молча развернулся и, светя шикарной задницей, удалился в свою комнату. — Боже, ну что за козел…

Откидываю голову назад, тяжело вздыхая. Выпускаю скопившееся за последние несколько минут напряжение. Тело такой свинцовой тяжестью налились, что элементарно ноги передвигать сложно. Кое-как добираюсь до своей комнаты и плотно закрываю дверь, проворачивая несколько раз защёлку замка́, хотя понимаю, что меня это не спасет, если у старшего из братьев возникнет желание "проведать" меня.

Устало падаю на кровать, перебирая в утомленном сознании картинки сегодняшнего дня, неизменно отдавая предпочтение последнему из эпизодов. Гоняю в голове образ Киллиана, откровенно сводящий с ума. Идеальные пропорции. Идеальные линии. Идеальный рельеф. Внешность, голос, стиль — все в нем потрясающе, надо честно признать. Все, кроме несносного, срывающего все мои стопы характера.

Сколько так лежу не знаю. До последнего отталкиваю от себя мучительные размышления об отце, поэтому и возвращаюсь раз за разом к Хоггарду. Но под вечер, все же, накрывает дичайшая тоска, разъедающая изнутри и выжимающая из глаз застоявшиеся слезы. Снова и снова возвращаюсь к похоронам папы, к словам Ричарда, к смерти мамы. Не могу остановить соленый поток, струившийся из опухших глаз. Пропустила ужин, проигнорировала многочисленные вопросы Ника, отложила все насущное, наверное, впервые полностью отдавшись собственному горю. И после продолжающейся истерики просто отрубилась, но уже ни о чем не думая.

***

Дни в доме Хоггардов, на мое удивление, побежали с бешеной скоростью. Все происходило более, чем миролюбиво: завтраки и ужины в основном проходили в присутствии всех членов семьи. Даже Киллиан посещал эти мероприятия, но по обыкновению всегда молчал, не смотря на попытки Трис разговорить сына. Обед у каждого был отдельно. Когда я один день полностью провела в поместье, то обнаружила абсолютное отсутствие всех хозяев дома.

Чарли вводил меня в курс дела по издательству, Ник просто постоянно крутился рядом, заполняя сквозящую дыру в душе своими слегка идиотскими, но дико смешными шутками, и отвлекал от старшего брата.

Киллиан.

Он по-прежнему жил в поместье. Неизменно спускался на завтрак, где всегда сидел возле меня. Постоянно владел моим вниманием, даже против воли. Каждое его движение отточенное и выверенное, будто этот человек никогда ничего не делает просто так. Даже ест по собственным правилам.

Он все так же сводил меня с ума своими неожиданными появлениями, но, хотя бы, прикрывал свое постоянно возбужденное достоинство полотенцем. Но легче мне от этого не становилось ни на грамм. Долгое отсутствие интимной жизни сказывалось на мне под воздействием такого внушительного раздражителя. Каждый раз, когда видела его, буквально вспыхивала всем телом. От кончиков пальцев до кончиков волос. Обжигающая магма обволакивала нутро, заполоняла огнем, заставляя хотеть большего. Возбуждаться каждый раз, глядя на самодовольного нахала, появляющегося в доме исключительно ближе к ночи.

Меня распирало любопытство, которое никогда мне не было свойственно. Чем занимается этот человек? Как живёт? Чем интересуется? Почему всегда такой невозмутимый и отрешенный, а со мной наедине его бросает из состояния наглого придурка к зажженому фитилю на фейрверке. Немного времени — выстрелит. А после может подарить радость и ощущение праздника или же способен убить при неосторожном обращении.

В очередной из таких вечеров я не сдержалась. Смотрела на удаляющуюся мокрую спину, покрытую татуировкой, крепкие руки, спортивные ноги, и такой лавиной возбуждения накрыло, что впору задохнуться.

Кое-как добралась до своей комнаты. Нестерпимое пекло между ног бросило в жар. Падаю на кровать, спешно спуская по ногам спортивные штаны и трусы. Дотрагиваюсь разгоряченными пальцами до влажных складок и вздрагиваю всем телом, словно через меня пустили разряды в двести двадцать. Громкий стон слетает с губ, распаляя обостренные нервные окончания ещё больше. Но уже плевать. На все плевать, потому что сознание полностью сконцентрировано в одном маленьком пульсирующем бугорке.

Закрываю глаза и провожу пальцами по изнывающий плоти. Обвожу распухшие половые губы, медленно продвигаясь выше к источнику собственного удовольствия. В ушах шум крови, гоняемой бешеным сердцем по горящим венам. В голове картины шикарного мужского тела и нашего обоюдного оргазма в душевой кабине.

Шире раздвигаю ноги, кладу пальцы на клитор, начиная медленно похлопывать по изнывающему комочку. Влаги образовалось столько, что бесстыдные хлюпающие звуки заполонили комнату, но мне настолько хорошо, что даже факт того, что меня слышно, не способен привести в адекватное состояние.

Я стону и кусаю губы, лихорадочно двигая рукой между своих ног. Когда тягучее желание становится совсем невыносимым, загоняю внутрь сначала один палец, а затем к нему присоединяется ещё. Сладкая истома разливается по телу, заставляя выгибать спину и ускорять рваные движения.

Холодные грубые ладони, неожиданно обхватившие мои бедра, грубо вырывают из тумана удовольствия, вынуждая распахнуть глаза.

Серые, словно грозовые тучи, зрачки сейчас буквально убивают меня. Стреляют молниями на поражение, ещё больше распаляя огонь внутри. Мужчина порочно облизнулся, опуская взгляд на мою промежность, втянул носом запах возбуждения, и снова вернулся к моему раскрасневшемуся лицу.

— Я сам, — хриплый голос в действительности выдает то, как сильно Киллиан Хоггард возбуждён. Как сильно хочет меня. — Я сам сделаю так, что ты будешь кричать от удовольствия, Тиффани. И будешь кончать только для меня. Всегда только для меня.