Стройность - Михаил Анчаров

ФРАНСУА. Пусть войдут.

Слуга уходит.

КАТЕРИНА. В чем дело, Франсуа?

ФРАНСУА. Ладно… Молчи…

Входят Генрих и Ла-Гир.

ФРАНСУА. Входите, Генрих. Входите, Ла-Гир. Мы рады вас видеть.

ГЕНРИХ. О, Франсуа. Разрешите вас приветствовать, мадемуазель, прежде чем Франсуа нас проколет своим языком.

ФРАНСУА. Вас языком не проколешь. В вас язык застревает, как пуля в мешке с песком.

ГЕНРИХ. Франсуа открыл огонь. Ты лучше скажи, когда ты перестанешь скрывать от нас свою невесту. Такая женщина заслуживает лучшего, чем сидеть в четырех стенах.

КАТЕРИНА. Извините, господа, я должна вас оставить… Мне нездоровится.

ФРАНСУА. Я тебя провожу.

КАТЕРИНА (зло). Нет, спасибо… не стоит… (Уходит с Франсуа.)

ГЕНРИХ. Ты заметил, мы попали в самый разгар.

ЛА-ГИР. Франсуа будет взбешен. Это самое главное… Впрочем, в ней что-то есть. Какая-то чистота и свежесть. Это подкупает… Ну что. Франсуа, как дела?

ФРАНСУА (входя). Генрих, ты мне друг?

ГЕНРИХ. Конечно, ты же знаешь.

ФРАНСУА. Генрих, дай мне денег, и побольше. Я тебе верну. У меня обещали купить стихи. Но мне нужно сейчас.

ГЕНРИХ. Нет, Франсуа, денег я тебе не дам.

ФРАНСУА. Да, это истинно по-дружески…

ГЕНРИХ. У меня просто нет. Впрочем, я бы мог тебя выру-чить… Вернее, не я… Я случайно узнал: есть один человек, ему нужно помочь в каком-то деле. Он согласен уплатить порядочно. Предупреждаю, тип довольно подозрительный, но я за него не отвечаю.

ФРАНСУА. Наплевать. Сведи меня с ним. Как его зовут?

ГЕНРИХ. Его зовут Питу.

ФРАНСУА. Чем он занимается?

ГЕНРИХ. Понятия не имею. Мне его показали в одном кабаке.

ФРАНСУА. Да… попаду я с тобой в историю…

ГЕНРИХ. Как хочешь. Я же не настаиваю.

ФРАНСУА. Хорошо… идем… Только сейчас…

Комната в доме Катерины де Вессель. Катерина и Генрих. Катерина сидит. Генрих стоит.

ГЕНРИХ. С этим пора кончать.

КАТЕРИНА. Я не могу, Генрих… У меня не поворачивается язык.

ГЕНРИХ. Да, у тебя поворачивается язык только, чтобы отказать мне… Меня это оскорбляет.

КАТЕРИНА. Как ты не понимаешь… Он приходит… приносит подарки… надеется… Неужели ты не можешь понять?

ГЕНРИХ. Могу, но не хочу… и тебе не советую… Если ты этого не сделаешь, я швырну ему подарки в лицо! Слышишь? Это позор принимать подарки от воров и проходимцев!

КАТЕРИНА. Но он же это делает из-за меня. Я сама его толкнула на это.

ГЕНРИХ. Никого нельзя никуда толкнуть. Он взрослый человек и сам за себя отвечает. Разве не мог он эти деньги заработать честным путем? Попросил бы у меня, наконец! Неужели ты думаешь, что я бы ему отказал?

КАТЕРИНА. Ты бы ему дал?

ГЕНРИХ. Ты меня обижаешь… Подумай, могу ли я иметь соперником продажного писаку?

КАТЕРИНА. Не говори так…

ГЕНРИХ. Ты, наконец, мне мешаешь делать тебе подарки! Мне! Я тоже имею на это право!

КАТЕРИНА. Генрих… мне неприятно, мы только и говорим об этом. Можно подумать, что у нас нет любви… Мне его просто жаль…

ГЕНРИХ. Еще бы… Говорить о поэзии и любви, как это делает Вийон, дело нетрудное! Гораздо труднее говорить правду… Мне просто жалко тебя, иначе бы я давно рассказал тебе о его смехотворных поисках богатой невесты.

КАТЕРИНА. Не лги, Генрих… Франсуа меня любит…

ГЕНРИХ. Дорогая… Вас спасает то, что вы женщина… Я никогда не лгу. Да, Франсуа тебя любит, но это не помешало ему свататься к одной богатой вдове… Ее счастье, что она ему отказала… Как он умолял меня помочь ему что-нибудь придумать… Ну я отказался, понятно… Я не люблю эти канцелярские уловки… Он жалок, твой Франсуа…

Входит слуга.

СЛУГА. Сударыня, господин Вийон.

ГЕНРИХ. Легок на помине.

Входит Франсуа.

ФРАНСУА. Катерина, девочка, я так рад, что наконец могу к тебе прийти. Кстати, у меня есть для тебя кое-что приятное… Вот, смотри, тебе нравится?.. Видишь ли, я только что получил деньги за стихи. О, у тебя гости, а я и не заметил…

ГЕНРИХ. Привет, Франсуа…

ФРАНСУА. Катерина, как тебе нравится это кольцо?..

КАТЕРИНА. Спасибо. Положи на окно. Я потом посмотрю.

ФРАНСУА. Как ты сказала?..

ГЕНРИХ. Ну вы тут разбирайтесь, я пока выйду… (Уходит.)

ФРАНСУА. Как ты сказала?

КАТЕРИНА. Франсуа, мне жаль тебя, но лучше сказать сразу… Я многое поняла за это время… Меня унижают твои жалкие подарки… Меня унижает то, что ты тянешься из последних сил за Генрихом.

ФРАНСУА. Дрянь. Я делал только то, что ты хотела. Проклятая, ты сама толкнула меня на этот путь!..

КАТЕРИНА. Возможно… Нет, надо кончить все сразу… Франсуа, я любовница Генриха…

ФРАНСУА (вежливо). И давно?

КАТЕРИНА (опешив). Давно…

ФРАНСУА. И это приятно?..

КАТЕРИНА (хрипло). Негодяй… Ты проявляешь удивительное хладнокровие!

ФРАНСУА. Я не хочу портить тебе удовольствия.

КАТЕРИНА. И этот человек уверял меня в своей любви… О!.. (Рыдает.)

ФРАНСУА (хрипло). Ты хотела зарезать меня, чтобы сделать Генриху приятное, и потом иметь возможность пожалеть меня… Это тебя успокоило бы. Я тебе этого не дал… И теперь ты воешь… Я все это чувствовал давно, но старался не верить…

КАТЕРИНА. Врешь! Врешь!.. Тебе больно! Больно! Это все твое притворство. Шут! Меня ты обмануть не сумеешь! Я женщина!

ФРАНСУА. Я шел в грязи, ночью… Я увидел, как впереди зажглась звезда. Я пошел к ней напролом, через лужи… но оказалось, что это поблескивали глаза суки… Что у тебя есть, кроме тела?

КАТЕРИНА. Да, тело — мое единственное богатство! Да, я хочу хорошо одеваться! Я хочу, чтобы исполнялись мои прихоти! А ты? Ты ведь поэт, а ты держишься со щеголями как проститутка!

ФРАНСУА. Женщина… мы на краю пропасти… Ты понимаешь это?

КАТЕРИНА. Пусть… Не пугай меня… Эту пропасть вырыла не я… Я хочу жить. А живут только они… Ты иди своей дорогой, я — своей.

ФРАНСУА. Ты… несчастная тварь… Ты не разглядела, к кому ты идешь!

КАТЕРИНА. Ты ошибся. Я разглядела. Кто ждет, что аристократ лучше, тот разочаруется! Кто ждет, что аристократ выше, тот никогда не разочаруется! Выше — значит порода, значит — право на бесчинства! Если бы тебя арестовали тогда ночью, во время драки с аббатом, тебя бы судили как бандита; а если бы попался Генрих, это сочли бы шалостью. И правильно! Ты участвовал в бесчинствах изза корысти, а Генрих — со скуки!

ФРАНСУА. Бесчинство со скуки! Тебе этого не хватало во мне?!

КАТЕРИНА. Нет! Для этого нужно таким родиться! Генрих храбр!

ФРАНСУА. Генрих — храбр?! Он ничтожество! Он просто лишен воображения.

КАТЕРИНА. Какая разница?! С ним женщина чувствует себя уверенно… А тебе надо каждый раз переламывать свою трусость!

ФРАНСУА. Что ты сказала?..

КАТЕРИНА. Не сверкай глазами… Конечно, ты трус!.. Ты можешь прийти в ярость, которая помешает тебе видеть опасность и сделает тебя храбрым! Но ярость долго не держится. Нужна природная храбрость!

ФРАНСУА. Природная тупость!

КАТЕРИНА. Нет, природная уверенность! Генрих всегда уверен, что возьмет верх. Он никогда не был унижен, а нас с тобой унижали от рожденья!

ФРАНСУА. Ты говоришь правду… Смотри, ты даже сейчас на него работаешь, ты увеличиваешь его храбрость и отнимаешь мою… Но не будь чересчур самоотверженной… Ведь ты разрушаешь облик простодушной девочки, который его привлекает…

КАТЕРИНА. Ты и здесь ошибся, Франсуа… Его тянет грязь Он будет думать, что это он меня развратил!

ФРАНСУА. Я думал, что знаю пределы низости… Я — младенец.

КАТЕРИНА. Это правда. Но не пытайся ему повредить… Я встану на его сторону, и тебе не сдобровать!

ФРАНСУА. Молчи!.. Тебя не существует… Существую ли я? Любопытно…

Входят Генрих и Ла-Гир.

ГЕНРИХ. Ну, эту болтовню пора кончать…

ФРАНСУА (яростно). Смерть!.. Смерть!.. Нас рассудит смерть! Ты… негодяй! Слышишь?

ГЕНРИХ. Мне — драться с тобой? Канцелярская крыса, книжный червь. Я — д'Арманьяк, граф божьей милостью! Мой род древней королевского! И мне драться с тобой? Голодранец! Поэтишка!

КАТЕРИНА. Генрих!

ГЕНРИХ. Оставь! Он давно заслужил встрепку! Надо указать место нахалу! Кстати, у него есть кредитор. Входите, дорогой, пора получать должок.

Входят аббат Сен-Поль и стражники.

Советую не сопротивляться… Это люди святой инквизиции… Аббат, читайте приговор…

СЕН-ПОЛЬ. «Приговор капитула святой инквизиции. Обвиняемый Франсуа Монкорбье, по прозвищу Вийон, известен был грешным и распутным образом жизни. Обманным путем пробравшись в общество благородных дворян, он пытался ввести в соблазн означенных благородных дворян, высокое общество коих не послужило к его исправлению. В усугубление вины означенный Вийон осмелился публично распространять злонамеренные стишки, в коих затрагивались чины нашей святой матери церкви. Учитывая молодость и неразумие обвиняемого, капитул постановляет на первый раз схватить означенного Вийона и, прочтя приговор, предать сечению на Гревской площади, после чего изгнать из Парижа и его пригородов». Взять его!