Сонадариум. Полёт Ли - StEll Ir

каждый убийца будет жить долго я наверное буду жить вечно мне даже приснился вопрос как же они теперь нас здесь не стреляя? Я проснулся недобро и беркут-смерть на высоком суку зарычал в небо была прохладная звёздная ночь и я успокоился вопрос это просто кошмар был ведь не обязательно же подумал я нас уничтожать это я тогда подумал так сейчас я думаю что обязательнонаверное а я лёг тогда дальше спать и всё и утром только проснулся когда затя растормошила злого одного из братьев ягуаров в облике злого я самый свирепый был но и самый верный рядом всегда шаг в шаг с затиной лёгкой поступью и мы пошли все в горы на одну самую высокую вершину там снег был затин тот сверкающий непорочный вечный только дойти надо было до снега она видела снежную вершину и вся глазами своими распахнутыми была там – мы придем и сделаем там себе дом – говорила – и будем там жить там снега много как раньше настоящего снега и у тебя живые я поняла кажется глаза и уходить оттуда не будем пусть лучше все приходят к нам да? – да – сказал я серьёзно и серьёзно добавил – и я построю стартовую площадку для выхода людям в космос – и нам? – и нам – я хотел спросить ещё точно ли у меня глаза живые но пошёл трудный скалистый подъём и мы молчали я шёл вверх подстраховывая затю видел как с кошачьей смелостью она пробирается вверх по шатким острым уступам ей по видимому было всё равно падать или не падать ей надо было к снегам и она вся уже была там далеко почти у вершины но мне было не всё равно и я страховал добросовестно каждый её шаг а потом пошли горные провалы и я понял как – это перед одной из пропастей осознание пришло как удар тёмной молнии я крикнул – стой! – и прислонился спиной к скале страха не было просто мелькнул ответ на вопрос ночного моего кошмара я понял как можно убить здесь совсем не стреляя

затя стояла и удивлённо смотрела на меня на этот раз именно на меня потому что у ног моих сидел и тяжело зевал в приступах астмы мудрый-лев – что случилось? – спросила она гладя своих ягуаров я успокоился под её добрыми руками и сказал – всё хорошо… немного осталось… я тебе… там… расскажу – она как ребёнок поверила а во мне половина меня уже знала что этого «там» не будет мы дальше пошли пошли затенька думала что пошли а пошёл только я а её убрал я к себе упрятал в запазуху укромнее спокойнее и пошёл они на это видно не думали потому что меня уничтожить не в их власти но взялись крепко очень они тогда не могли пропустить они затеньку к её снежным вершинам

из-за вершин гор стало подниматься солнце и всё перевернулось во мне я понял что нарушился какой-то серьёзный порядок если солнце встаёт на закате и в неурочный час был день а не утро не вечер был день я почувствовал как лютая энергия просыпается во мне – только б успеть – подумал – почему-то решил что если успею до первых лучей восхода то прорвёмся мы в снежную ту страну и будет всё хорошо а пропасти а пропасти они стали ставить уникальные в себе они выдали себя! не бывает таких пропастей чтоб края живые или чтоб второго края не было совсем или чтоб когда цепляться за край трения скольжения не было спасительного совсем понастроили второпях и выдавали себя и мне становилось тоскливо как-то внутри от каждой такой пропасти словно только тогда я начинал понимать что это совсем был не рай

меня и не такими пропастями и обвалами не возьмешь и успел ещё я я падал разбивался восстанавливался разбивался снова уходил из-под огромных осколков скал и рвался рвался рвался вперёд я ведь успел успел успел… до восхода до первых лучей… ещё несколько мгновений даже опередил а потом восход… успел я добрались мы с тобой затенька в страну твою обетованную жить-поживать добра наживать… только им наплевать было успел-не успел и добрались мы с тобой или нет они не должны были пустить… ещё тогда когдачуть не увели тебя от меня в ту злую пропасть… а здесь они поправлялись только напрямую справляли ту свою ошибку… больно справляли…

белоснежная вершина как на картинке оплавилась и страшно опала и из-за неё был восход всходило не солнце всходило термоядерное светило беспощадного уничтожения картинка детски чистая картинка рвалась лепестками огня вселенскими лепестками так умирала твоя мечта а внутри меня острой сердечной недостаточностью умирала ты

они не церемонились они убили её прямо во мне и некому было выходить из-за пазухи на последний вокруг меня клочок непорочного настоящего вечного снега…

Искра

смените наркотик уроды я же не выживу… выживешь… ну и правильно ага сон такой случился давно ага значит видел я их всех семерых их и тогда-то чуть не расстреляли… тогда вывел… от головы боль прорезает очень симметрично вниз всё тело и заходит заковыривается в подсердечный отсек… плыву себе никого не трогаю… мне что под водой что в воде и видно и плыть хорошо… всё вперёд… это не озеро больше это же океан… океан не переплывают… я говорю не переплыть тебе… а я говорю кому и океан озеро про переплыть не переплыть он бабушка надвое говорила …знай плыву то ли на закат то ли в гости к другому берегу… оно и плыть можно во весь лёт… то под водой то в воде… видно многое красиво видно и стремление нарастает это уже почти рывок… на излёте этого рывка или я охвачу собой это озеро-океан или вода плотно и прочно погубит меня…

она была светло-золотая вся вся вся красивая как афродита из морской волны и лучей восходящего солнца добрый со мной заодно пульт назвал её на своём экране ИСКРА а я почему-то сразу назвал искрарка нежная как зелёная травинка что доверчива к каждому лучику как будто вся тянется к солнцу и солнце для неё всё… на искрарке боль пришла сразу как будто заведомо хрупкое в калёный злой метал моих рук это опять они игрались так им что – а вдруг получится… чтобы я с самого начала не верил в свои руки уже в силу и доброту моих драгоценных рук им оно что так лишний вдох а я себя превозмог я чуть не положился в изобретательности нехитрого своего ума и всё же я вывернул…

это всё так позади сознания моего маленькой чёрной молнией а так я просто опять спросил у неё – кто я? быстрые они были сообразительные не в пример мне я б на такой первый вопрос долго б глазами смотрел они удивлялись но почти не подавали виду все и понимали скоро потом искрарка тоже и не переспрашивая сказала – красивая ты – тут я слегка даже не понял сразу чуть не с открытым ртом переспросил – кто? – ты – спокойно и ласково сказала она и я почувствовал что искрарка понимает очень меня глубоко чуть не до естественного моего восприятия – ты крылатая красивая женщина сиреневая – почему сиреневая? – всё не мог вернуться в себя я но уже сам видел почему вошёл в её восприятие как есть был баба женщина то есть и спиной чувствовал крылья изящные и сильные и цвет кожи чёрный всем отсветом сиреневый и видимо в придачу к крыльям – свирепые орлиные когти на руках и стопах

так видимо сам себя я и вывернул я больше не был тяжёлым металлом над детски-хрупкой жемчужиной я стал гибок и лёгок в движениях подобно ей сохранив свою силу в себе когти рук моих были свирепо сильны но и невыразимо нежны я вывернулся возможно это им было и всё равно а я верил в руки свои как всегда верил добрым своим и верил что хорошо будет всё и мы выживем ага

мы с ней и полетели… поплыли… потом… вынырнули в дверь в прозрачно-изумрудной воде неглубоко от поверхности океана и поплыли… мы… сквозь воду к поверхности к солнцу она красиво плыла – русалка – ага та самая что за красоту ног получила рези от каждого шага – искрарка – я просто шёл то ли просто шёл то ли проходил в полёте сквозь слои воды – а в её восприятии я летела летела огромной тенью в воде огромной стремительной тенью нежно сжав в сильных когтях её светло-золотую лёгкую ладошку

мы вышли к солнцу она нравилась мне с каждым движением солнечных лучей нравилась больше и больше наверное я была хищная птица потому что искрарка лежала на тихих изумрудных волнах а я чувствовала как рвусь к ней всем своим естеством я положила свою свирепую кистелапу на её золотистую грудь и нежно поцеловала её в губы нежная травинка она потянулась доверчиво ко мне как тянулась ко всему как к солнцу и улыбнулась легко тогда за спиной моей поднялись мои могучие крылья на следующем вдохе я легко подняла её с изумрудных волн в солнечный воздух я прижала её к себе тёплой живой грудью к своей несокрушимой сиреневой стали и целовала в тонкие прозрачные губы

мы летели высоко возле самого солнца а искрарка всё не открывала глаза я несла её прижав всем телом к себе а потом в мягком стремительном снижении вернула бережно её изумрудным волнам и она открыла глаза и в глазах её жило солнце маленькое доверчивое и ласковое – это волны? – спросила она – это детский мир – сказал ей я – это качели без страха до солнца – смешные качели – сказала она – качели-карусели…