Назад в СССР 5 - Рафаэль Дамиров

Если гостей всех подряд женщины обирать будут, резонанс знатный будет. Тут никакая цензура не спасет. Потому как журналисты тоже импортные будут. Начхать им на нашу цензуру, как колобку на бабушку с дедом. Так что, товарищи, хоть и не совсем корректно так выражаться, но дела эти сейчас поважнее всяких убийств. Убийства всегда были и будут. А такая зараза только появилась. На корню ее надо рубить.

— Ну как же не было таких преступлений? — возразил Катков. — Сам даже выезжал по дежурным суткам на женщин-мошенниц.

— Это все не то, Алексей, — замотал головой следователь. — Цыганки на вокзалах, гадалки в парках — это мелочи. Шушера. А тут постановка театральная на несколько дней. И куш посолиднее.

— Согласна с вами, Никита Егорович, — кивнула Света. — Случаи интересные. Судя по вашему рассказу, подготовка и выбор жертв тщательными были. Это не в подъезде денег взаймы просить.

— А это что за вид мошенничества такой? — не понял Горохов, который в силу своей должности давно уже не сталкивался с милицейской мелочевкой.

— Это когда женщина в халате, в тапочках и бигудях под видом соседки стучится в дверь и просит одолжить деньги на пару часиков, якобы расплатиться с сантехником, слесарем или другим мастером за оказанные услуги на дому. Мол, скоро муж с работы придет, и она вернет эту трешку. Обычно мошенница обрабатывает новостройки, где люди недавно заселились и никого не знают еще.

Бывало, что за полчаса преступнице удавалось облапошить половину подъезда и скрыться.

— А почему половину? — усмехнулся Горохов, – а остальные занимать отказывались? Трешку зажали?

Было заметно, как он весел и готов побалагурить - от радости, что наконец собрал нас здесь не для того, чтобы отправить улицы патрулировать.

— Их просто дома не было.

Я задумался над рассказом Светы. А ведь это был чисто советский способ мошенничества, основанный на взаимовыручке и сознательности граждан. В мое время такое бы не проканало. Никто бы денег не занял…

— Вот видите, товарищи! — Горохов обвел нас торжествующим взглядом (мошенницы ему своим появлением будто праздник устроили). — Преступления особенные, наглые и бьют по гражданам уважаемым, занимающим высокие должности. Так что собирайтесь… Вылетаем в Волгоград завтра.

***

Город-герой встретил нас апрельским солнышком. Раскинулся он на правом берегу матушки-Волги на десятки километров. Впоследствии Волгоград будет считаться самым длинным городом России, если не считать Сочи. Но Сочи, в общем-то, по-настоящему не в счет. Его-то длина складывается не из городской инфраструктуры, а из череды курортных поселков.

Не было в нашей стране ни школьника, ни взрослого, кто не знал или не слышал бы, в какие страшные руины превратился город во время Великой Отечественной войны, за недели и месяцы Сталинградской битвы. Но он возродился из пепла, словно Феникс. Но не прекрасный и огненный, а серый и панельный.

Заселились мы в гостиницу с оригинальным названием “Волгоград” по ул. Мира, 12. Гостиница до 1961-го года, как, впрочем, и сам город, носила название “Сталинград”.

Как всегда, нам с Алексеем достался двухместный номер, Горохов и Света заехали в одноместные. Я немного им завидовал. К храпу Каткова привыкнуть было невозможно, но командировочным сотрудникам в званиях ниже майора отдельные номера не положены. А жаль… В мое время в ведомственных гостиницах так же будет, разве что планка повысится. Отдельный номер в ментовской “Комете” в Москве дают, начиная с подполковника и выше. Я, будучи уже опером взрослым и состоявшимся, не горел желанием делить номер с зелеными следаками. И приходилось мухлевать. Менял в заявке на бронь (типа, техническая ошибка) своего майора на подпола. Тетки на ресепшене не сличали данные в брони, в удостоверении и в командировочном при заселении. Они люди сугубо гражданские и вообще были далеки от всяческих званий и звездочек. А мне доставался уютный одноместный номер с ковровым покрытием ярко-красного цвета. Любят в “Комете” такой цвет почему-то, прямо как в СССР.

— Час на отдых и душ, — распорядился Горохов, — а потом встречаемся в холле. Приедет машина из местного ГУВД и отвезет нас в управление. Там нам выделят кабинет для работы. Я приму дела к производству, и начнем работать прямо с сегодняшнего дня. Сто лет не расследовал имущественные преступления. Это подследственность милиции, а не прокурорских работников, — мечтательно проговорил следователь. — Не думал, что окунусь в это снова…

***

— Ну, где машина, Никита Егорович? — пыхтел Катков, озираясь по сторонам и высматривая с крыльца гостиницы служебную “Волгу”.

— Ничего не понимаю, — Горохов хмурился и поглядывал на наручную “Славу”. — Уже как минут двадцать должна здесь быть.

— Может, пешком дойдем? — предложил я. — Тут недалеко. Пара-тройка километров по проспекту Ленина, вдоль реки.

Горохов вскинул на меня бровь:

— Ты бывал в этих краях?

— Нет, у нас в номере карта города оказалась. Может, из жильцов кто прошлых оставил. Изучил наспех, — не буду же я ему говорить, что частенько командировался в Волгоградский институт МВД (а впоследствии – Волгоградскую академию) на факультет переподготовки кадров для повышения квалификации.

Благодаря таким учёбам многие сотрудники из нашего УВД смогли воочию увидеть одно из семи чудес России — Мамаев курган и Родину-мать с мечом.

— Нет! — пыхтел сигаретой Горохов. — Уж дождемся! Что за бардак?… Где этот бездельник-водитель? Ну, я ему устрою.

Минут через пять к крыльцу подкатило разве что корыто в виде блеклой (когда-то цвет был насыщенно-красным) копейки с треснутой фарой, а нашей Волги до сих пор не было. Водитель копейки выходить не торопился. Сидел и ждал. Очевидно, тоже за кем-то приехал.

Нам оставалось стоять и ждать. От нечего делать я включил режим Шерлока.

Интересно, за кем отправляют такой рыдван? Наверное, за какими-нибудь участниками конференции из НИИ аграрных проблем, а может, за участниками слета экологов или другими доцентами.

Из копейки вылез долговязый парень. Я пригляделся. Ё-моё! Так он же в форме рядового.

— Похоже, это за нами, — кивнул я на трясущуюся от работы двигателя колымагу. — Только что-то это не “Волга” вовсе, — подначил я Никиту Егоровича.

Тот обернулся, потер сначала один глаз, потом второй, будто сие действие волшебным образом могло превратить красную тыкву в карету.

— Не понял? — недокуренная сигарета вывалилась изо рта Горохова.

Парень подошел к нам, вид у него был грустный, прямо как у машины:

— Извините, товарищи, это не