Человек из Скотланд-Ярда - Фрэнсис Фрем

— Прибавьте света, — распорядился он.

Газовый рожок загорелся ярче. Инспектор Булл направил свет своего фонаря на белое лицо. Стоя рядом с сержантом, он внимательно смотрел на тело, стараясь все запомнить. Сержант беспокойно пошевелился. Он уже достаточно долго находился в этом мрачном месте наедине с телом. Как и многие люди, сержант пугался, когда чего-нибудь не понимал. Ощутив внутреннее беспокойство и растерянность инспектора, он спросил с тревогой:

— Что-нибудь пропало, сэр?

Булл опять пожевал ус и пожал плечами.

— Вот об этом-то я сейчас и думаю, — сказал он.

— Здесь никто не был, инспектор. Клянусь вам, — сказал сержант. Булл хмыкнул.

— Олл райт! Утром они первым делом приедут за этим парнем.

— Спокойной ночи, сержант.

Комиссар Дебенхэм вошел в свой кабинет, положил шляпу на конторку, бросил в нее перчатки, стянул с шеи шарф и кинул пальто на кресло. Затем сел, закурил и удовлетворенно вздохнул.

— Ну, Булл, какие новости?

— Масса, сэр.

— Тогда закуривайте и выкладывайте. Появились еще убитые кошки?

— Еще нет, сэр. Убит Крейки, ростовщик с Теобальд-Роуд. Младший из двух братьев. Кто-то ударил его по голове точно так же, как это сделал кто-то с тем человеком в доме Артурингтона на Редклиф-Корт.

Комиссар поднял брови.

— Быстро вы это, Булл, решили объединить два дела.

— Они сами объединились, сэр.

— Олл райт! Продолжайте.

— Итак, сэр, мы еще не выяснили, кто тот человек, найденный в доме Артурингтона. Небольшого роста, седые волосы, бритый, возраст около 60 лет, смуглый. Старший из братьев — Симон Крейки — пропал, и вчера его в лавке не было. И когда я сегодня вечером увидел Давида Крейки, то вспомнил о мелькнувшем у меня подозрении, когда я впервые увидел тело первого. Форма черепа, носа и ушей очень похожи у обоих убитых. Мне надо положить их рядом.

Комиссар наклонился вперед.

— Симон Крейки, — сказал он раздельно, — не был бритым. Он носил бороду. И толстые очки.

— Я это знаю.

— Вы думаете? — комиссар с изумлением уставился на Булла. Инспектор Булл кивнул. Лицо комиссара выражало неподдельный интерес.

— Что за дьявольская идея, Булл?

— Да, сэр.

— Продолжайте. Я хочу знать все. Между прочим, вы понимаете, что это третий, а если ваша сумасшедшая идея правильна, то четвертый ростовщик, убитый в Лондоне за последние два года? И более того, если вы не докопаетесь до дна, это будет наше двенадцатое нераскрытое убийство за последние два года.

Инспектор Булл кивнул. Комиссар сжал губы.

— Тут мы не должны промахнуться, Булл. Кто занимается делом на Теобальд-Роуд?

— Нортон, сэр.

Дебенхэм потянулся к телефону.

— Посмотрите, нет ли на месте инспектора Нортона. Попросите его зайти ко мне. Теперь, Булл, выкладывайте.

Булл рассказал, как его человек проследил за дочерью покойного графа Риплей до Теобальд-Роуд, как она взяла там бумаги и свой зонтик и вернулась домой и как он только что побывал у нее и говорил с ней.

— Это почти фантастично, сэр, даже без связи с делом Симона Крейки, если, конечно, это Симон. Я могу поклясться, что она говорила правду об этих векселях. Она призналась, что получила 500 фунтов от Витта, того австралийца, за то, что она введет его в общество. Но она говорит, что не оказывала никаких услуг Симону Крейки, не имела с ним никакого соглашения и ничего не знает о том заявлении, которое написал Крейки. Вам не кажется, сэр, что это очень странный ростовщик, который выкидывает такие фокусы. Если верить словам миссис Баррет, Крейки сам пришел к ней и дал ей 5000 фунтов, которыми она расплатилась за свой проигрыш на бегах.

Дебенхэм кивнул.

— Я слышал, что она проиграла в прошлом году. Это у нее в крови, Булл, и с этим ничего не поделаешь. Старый Рип потерял все свое состояние, до единого пенни, тем же путем. Вот почему его младшей дочери пришлось выйти замуж за Баррета.

— Вы его знаете, сэр?

Комиссар немного помедлил.

— Слышал о нем, как о муже Дианы. Он, кажется, порядочный малый, археолог, окончил Кембридж. Ну, вы все это и сами узнаете от нее, Булл. Однако ростовщики не бросают деньги на ветер!

— А вы когда-нибудь имели дело с ростовщиками?

Комиссар снова помедлил.

— Не профессионально. Они проделывают довольно большие аферы с частными займами. Это Симон, между прочим, воротит, или воротил, всеми этими делами. Второго брата я не знаю. Симон был очень благоразумен и до странности умерен.

— Миссис Баррет собирается опознать Симона, если, конечно, это он на самом деле.

— У нее крепкие нервы. Она жила во Франции и работала там, кажется, декоратором. Знаете, Булл, моя жена слышала от какого-то криминалиста, завсегдатая гостиных, что, когда женщин потянет на преступления, они хуже мужчин. Возможно, он и прав. Ну, ладно, продолжайте, Булл. И если вам понадобится какая-либо особая помощь, сверх обычной, то сразу дайте мне об этом знать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр.

Перевалило за полночь. Мистер Пинкертон промок и продрог, он неотступно наблюдал за домом мисс Портер, за исключением одной своей рекогносцировки и того единственного часа, который он провел в гостинице Фарера, где старался получить информацию, с которой никто, по-видимому, не хотел расстаться, разве только за большую плату (пивом). Но на это мистер Пинкертон не мог пойти.

Он ничего не докладывал своему шефу по той простой причине, что докладывать было нечего. Он хотел было написать рапорт, начинал его несколько раз, по потом решил, что так как он лицо неофициальное, то доложит утром лично.

Джоан Артурингтон внезапно проснулась в своей постели в голубой комнате дома Барретов и лежала, прислушиваясь. Дождь перестал. Было тихо. Она не слышала ничего, кроме ровного дыхания Нэнси, которая спала в той же комнате.

Джоан закрыла глаза и постаралась снова заснуть. Внезапно она услышала какой-то шум. «Не будь идиоткой», — сказала она сама себе. Шум прекратился, затем повторился вновь. Она откинула одеяло и встала. Казалось, что звук доносился откуда-то снаружи дома. Она подкралась к окну и выглянула. Ее собственный дом был погружен во тьму. За ним, в доме Лейтонов, где-то горел свет. Во дворе было тихо. Джоан успокоилась.

«Я делаюсь чувствительной, как мисс Мандель, подумала она. — Надо лечь и спать».

Она уже собиралась отойти от окна, как вдруг увидела внизу какую-то тень, которая двигалась по направлению ко входу во двор. Потом эта тень внезапно остановилась и исчезла. Затем у входа появилась другая фигура, ходившая взад и вперед. Затаив дыхание, Джоан ждала появления первой фигуры. Может быть, кто-то в опасности? Она быстро надела халат и ночные туфли. На часах было 1.46. Джоан открыла дверь и вышла в холл. Надо позвонить по телефону Тагерту, потом в полицию. Она быстро спустилась по лестнице, покрытой ковром. Внизу она повернула налево, к библиотеке. Дверь была закрыта. Джоан хотела повернуть ручку, но тут она услышала голоса, а затем дверная ручка щелкнула. Быстро сняв туфли, Джоан метнулась через холл в гостиную.

Дверь из библиотеки открылась, и Джоан услышала голос мистера Баррета, приглушенный, с незнакомыми нотками спокойного приказания.

— Сейчас же ложись, Диана, и не делай, ради Бога, еще одной глупости ночью. Утром, если не раздумаешь, то можешь туда пойти.

Ответа не было.

Джоан услышала тихие шаги на лестнице. Она выглянула из дверей гостиной и увидела две тени, поднимающиеся наверх. Она подождала, пока в доме все стихло, и тогда, тихо поднявшись в свою комнату, скользнула в свою постель. Она лежала и долго наблюдала за дверью в холл, пока наконец не заснула.

Тагерт Лейтон сидел в конце длинного обеденного стола и читал утренний выпуск «Дейли Мейл». Перед ним стоял солидный завтрак, состоявший из бекона, яиц, томатов и чашечки ароматного дымящегося кофе.

Арчи Пейдж зевнул и развернул свою салфетку.

— Я собираюсь пригласить девушек позавтракать, если они этого захотят. Почему бы и тебе, Тагерт, не присоединиться к нам?

— Одному из моих клиентов прошлой ночью разбили голову, и мне надо быть в конторе. Это Крейки.

— Неужели старый Симон Легри Крейки?

— Нет, его брат, — Давид Крейки. Ну-ка, Арчибальд, скажи, имел ли ты с ними дело?

— Я? Нет. Но я знаю людей, которые имели.

— Ну, я должен идти. Ты будешь здесь вечером?

Арчи усмехнулся.

— Я же сказал, что остаюсь здесь, пока эта семья не вернется. Она вернулась. Разве я не хозяин своего слова?

Тагерт повернулся к горничной, женщине средних лет, ожидавшей распоряжений, стоя у буфета.

— Дорис, мистер Пейдж будет обедать. И скажите миссис Когнис, что мы оба отказываемся целую неделю есть баранину и пудинг.

— Хорошо, сэр.