Закон свободы - Дмитрий Силлов

На что может пойти живое существо, попавшее в беду так, как попал в нее я? Например, сталкеры-охотники рассказывали, что волк, угодивший в капкан, сам себе отгрызает лапу. Представляю, как ему больно и страшно. Но он грызет, перекусывая мышечные волокна, сухожилия, размалывая зубами кость… Отгрызает – и уходит непобежденный, оставляя охотнику в капкане страшный трофей, над которым тот непременно застынет на мгновение, спрашивая себя – а я смог бы так же?..

Что ж, у каждого есть свобода выбора. Жить – или сдохнуть. Такая вот простая в своей сути еще одна сторона жестокого Закона свободы. В общем, кому как, а мы с тем волком выбираем жизнь. Только мне проще. У меня есть «Бритва», которой потребуется нанести всего один точный удар. Ножу, способному резать металл словно масло, отмахнуть руку все равно, что мне перекусить спичку. И, не буду скрывать, мне тоже очень страшно, до дрожи в здоровой руке, сжимающей рукоять ножа, до пота, стекающего по спине меж лопаток и пропитывающего без того сырой камуфляж.

Но я выбираю жизнь несмотря ни на что.

Я вытянул вперед изуродованную конечность и, примерившись, рубанул на выдохе, метя на десяток сантиметров выше пораженного участка – иначе никак. Если не ампутировать с запасом, захватив и часть здоровой ткани, есть риск, что все будет бесполезно, и гангрена все равно поднимется вверх от культи…

Твою ж душу, как больно!!! И обидно. Потому, что тяжелый нож ударил по руке – и отскочил от нее, словно был не моей «Бритвой», а тупым куском металла.

Ах ты ж, мать твою за ногу… Я и забыл, что «Бритва» режет всё, кроме своего хозяина! Потому ей так удобно не только убивать врагов, но и бриться или подравнивать отросшие ногти, ибо ни в жизнь не порежешься, даже если очень захочешь. Такое уж свойство у моего ножа, откованного из редчайшего артефакта.

Я медленно вложил «Бритву» обратно в ножны и, глубоко вздохнув, глянул вверх, ловя лицом тусклые, жалкие лучи взошедшего солнца, чудом пробившиеся сквозь густые переплетения ветвей. Ну что ж, волк, о котором рассказывали бывалые сталкеры. Не будет мне сильно проще, чем тебе. И хоть не зубами буду я отгрызать собственную руку, но все кончится не одним ударом, как я рассчитывал.

Все будет гораздо хуже.

Извернувшись, я левой рукой достал из-за голенища правого берца свой второй боевой нож с полустертым клеймом «Сталкер» на клинке. Он вообще был изрядно потерт, этот нож, с множеством царапин по всей поверхности, включая рукоять. И метал я его, и могилы им рыл, и рубил всё, начиная от веток и заканчивая плотью врагов, как живых, так и мертвых, не желающих умирать до конца.

Только вот сегодня мне придется резать им не нечисть, встретившуюся на моем пути, а самого себя. Самым обычным ножом, который я не всегда успевал наточить как следует – зачем, если «Бритва» никогда не требует заточки и всегда идеально остра? Вот так порой нашему брату приходится расплачиваться за собственную лень…

Режущая кромка клинка у «Сталкера» была заточена как обычный нож, а бо́льшая часть обуха представляла собой мелкую пилу-серрейтор, которой удобно резать как веревки, так и жилистые шеи мутантов. Правда, надо признать, что я делал это слишком часто, забывая после затачивать ту пилу – уж больно кропотливое это занятие…

И сегодня мне предстояло за это расплачиваться по полной. Правда, не сейчас, а немногим позже. Сначала нужно разрезать мясо вокруг кости, и лишь потом начнется самое веселое…

Сжав зубами деревяшку, я с размаху сделал первый надрез…

Твою ж мать! Когда тебя бьют ножом, боль приходит не сразу. А вот когда ты сам себя режешь, да еще поперек мышечных волокон – совершенно другое дело. Видимо, нервная система не сигнализирует, а орет благим матом, мол, что ж ты делаешь, сволочь эдакая? Нельзя так! Противно природе и всей сущности человеческой резать самого себя!

Но я – резал. Выл, давя в себе этот вой, грыз обрубок ветки, чувствовал пену, стекающую с подбородка, словно у бешеной собаки, слышал в ушах бешеную барабанную дробь, отстукиваемую сердцем…

И продолжал резать.

Крови было относительно немного, плотно затянутый жгут хорошо делал свое дело. Основная проблема была в том, чтобы усилием воли держать за загривок собственное сознание, норовящее бросить меня в самый ответственный момент. Не любит оно, когда хозяину экстремально больно, и потому предпочитает свалить в такие моменты. Хрен тебе, гаденыш! Сидеть, паскуда!!! Так или иначе, я все равно закончу начатое, поэтому без фокусов, тварина, понял меня? Терпи вместе со мной, ведь ты – сознание сталкера, который ну никак не может тебя сейчас потерять…

Несвязные мысли беспорядочно роились в моем мозгу, словно пчелы, отравленные дымом. Но они были, и это хорошо. Ибо если ты еще способен думать, значит, можешь двигаться – то есть, в состоянии доделать начатое.

Нож несколько раз скребанул по кости. Я перевернул его и полустертым, практически тупым серрейтором принялся пилить кость…

Самое мерзкое и жуткое в этом занятии это вибрация, отдающая в локтевой сустав, и поднимающаяся выше, до самого мозга, казалось, готового взорваться от той вибрации. Я уже не потел, весь пот вышел раньше, пока я резал мясо на руке, со всех сторон обнажая кость. И пена с морды перестала падать – кончились слюни. Осталась лишь раздирающая язык сухость во рту, кровавые пятна, пляшущие перед глазами, эта вибрация, и мерзкий скрип ножа, вгрызающегося в кость… Привет тебе, трехлапый волчара! Теперь мы с тобой одной крови, потому что оба знаем цену освобождения от неминуемой смерти!

Кость хрустнула. Я по инерции подался вперед, следом за движением ножа, и чуть не завалился вперед, словно безвольная тряпичная кукла. Но удержался, с каким-то тупым удивлением глядя, как падает на землю моя изуродованная рука, отделенная от тела… Надо же, я все-таки сделал это.

Почти сделал…

Теперь я уже на себе знал, что раны в Зоне очень быстро загнивают. И элементарная логика подсказывала, что чем обширнее ранение, тем быстрее начинается процесс заражения. Поэтому нужно было дезинфицировать культю как можно скорее. И подручный способ для той дезинфекции был только один.

Заметно дрожащей рукой я аккуратно, чтоб не порезать икру, засунул «Сталкер» обратно в ножны, спрятанные за голенищем. После чего зубами свинтил крышку с фляги и вылил остатки спирта на носки, намотанные на палку. Зажав меж коленей палку с проспиртованными носками, я достал зажигалку с выгравированной на ней надписью: «Если пойду я долиною смертной тени, то не убоюсь я зла. Потому что я и есть самое страшное зло в этой долине». Ага, такое вот хреновое однорукое зло… Будь проклят тот урод с его экспансивными пулями, чтоб его в аду черти вечно заставляли себе конечности отрезать, а потом обратно их приращивали! Впрочем, ладно, это всё эмоции. Пора приступать к делу.