Тайна господина Шварца, или Невеста мертвеца (СИ) - Елена Матеуш

— Да.

— Тогда теперь ты будешь жить рядом с ним, в нашем дворце. Станешь пажом наследника. Согласен?

— Да!

Мысль о том, что у него будет дом, брат и отец рядом, наполнила мальчика счастьем. Он слышал разговоры слуг после смерти матери, когда они грустно обсуждали его судьбу. По их словам выходило, что его отдадут каким-нибудь чужим людям на воспитание, или отправят куда-то далеко. Одни говорили — в приют, другие — в школу. Он не понимал в чём разница, если в результате окажется один среди чужих людей.

— Благодарю тебя, дорогая, — склонился в поклоне герцог. — Я твой вечный должник.

По губам герцогини скользнула лёгкая улыбка и она кивнула, показывая, что приняла обещание.

— Давай мне руку, маленький Людвиг, и пойдём к твоему брату.

Герцогиня не заменила ему мать. До самой своей смерти она держала дистанцию с внебрачным сыном супруга, оставаясь доброй хозяйкой дома, где ему позволили жить. Но он искренне был благодарен этой женщине, позволившей ему стать частью её семьи.

Глава 9. Братья

Людвиг полюбил его сразу, с первой улыбки, которой одарило его это рыжее солнышко.

— Генрих, познакомься. Это твой…, — герцогиня запнулась и, словно проглотив ком, договорила, — брат. Старший. Людвиг. Он будет играть с тобой и защищать.

— Бат? Лю? — переспросил круглощёкий малыш, с любопытством рассматривая новоявленного брата медовыми, как у матери, глазами. — Подём, покажу коня.

И взяв Людвига за другую руку, потянул его к высокому окну, у которого стояла деревянная лошадка. Забрался на неё и попросил:

— Бат, качь-качь.

Людвиг подтолкнул лошадку, и она закачалась, а малыш засмеялся. Дома у Людвига был точно такой же конь. Только вороной, а не белый. Ему его подарил отец. В глубине души Людвиг считал, что его Ворон лучше, красивей, но не стал говорить об этом брату.

Два года разницы — это немного, но не когда тебе пять, а ему три года. Они позволили Людвигу несколько лет чувствовать себя умнее, сильнее, чем брат, и купаться в его обожании. Тот хвостиком ходил за ним, смешно повторяя его слова и привычки. Иногда они ссорились и даже дрались.

Зачинщиком драк всегда был маленький Генри. Людвиг, даже если злился на брата, никогда не начинал первым. Ведь он старше, а брат маленький. А ещё наследник. Вначале Людвиг даже не сопротивлялся, позволяя младшему бить себя. Нет, когда Генри первый раз замахнулся ударить его, он ударил его в ответ, но все вокруг так раскричались:

— Как ты посмел бить наследника?! Тебя выгонят из дворца!

Людвиг испугался и после стоически терпел удары брата. Пока это не увидел отец. Он сказал:

— Людвиг, дай ему сдачи. Дерись. Я разрешаю. Кроме тебя некому научить Генриха, что такое настоящая драка. Он должен знать, что на свой удар всегда может получить ответный.

С тех пор Людвиг перестал терпеть и Генри стал получать нахлобучку, но это нисколько не испортило их дружбы. Наоборот. Драться они стали реже. Чаще теперь просто боролись, и Людвиг помогал брату осваивать приёмы, которым начал учить его старый телохранитель герцога.

Потом Генри так уже усердно повторял за братом буквы, стараясь научиться всему, что знает старший брат, а Людвиг с удвоенным старанием занимался с учителями и сам, чтобы по-прежнему оставаться на шаг впереди брата.

Единственное, что затеняло облаком их дружбу с братом, была ревность. Ревность к отцу. Герцог на людях всегда выделял Генри, а на Людвига почти не обращал внимания. Как ни старался он показать отцу, что лучше стреляет из лука, лучше умеет управлять своим пони, больше знает, чем Генри, герцог всегда больше хвалил наследника.

И Людвигу было странно, что Генри тоже ревнует его к отцу, когда тот проводил с ними время. Каждому из них в этот миг хотелось, чтобы отец принадлежал только ему. Но у герцога было слишком много забот, чтобы выполнить их желание и заниматься каждым из сыновей отдельно. Поэтому Людвиг очень ценил время, когда вечером отец приходил к нему после брата пожелать спокойной ночи. Эти несколько минут герцог смотрел только на него, слушал и говорил только с ним. Пусть даже этот разговор и был в основном короток. Он спрашивал, не обижает ли его брат, и когда Людвиг отвечал, что нет, однажды сказал:

— Я рад, сын, что вы так дружны. С тобой Генри вырастет настоящим правителем. Ты не позволишь ему слишком уж загордиться. Надеюсь, когда он сядет на герцогский трон, ты останешься с ним рядом. Ему нужен будет человек, которому можно доверять во всём. А ты, я вижу, прям и ясен, как стальной клинок. Не предашь брата.

— Не предам.

Герцог улыбнулся и ласково потрепал его по волосам. Ласку герцог позволял себе только наедине с Людвигом. На людях же он держался отстранённо, хвалил скупо, говорил с сыном мало, словно он только герцог, а не отец. Людвиг так старался заслужить его одобрение. Ему так хотелось, чтобы отец хотя бы однажды сказал ему, как Генриу при всех:

— Молодец, сын! Моя кровь!

Но как бы ни старался стать лучшим, так этого и не услышал.

Людвиг долго считал, что не слишком нужен отцу, пока однажды не заболел так тяжело, что лекари стали опасаться за его жизнь. Так один и сказал отцу, что, мол, эту ночь мальчик может и не пережить. И герцог остался с ним. Всю ночь сам обтирал холодной водой горячее от жара тельце, давал по часам настой и носил на руках у окна, чтобы ему хватало воздуха. Выплывая из жаркого тумана, Людвиг слышал, как отец негромко говорит ему на ухо:

— Держись, сын, держись. Не уходи. Ты сильный, я знаю. Не сдавайся. Моя кровь, борись!

Людвигу было немного смешно. Куда он мог уйти? С кем бороться? У него сил не хватало, чтобы открыть глаза, а отец говорит бороться. Но ему так приятно было слышать это, что он раз за разом выныривал из забытья, чтобы вновь услышать отцовский голос. Послушно открывал рот и с трудом проглатывал горький настой.

А утром, когда жар отступил, герцог упал рядом с ним на кровать и заснул, прошептав перед этим:

— Благодарю тебя, Господи.

После этого случая герцог вёл себя с Людвигом на людях по-прежнему, не выделяя среди остальных пажей, окружавших наследника. Но теперь Людвиг знал, что отец любит его. Стал чувствовать его внимательный и тёплый взгляд, когда вступал в учебные схватки с другими пажами на занятиях по фехтованию, когда осваивал защитные заклинания или просто весело смеялся с Генриом. И