Темная роза - Синтия Хэррод-Иглз

– Я бы не отказалась. Он такой старый, что не будет слишком напрягать ее – ей нужно только переспать с ним пару раз, чтобы зачать ребенка, и все. А как только она родит ему наследника, то сможет жить как заблагорассудится и завести любовника. Так что лучше выйти за старого человека, который тебе не нравится, чем за молодого.

– Ты говоришь ужасные вещи, – возмутилась Мэри Морлэнд, – чтобы принцесса завела любовника?!

– А ты разве не заметила, – удивилась Мэри Болейн, – как кое-кто смотрит на нее, а она на него?

– Кого ты имеешь в виду? – поинтересовалась Мэри Морлэнд, ничего такого не заметившая.

– Да королевского приятеля, конечно, Чарльза Брэндона. Разве ты не знаешь, что у них роман? Это же всем известно!

– Ты все выдумываешь, – обиделась Мэри Морлэнд.

– А вот и нет, спроси кого хочешь, Анну Грей или Анну Дакр, если мне не веришь. Они говорят, – и тут она придвинулась поближе к уху Мэри, – они говорят, что принцесса согласилась выйти за короля только потому, что ей пообещали, что следующего мужа она сможет выбрать сама. Поэтому-то король и сделал мастера Брендона герцогом Саффолком – ведь принцесса не может выйти замуж за кого-либо ниже герцога. – Удивление Мэри Морлэнд было достаточной наградой для Мэри Болейн – она чувствовала себя рядом с ней гораздо более умудренной.

– Самой выбрать мужа, – повторила Мэри Морлэнд, – это неслыханно.

Мэри Болейн хитро улыбалась.

– Я тоже думаю, что никто ей этого не позволит, и король пообещал, чтобы она не упрямилась. Когда наступит срок, он заставит ее выйти замуж за того, Кого выберет сам. Она представляет слишком большую ценность для короля. – Эти слова Мэри подслушала из разговора своего отца и его друзей. – Надеюсь, что нас возьмут во Францию, там гораздо веселее, чем здесь.

– А если нас не возьмут, ты останешься здесь? Мэри Болейн сделала гримасу:

– Не думаю. Тогда отец пошлет меня в Бургундию, а это еще хуже. Все-таки надеюсь, что нам повезет. У принцессы должна быть очень большая свита. Девочек Грей точно возьмут, но мы-то, в конце концов, родственницы короля по материнской линии.

– Разве? – поразилась Мэри Морлэнд. Болейн кивнула:

– Кандидатура моей сестры Анны тоже рассматривается, но она слишком молода – ей всего двенадцать, так что ее можно не опасаться. Видишь ли, наша мать – золовка тети короля, так что мы некоторым образом двоюродные. Поэтому нас обязательно должны выбрать.

– Да, и мой брат хорошо знаком с твоей матерью, – заметила Мэри Морлэнд, чтобы примазаться к особам, приближенным к королю.

Болейн удивленно взглянула на нее и пожала плечами.

– А какие у тебя связи при дворе?

– Архиепископ Вулси, – коротко ответила Мэри Морлэнд, и Мэри Болейн кивнула – ей было хорошо известно влияние архиепископа.

– В таком случае с тобой все в порядке. Если так получится, давай попросим леди Гилфорд, чтобы нам разрешили спать вместе? Лучше сразу об этом позаботиться, иначе окажешься в постели невесть с кем.

Их взяли обеих, и в конце октября они погрузились вместе с остальной свитой на один из четырнадцати кораблей, собравшихся по такому случаю в Дувре. Из-за ненастной погоды им пришлось прождать там почти две недели и быстро выйти в море в непродолжительное затишье между штормами. Затем последовали пять кошмарных дней, когда буря раскидала эскадру по всему Ла-Маншу, неистово швыряя и креня корабли, – но, по счастью, все уцелели, хотя большинство свиты так страдало от морской болезни, что смерть казалась им не худшим исходом.

И, как выяснилось, все мучения оказались напрасны – когда они прибыли во Францию, французский король отстранил всех английских фрейлин под тем предлогом, что Мэри теперь – французская королева и ей должны служить француженки. Он разрешил ей оставить четырех англичанок, и она почти без колебаний указала на своих юных родственниц, Анну и Елизавету Грей, и двух любимиц, Анну Дакр и младшую сестру Мэри Болейн, Анну.

В конце ноября Мэри Морлэнд снова появилась при дворе королевы в Гринвиче. У нее даже не осталось новой подружки, так как Мэри Болейн, как она И предсказывала, послали в Бургундию для продолжения образования. И хотя ей была не совсем по вкусу эта маленькая нахалка, Мэри Морлэнд ее недоставало, так как теперь она осталась совсем одна.

Мэри начала мечтать – почти безнадежно – о браке. Ей минуло уже двадцать два, и давно пора было выйти замуж. Казалось, даже такой старик, как муж принцессы Мэри, и то лучше, чем оставаться старой девой. Однако почему-то ее брат Джек и сводный брат Пол не собирались позаботиться о ней, а другого выхода не было.

Нестерпимо мерзко дули южные ветры. В декабре королева Екатерина родила мальчика, не прожившего и нескольких минут. Мэри Морлэнд казалось, что никакого выхода из этого положения нет и быть не может, и до скончания века ей предстоит переживать одно и то же.

Глава 4

Осенью 1515 года архиепископ Вулси, канцлер Англии, был возведен в сан кардинала. Это было честью для Англии и ее короля, но главное; заслугой самого Вулси, неутомимо действующего на благо папы и постоянно направляющего международную политику Англии так, чтобы расстроить козни врагов папского престола. Хотя король предпочитал видеть в этом исключительно свою заслугу. Понимал ли он, что у этого назначения есть и другие причины, неизвестно, но, во всяком случае, он не преминул посетить празднество, устроенное Вулси в своем лондонском доме в Йорке По случаю повышения.

Джек, оказавшийся в это время по торговым делам в Лондоне, тоже был в числе приглашенных – Вулси старался поддерживать тесные отношения с купечеством, поэтому пригласил на пир несколько наиболее важных его представителей, а для Джека это торжество стало сбором Морлэндов. Первым, кого он встретил, выйдя после поздравления от Вулси, был его младший брат.

– А, Эдуард, как поживаешь? – воскликнул он. – Отлично выглядишь, я вижу, ты процветаешь! Как идет твоя новая жизнь?

Эдуард улыбнулся, поглаживая бархатные отвороты новой рясы. Он понемногу набирал вес, и его лицо утратило вечно ищущее, недовольное выражение – он скорее напоминал кота, запертого в молочной.

– Спасибо, спасибо, – ответил Эдуард, – у меня просто глаза раскрылись на многие вещи. Я-то всегда думал, что у нас в Морлэнде дело поставлено хорошо, но никому из нас и в голову не приходило, как должны на самом деле обстоять дела в большом поместье. Знаешь, у нас были такие убогие представления о том, что такое роскошь. А здесь, в Йорке, не менее пятисот человек, подумай только, пятисот! На лице Джека было написано удивление:

– Пятьсот! Но тогда, вероятно, ты не слишком обременен делами!