Рюрик. Потерянная быль - Михаил Задорнов

Главные вопросы решались у славян общим собранием. Происходило оно на городской площади, которая чаще всего называлась красной, от слова «красная» в значении «светлая» или «красивая». Называлось такое собрание «Вече». То, что нынче в России называется Думой. Только в Думе депутаты без роду, без племени, а на Вече сходились мудрейшие от каждого рода. Разница, кстати, существенная: мудрейшие или выбранные по рекламе за деньги?

Велес. Художник А. Клименко

Сегодня считается, что демократия зародилась в Греции. Чушь, Ватсон! О какой демократии может идти речь в Греции, если там был рабовладельческий строй? Правом голоса обладали только имущие, у которых было достаточное состояние и количество рабов. Впрочем, и в наше время демократами себя называют лишь те, кто с деньгами и наверху у власти. А Рим? Их Сенат — пародия на демократию! Он состоял сплошь из казнокрадов. Нет, Ватсон, настоящая демократия в древние времена была только в Израиле — Собрание судий и у славян — вече.

Рассаживались на Вече по ступенькам на площади. Кто более уважаем, занимал ступени повыше. Такие назывались «оступененными». Потом слово облагородилось и стали говорить «остепененный». Солиднее! Вот так простое слово «ступень» переродилось в гордый термин «степень».

Все, казалось бы, шло хорошо. Однако лишь поначалу. Времена быстро менялись. Появились не только враги на границах славянского мира, но еще и южные торгаши вкрались в неторопливую жизнь мирян-землепашцев. Там, где враг не пройдет, торгаш всегда влезет. Соблазны оказались для славян страшнее вооруженных врагов. Кто-то быстро разбогател, продавая меха заезжим купцам. Кому-то выгодно удалось продать лен, зерно… Кто-то выстроил крутой терем. Кто-то сам стал купцом. Началось разделение по достат ку. И воцарилось на Вече на долгие годы несогласие. Каждый «депутат» стал биться за свой род, за свою выгоду. Научились у южных торгашей. Не стало более порядка в «стране Гардариков».

Новгородское вече. Художник С. Рубцов

Срочно надо было создавать войско-дружину. А как? Один род, тот, который ближе к границе жил, понимал, что надо в общую казну на содержание войска отдавать минимум десятину. А те, кто отселились от границ далее, их не поддерживали. Зачем? И так до них враг никогда не доберется!

Князь, который руководил Вече, — как бы теперь сказали, спикер парламента — был легендарный Гостомысл. Имя очень даже славянское. Княжеский род Гостомысла издревле славился гостеприимством и благожелательностью. Благодаря своему авторитету сдерживал он нередко «народных избранников», готовых пойти стенка на стенку. Слушались его. Доверяли. Не раз жизнь доказала, что его решения верные и дальновидные.

Понимал Гостомысл: если вовремя все не объединятся — никакое Вече впредь не спасет. Еще понимал, что сам не вечен. Стар стал, а власть передать некому. Было у Гостомысла четыре сына. Двое погибли в схватках с шайками хазарскими. Двое — в стычках с нурманами, когда последних изгоняли с Ладоги.

Нет больше наследников.

Карта Гардарики по скандинавским источникам

Правда, есть три дочери. У них сыновья. Власть должна была перейти если не к сыновьям, то к внукам по старшинству. У старшей дочери сын был видный, не по годам развитый, богатырского телосложения. Звали его Вадим. Вот только отец, муж дочери, принял христианство и сына крестил. Не нравилось это Гостомыслу. В ту пору славяне христиан побаивались. Во-первых, христиане, которые до них добирались, были в основном люди торговые и пытались все время обмануть. Вовторых, ходили в черных одеждах, отчего глазу славянскому становилось, глядя на них, печально. А главное — все время оскорбляли они славянских богов, превозносили своего. Славяне им не раз предлагали: зачем спорить? Раз вы поклоняетесь Христу, а живете среди нас, поставьте и его с нашими богами на капище и почитайте, как мы своих. Сердились христианские купцы. Да как вы смеете? Наш должен один стоять! Ваши ему не ровня. Обижали такие слова славян. Как же при таких настроениях князем сделать христианина, который к тому же с торговыми людьми путаться начал? Не по душе это придется народу. Другое дело — средняя дочь Умила… Правда, живет не на родной земле, вдали от родительского дома, на недоступном врагам-германцам острове в Варяжском море. Зато, говорят, детей вырастила смелыми, отважными бойцами, под стать их отцу — герою князю Годиславу. Старшой Рарог вообще авторитетом стал даже среди варягов. Целую флотилию из лодий на острове создал. Дружину добрую собрал. За отца саксам отомстил. Не всем, конечно, а только тем конунгам, которые бесчестным путем выманили князя бодричей и казнили его на глазах защитников города для их устрашения. Сказывали, в бою этот Рарог был неуязвим, будто кто-то на него особый оберег наложил. Мечами с обеих рук владел. По слухам, волхв его еще в детстве учил: ставил в лодку, сам стрелы в него пускал, мальчонка должен был от них уклониться, и при этом чтобы лодка не перевернулась. В дружину к Рарогу шли даже скандинавы. Называли его по-своему — Рюриком. Дисциплина в его дружине была отменной. Радовался Гостомысл таким слухам. Вот бы такого внучка заполучить. Он бы всех несогласных заставил объединиться. Пришел бы с дружиной, приказал всем дружить, и все бы дружили. Торговых бы поприжал за год-два, собственное войско организовал, своих бойцов-варягов учителями сделал. Оружие, говорят, у него лучше скандинавского, хотя и в подражание выковано. Тогда бы нурманы на нашу землю точно соваться перестали. Да и хазары еще бы сто раз подумали, прежде чем пытаться, как полян, данью обложить.

Вот только как остепененных и народ убедить? И придумал Гостомысл такое, что может придумать только человек одаренный, причем именно славянского рода. Будто видел он сон! Из чрева его средней дочери Умилы вырастает великое державное дерево! Крона этого древа разрастается, наливается силой невиданной и становится неохватнее, чем у остальных древ в округе. Позвал волхвов, рассказал им о своем вещем сне. Те сразу поняли, к чему князь клонил. Доброе дело затеял! Соединить две ветви славянского рода: военную силу тех, кто «с заката», с трудягами «на восходе». Силища получится! Врагу так просто не одолеть.

Клятва сварожича. Художник Б. Ольшанский

Созвал Гостомысл Вече, рассказал о своем сне. Волхвы подтвердили: мол, действительно, и они видели, что Гостомысл такой сон видел. Короче, удостоверили!

Тут надо сказать, Ватсон, что славяне всегда больше верили снам, чем законам. Сны у них часто назывались вещими. Не в том смысле, что они во сне видели какие-то дорогие вещи, как нынче видят в снах коттеджи, яхты, дубленки… Вещий сон от славянского слова «весть». Он приносит весть.

Сон сильное впечатление произвел на Вече. Уж раз такому мудрецу, как Гостомыслу, вещий сон приснился, значит, в этом сне веления богов! И решили мудрейшие из старейших и старейшие из мудрейших послать гонцов к Умиле и к ее сыновьям.

Конечно, были и несогласные. Особенно недоволен остался сын старшей дочери — Вадим. Ведь ему по закону, а не согласно сну, власть должна была перейти. Но обхитрил его мудрый седой дед. Сном воспользовался. То есть тем, что вне закона.

Закон ведь люди пишут, а сон — от богов!

Баян. Художник В. М. Васнецов

Вадима многие молодые бойцы уважали. В сражениях с хазарами героем себя проявил. Прозвище к нему прилепилось — «Храбрый». Купцы христианские, те, которые с юга к словенам зачастили, его тоже поддерживали. Не хотели, чтобы самостоятельность у славян усилилась. Настраивали Вадима против решения Гостомысла и Вече. Уже заранее возненавидел тот своих братьев двоюродных, особенно старшего Рарога. И был им впредь до конца дней своих лютым врагом.

Великий русский поэт Пушкин об этом Вадиме Храбром даже поэму писать начал. Так и назвал ее «Вадим». Но не закончил, видимо, понял, что не разберется в том, что на самом деле произошло.

В общем, пришли послы к Рюрику-Рарогу на его остров, но не сразу обо всем рассказали. С малого начали: мол, князь наш, Гостомысл, дед твой, скоро уйдет в мир иной, хочет с дочерью и внуками, которых сызмальства не видел, попрощаться. Врасплох застало Рарога такое известие. Позвал мать и братьев посоветоваться: как быть? Обещал своей братве возглавить поход на Сицилию — «должок» один остался после прошлого похода — дружина почти собралась, все живут в радостном ожидании далекого и прибыльного путешествия, а тут дед зовет. Сказывают, помирает. Отказывать нельзя — грех. Даже Умила не догадалась об истинной причине такого приглашения. Расплакалась бы, если б умела. Но разучилась с тех пор, как мужа казнили и самой пришлось стать главой семьи, почти мужчиной!