Сокровище чаши - Глеб Александров

Роскошь поражала воображение, изображения Битв на стенах были столь грандиозны, масштабы батальных сцен столь объёмны, что оторваться от созерцания их не было сил, но рубка капитана манила сильнее всех сокровищ.

Тибет, 1741год

Мы сидели в комнате Учителя и пили чай, любезно принесенный старым Ламой. Я молча страдал, не замечая вкуса чая и периодически обжигаясь. Мой Учитель был погружен в свои мысли, взгляд его был отсутствующим. И вот, когда чай уже стал остывать до приемлемой температуры, взгляд Учителя переместился с точки на стене на мой лоб, и уши мои покраснели. Я вжал голову в плечи и постарался стать незаметным, слиться со стеною. Мне вдруг представилось, что моя черепная коробка раздвинулась и Учитель читает все те глупости, которые я надумал, пока ждал его. Мне стало стыдно. Я осознал в этот момент всю свою глупость, весь свой эгоизм и совершенно беспочвенные претензии на Его внимание – Его, Кого почитают в этом городе выше всех и Кто общается с Махатмами Химавата как с родными братьями. Поняв в тот момент свое истинное место на Земле, я виновато опустил голову и, не смея досаждать своему Учителю не то что вопросами, но даже мыслями, стал строить стратегические планы отступления в сторону двери.

Я так низко опустил голову, что моему Учителю была видна лишь моя макушка, но даже по ней он понял все мои «коварные» планы и заговорил, не давая мне возможности пуститься наутек:

- Мой преданный ученик, в чем, по-твоему, заключается преданность?

Его взгляд пронзил меня насквозь и пригвоздил к тому месту, где я сидел.

Вот те на…

Над такими сложными вопросами я и не размышлял ни разу.

А ведь и правда: что такое преданность? И что такое преданность в данном конкретном случае? Как этот всеобщий принцип преданности проявляется или должен проявляться в моем отношении к Учителю? Я предан Учителю так, как должен быть предан, или это преданность только в моих фантазиях, а на самом деле ее нет? Так в чем она должна быть? Вихрь этих мыслей пронесся в моей голове за короткие секунды. Ответ пришел сам собой: уж точно не в виде таких глупых вопросов, которые занимали мой ум час назад.

Не смея смотреть Учителю в глаза, я продолжал рассматривать чашку чая, которую держал в руках у самого пола. Макушка моя горела от его взгляда, а уши стали пунцовыми. Когда я понял и осознал всю свою мелочность и ничтожность, мне до одури стало жалко себя. Я заплакал. Учитель все понял без слов. Он подошел, положил руку мне на голову:

- Ты еще в самом начале пути, ошибаться и делать глупости не зазорно. Главное – вовремя осознать свои ошибки, а это, как я вижу, ты умеешь. Теперь утри слезы, и перейдем к делу.

Я с превеликим усердием вытер слезы (чтобы хоть что-то из Указов своего Учителя выполнить верно и в срок) и, посмев оторвать глаза от чашки, позволил себе впиться взглядом в его штанины. Это был безусловный прогресс, и Учитель его оценил.

- Начнем по порядку. Я, действительно, веду тебя по несколько иной программе, чем занимаются другие ученики. Этому есть причина. Сам ты узнаешь позже, а пока поверь мне на слово. В одной из прошлых жизней ты уже проходил подобное обучение, и тебе не надо начинать сначала. И только в этом заключается причина в некотором пренебрежении к внешним правилам в отношении тебя. Тебе надо не столько учиться, сколько вспоминать. А так как вспоминать проще, то эту легкую часть я оставлю на твое усмотрение. Можешь считать это моим доверием к твоим прежним заслугам, о которых ты пока ничего не знаешь, но которые так же реальны, как и пол, где ты сидишь.

Наверно, я слишком громко шмыгал носом (от удивления), так что мой Учитель замолчал. Протянув мне платок и подождав, пока я основательно высморкаюсь, он продолжил:

- Я отсутствовал и не мог заниматься тобой, но теперь у меня появилось время; и я спущу с тебя семь шкур, но к концу года ты уже станешь чем-то стоящим. Считай это моим благословением.

В последних его словах было столько искрящегося юмора и мальчишеского задора, что мой рот невольно растянулся до ушей, и в тон ему я произнес первые слова за вечер:

- Учитель, если потребуется спускать больше, чем семь шкур, спускай все.

При этом я так умоляюще смотрел в его глаза, что он весело рассмеялся, прижал мою голову к своей груди и сказал:

- Вот и договорились! С завтрашнего дня ты живешь здесь, в соседней комнате. Передай это родителям.

Он протянул мне заранее заготовленный свиток, и сердце мое заколотилось от радости: «Он хотел сделать меня своим Чела, а я, глупый…»

Домой я летел на крыльях счастья.

Новый хозяин Тоя

Ракшас Ялонг был потомственным колдуном.

Его дом находился в престижном районе Города Золотых Врат. В нём родился он, его отец, и дед, и прадед, и вообще, множество поколений Биев. Ялонг Бий был очень не беден и помогал лишь тем шаммарам, с кем его связывали либо давняя дружба, либо деловые отношения.

Шаммары (воины и политики) всегда нуждались в советах профессионального Ракшаса. Ни одно дело не обходилось без предварительного к нему похода.

Знатность рода и богатство Ракшаса соответствовали тому месту, которое он занимал в иерархии города.

Ракшасы – это и Учителя, и фармацевты, и лекари, и заклинатели, и провидцы, и политики, и учёные, и промышленники. Очень часто важные политические и военные решения принимались не главами страны или города, а несколькими Ракшасами в частной беседе между собой. Люди побаивались и уважали их, и не было такого повода, который бы заставил кого-то выступить против одного из этих таинственных, могущественнейших столпов общества. На Ракшасах держался мир. Ракшасы советами и даже приказами направляли ход мировых событий. Приверженцы Левого Пути, они ненавидели Сынов Света, и потому многие плясали под их дудку, сражаясь с практически непобедимыми Владыками Белого Острова и погибая.

Ракшасы считали, что арии должны быть уничтожены как нация, и все шаммары любыми способами пытались навредить этой столь непохожей на них самих как физически, так и умственно расе. Атланты были прирождёнными магами. И Ракшасы, и шаммары, и торговцы – все, так или иначе, при принятии решений пользовались не столько аналитическими способностями ума, сколько древней магией и ясновидением. Средний атлант был очень недалёким, даже туповатым человеком, и, несмотря на древние Знания и умение управлять народами и стихиями, атлант был гораздо глупее, чем средний арий.

Арийцы, люди в два раза меньше ростом и в десять раз тоньше умом, были ненавистны атлантам ещё и потому, что почти все Сыны Света были выходцами именно из ариев, а не из атлантов.

Ялонг Бий был одним из самых могущественнейших и уважаемых магов Посейдониса, да и всей обширной островной империи Атлантиды, владевшей почти всеми островами Земли. Три другие цивилизации – арии, египтяне и толтеки – были выходцами из атлантов. Когда-то могущественные светлые маги Правого Пути, они селились на новых поднимающихся землях, смешивались с местными народами – так и рождались новые ветви новой расы, неатлантической.

Все три цивилизации были приверженцами Правого Пути, и атланты, так или иначе, воевали с ними, досаждая похищением людей и разорением деревень в разных частях света. Изредка случались и крупные сражения, и неизменно атланты проигрывали в них, потому что на стороне египтян, ариев и толтеков выступали Сыны Света. Так было всегда, и, зная эту закономерность, практичные Ракшасы старались не вызывать на себя гнев более могущественных, чем они сами, соседей, но досаждали им по мере сил, потому что Ракшасы того желали.

Шаммар Крокс был одним из таких вечно досаждающих ариям и египтянам пиратом и потому пользовался у Ялонга Бия особым вниманием. Он помогал Кроксу или бесплатно, или за символическую плату, коей был в этот раз худенький, микроскопических размеров арийский мальчуган, почти ничего не стоивший на рынке рабов. Но не за это вознаграждение Ялонг помогал Кроксу. Крокс помогал Ялонгу портить жизнь ариям, и это обстоятельство когда-то свело их; это обстоятельство питало их отношения.

Утром следующего дня Ялонг пришёл в себя от сильнейшего шока, вызванного защитным амулетом Гьянга. Первым делом Ялонг подошёл к магическому псу и узнал страшную, пугающую правду: весь отряд, за исключением Наврунга, мёртв. Судьба Наврунга неизвестна даже этому всезнающему существу. Дело было плохо. То, что судьба кого-то неизвестна псу, означало лишь одно: Сыны Света приложили к этому руку, их магия всегда была сильнее магии Ракшасов. Гибель Крокса взбесила Ялонга. Эта гибель самого опытного, бесстрашного воина, прожжённого пирата означала только одно – земли ариев охраняются так хорошо, что нападать на них теперь равносильно самоубийству.