Руслан и Людмила - Внутренний СССР

Война — шестой приоритет (обычное оружие) Вино — пятый приоритет (оружие алкогольного геноцида) Музы — третий приоритет (идеологический). О четвертом приоритете (мировые деньги — финансово-кредитная система) Пушкин умалчивает не случайно, ибо “борода” — финансово-кредитная система — давно приватизирована Черномором.

Рисуя образно встречу военной языческой элиты (Рогдая) с периферией самой древней мафии (Фарлафом), поэт показывает, чего можно достичь, руководствуясь страстями на пути безумного неукротимого соперничества в любви. Не владея методологией познания на основе Различения, Рогдай путает Руслана с Фарлафом, когда тот, трусливо удирая от погони:

Свалился тяжко в грязный ров,Земли не взвидел с небесамиИ смерть принять уж был готов.Рогдай к оврагу подлетает;Жестокий меч уж занесен;“Погибни, трус! умри!” — вещает…

Но не тут-то было. Видимость гонимости еврейства всегда обезоруживала его противников. Поэтому грозные окрики Рогдая — это всего лишь эмоции, пустое кипение страстей.

Реакция языческой военной “элиты” после опознания (“свой” — “чужой”) в лице Фарлафа еврейской “элиты”, не отличима в подобных ситуациях от поведения нашей псевдопатриотической элиты.

Вдруг узнает Фарлафа он;Глядит, и руки опустились;Досада, изумленье, гневВ его чертах изобразились;Скрыпя зубами, онемев,Герой, с поникшею главоюСкорей отъехав ото рва,Бесился… но едва, едваСам не смеялся над собою.

Правда, есть и “прогресс”: в отличие от языческих рогдаев, современные к тому же ещё разрешают смеяться над собой райкиным, хазановым, жванецким, аркановым, т. е. наследникам древних фарлафов, хотя конечный результат и для тех, и для других — один:

Тогда он встретил под горойСтарушечку чуть-чуть живую,Горбатую, совсем седую.Она дорожною клюкойЕму на север указала.Ты там найдешь его, — сказала.Рогдай весельем закипелИ к верной смерти полетел.

В эпизоде встречи Рогдая с Фарлафом и Hаиной проявились все черты социального идиотизма нашей как прошлой, так и современной либеральной “элиты”:

— верноподданность (бездумно полетел к верной смерти по указке генералитета еврейской мафии);

— жидовосхищение (только жидовосхищенный идиот может закипеть весельем от прямого указания бить своих);

— либерализм (национальный крикливый либерал, да еще “элитарный”, всегда немеет и скисает при столкновении с межнациональной, наднациональной “элитой”; при этом потеря дара речи может сопровождаться зубовным скрежетом);

— чистоплюйство (верноподданный, жидовосхищенный “элитарный” либерал никогда не опустится до разбирательства и установления связей между генералитетом мафии и её периферией; для него этих связей как бы не существует).

Культура мышления, в которой нет места методологии познания и осмысления реальности на основе Различения, превращает либеральную “элиту” в толпу и лишает ее перспектив самостоятельного избавления от социального идиотизма, к которому она подсознательно всегда привержена. В результате на уровне сознания из нее прет пятый вид социального идиотизма, который образно и проиллюстрирован в поэме поведением Рогдая:

Убью!.. преграды все разрушу…Руслан!.. узнаешь ты меня…Теперь-то девица поплачет…

Но это же — чистой воды нигилизм, от которого прежде всего страдает народ, а потом уже бездумно на верную смерть идут и “элитарные” рогдаи, и “элитарные” фарлафы. Так что история на уровне социального явления всегда справедлива. Хотя следует признать: в далеком прошлом фарлафы вели себя скромнее и из своего рва (черты оседлости) так нагло, как это все видят сегодня, никогда ранее не вылезали.

А наш Фарлаф? Во рву остался,Дохнуть не смея; про себяОн, лежа, думал: жив ли я?Куда соперник злой девался?

Что касается генералитета мафии, раввината, то он службу нес всегда исправно: если обстановка позволяла — заботливо опекал еврейскую “элиту”, а когда ситуация требовала — посылал и на “мокрое” дело. Но всегда воля Наины была законом для фарлафов всех времен, независимо от того, где они находились — на глубине грязного рва или на вершине власти.

Вдруг слышит прямо над собойСтарухи голос гробовой:“Встань, молодец, все тихо в поле;Ты никого не встретишь боле;Я привела тебе коня;Вставай, послушайся меня”

Удивительно точно рисует поэт картину создания рва (черты оседлости), который сформировался как бы естественно, в результате рассеяния периферии мафии на местах “славного побега”. При этом черта оседлости была непонятной для окружающих привилегией еврейства и одновременно служила своеобразным укрытием для “элиты” главарей мафии. Ни одну национальную толпу нельзя было загнать в этот грязный ров. Бразды стальные закусив, конь с белой гривой (символ простого русского Люда), ров перескочил. И здесь проявляется очень тонкий момент: всадник оказался во рву не потому, что его сбросил «конь с белой гривой», а потому что был “робкий”. Конь же просто преодолевал естественное препятствие, возникшее на его пути в глобальном историческом процессе.

Фарлаф, узнавши глас Рогдая,Со страха скорчась, обмиралИ, верной смерти, ожидая,Коня еще быстрее гнал.

(Другими словами, бездумно пытался ускорить естественный ход развития событий, т. е. торопил их).

Так точно заяц торопливыйПрижавши уши боязливо,По кочкам, полем, сквозь лесаСкачками мчится ото пса.На месте славного побегаВесной растопленного снегаПотоки мутные теклиИ рыли влажну грудь земли.

Так образно показаны мутные потоки лжи, всегда к сожалению сопровождающие процесс информационной поддержки при формировании мест “славного побега”, которые возникали как закономерный результат вероломных попыток пса-Черномора вломиться в объективные исторические процессы, идущие на земле в среде разных народов с различной скоростью.

Взмахнул хвостом и белой гривой,Бразды стальные закусилИ через ров перескочил;Но робкий всадник вверх ногамиСвалился тяжко в грязный ров.

В рамках глобального исторического процесса «ретивый конь», преодолевая таким образом препятствия, возникающие на пути своего развития, временами, при удачно складывающихся обстоятельствах, получал на какое-то время возможность избавляться от своего седока, но всегда раввинат, пользуясь монополией на средства массовой информации, приводил послушную толпу к трусливому Фарлафу. И в ХХ столетии, несмотря на то, что представители еврейства не раз сваливались (или их сбрасывали) в грязный ров, Hаине не составляло большого труда с помощью продажной прессы “привести к нему коня” через создание образа несчастного и гонимого Фарлафа в глазах толпы.

И до тех пор, пока от простого человека библейская концепция управления будет закрыта образом Фарлафа, Наина без труда сможет приводить к нему “ретивого коня” любой национальности.

“Поверь! — старуха продолжала, —Людмилу мудрено сыскать;Она далеко забежала;Не нам с тобой её достать.Опасно разъезжать по свету;Ты, право, будешь сам не рад”.

Тут с Hаиной трудно не согласиться. “Славный путь” рассеяния еврейства по свету — это не печальный итог антисемитизма (ненависти всех народов к кадровой базе самой древней, самой богатой и самой культурной мафии), а способ управления Черномором в союзе с Hаиной и с помощью Фарлафа конским стадом — безнациональной толпой. С Людом Милым у Черномора и Hаины — и до и после переворота 1917 г., в котором Фарлаф в качестве седока принял горячее участие, — постоянно возникали трудности; и поэтому рекомендации раввината к линии поведения Фарлафа в поэме — поистине на все времена, пока в обществе действует библейская логика социального поведения:

“Последуй моему совету,Ступай тихохонько назад.Под Киевом, в уединенье,В своем наследственном селеньеОстанься лучше без забот:От нас Людмила не уйдет”.

“Кони” России, в своем стремлении стать народом, а вместе с ними и Фарлаф, сильно забежали вперед по отношению ко всему стаду. Поэтому Hаина советует еврейской “элите” после уничтожения “элит” национальных начать тихохонько движение назад, то есть занимать освободившиеся места во всех институтах управления страной.