Анализ чеченского кризиса - Вазиф Мейланов

«Завгаев – ставленник Москвы». А почему только Москвы? А, может быть, и человечества? Или одно обязательно противоречит другому?

37. Гамзат Унчиев

На дорожке, ведущей от парка, примыкающего к площади, к рынку, ежедневно можно увидеть маленькую, худенькую фигурку Гамзата Унчиева. Гамзат любит угощать меня стихами собственного производства. Однажды мое терпение было вознаграждено великолепным двустишием о Дагестане:

Здесь принято влюбляться

В того, кого боятся.

Но это же полное и независимое подтверждение слов Гегеля, процитированных мною в начале. Хорошо уловлена здесь повадка части дагестанцев изображать то, чего у них нет – искреннюю влюбленность, искреннее уважение, тогда как есть у них всего лишь искренний страх.

А мы не влюбляемся, не боимся и не уважаем. Конечно, только тех, кто не достоин уважения.

Сентябрь 1996 года.

38. Теория свободы

Почему демократическое государство запрещает? Что оно запрещает? – Оно запрещает потому, или, вернее, для того, чтобы обеспечить личности свободу. – Как так? Что за бессмыслица? – Свобода живущего в обществе стоит на принципе «свобода одного кончается там, где начинается свобода другого». Я обозначаю это пространство индивидуальной свободы кружком (в кружке точек очень много, больше, чем всех целых чисел вместе взятых, так что свободы в кружке хватает). Но эта свобода будет моей свободой, пока на нее не налез чужой кружок, чужая свобода. Вот и ответ на вопрос, что запрещает, что должно запрещать демократическое государство. Оно должно запрещать налезать на область чужой свободы.

(Лариса Богораз в передаче «Пресс-клуб» вдруг решила порассуждать на тему свободы: «Вот говорят, что свобода одного кончается там, где начинается свобода другого. Да, но как я могу знать где начинается свобода другого?!» Простите, вам этого и нельзя и незачем знать. Я (законодатель) определяю границы конкретных свобод «другого»: скажем, свободу движения автомобилиста. Она определяется правилами движения, которые составлены так, чтобы максимизировать свободу и безопасность передвижения всех автомобилистов. То же в общем случае: я должен общее пространство конкретной свободы поделить на число ее возможных пользователей – частное даст границы свободы: и моей, и «другого». Свобода личности в обществе, свобода даруемая законом, определяется не столько тем, что «другой» хочет, сколько тем сколько и каких прав и свобод я могу ему дать без устроения своими законами гоббсовой «войны всех против всех», или: размер кружков определяется условием неналожения их друг на друга. Одно только это условие и породило все правовые институты демократии, одно оно и ведет к их пересмотру и совершенствованию.)

Август 1994 года.

39. Теория несвободы

«Хаттаб сам заявил веденским старикам, требовавшим очистить территорию района (от Хаттаба): мол, без разрешения брата Шамиля (Басаева) не могу этого сделать. Когда же старики отправились в дом Басаевых, их принял отец экс-и о. премьера и объявил, что Хаттаб останется в Чечне до тех пор, пока это нужно его сыну». («Северный Кавказ», июль 1998 года, N29).

Вот она, свобода по-чеченски (и по-дагестански): кружки свободы стариков, других жителей Ведено накрываются кругом свободы Басаева.

Если есть свобода у басаевых, то не будет (без принятия специальных мер) свободы у живущих с ними рядом.

Ведь проблема свободы в том и состоит, чтобы дать свободу не одному, а всем. Если мы хотим дать равные свободы всем, то, как ни странно, нам необходимо ограничить свободу каждого, всех. Почему так? Потому, что свобода одного может вести, в том числе, и к уничтожению свободы других. Свобода преступника ведет к нарушению свободы других. Вот почему на протяжении всей своей истории человечество придумывает и совершенствует общественные институты, имеющие целью обеспечение неналегания кружков свободы индивидуумов друг на друга. Выходит, что свобода не завоевывается автоматами, а строится, воспитывается, совершенствуется.

А если свобода завоевывается автоматами, то на другой день после завоевания свободы общество попадает в лютую несвободу, в рабство египетское к освободителям-большевикам или освободителям-боевикам.

Что и случилось в Чечне.

То же случилось и в Дагестане, ибо за освободителями – лидерами национальных движений стоят боевики. Все по теории 1994 года.

Октябрь 1998 года.

ВЫСТУПЛЕНИЕ по Дагестанскому телевидению в программе «Сирена» 16 июня 1995 года.

Я все время держал в поле зрения события в Чечне. Первый раз я высказался о них в 1992 году в своей газете «Другое небо» в статье «Гамсахурдиа, Дудаев и им подобные». 11 декабря 1994 года я выступил перед руководителями дагестанских партий и общественных движений, тогда же, в декабре 1994 года, я подал две телеграммы президенту Ельцину по Чечне. А сегодня меня привело событие, на мой взгляд, выходящее за рамки уже всего того необычайного, что происходит у нас в стране. Сверхнеобычное, но, на мой взгляд, логически неизбежное. И вот я пришел сюда с одной целью – дать свое видение смысла происходившего в Чечне и происходящего сегодня в Буденновске. Я хотел бы просто прочитать свои телеграммы декабря 1994 года Ельцину, где в концентрированном виде выражены мое видение и моя оценка событий в Чечне, скажу, что сегодня, на мой взгляд, эта оценка и это понимание полностью подтвердились событиями в Буденновске.

Первая телеграмма – 17 декабря 1994 года:

«Москва, Кремль, Президенту России Ельцину.

В Чечне должен быть наведен порядок. Дело ведь не в Чечне, а в том будем мы жить по закону или нет. Если власти не установят законности в Чечне, то неповиновение властям станет повсеместным. В России перестанут действовать законы. Провозгласив целью установление власти закона, правительство обязано добиться этой цели любыми средствами. Конфедерация народов Кавказа никого не представляет. Установление законности будет приветствоваться большинством населения Северного Кавказа. Оно же и в интересах населения Чечни. Вазиф Мейланов, Махачкала».

Вторая телеграмма – 27 декабря 1994 года:

«Москва, Кремль, Президенту России Ельцину. Ковалев живет вчерашними представлениями: сегодня главным источником нарушения прав человека является не государство, а преступность, в том числе и пытающаяся обрести государственный статус. Ковалев защищает преступное вооруженное меньшинство, запугавшее и обманувшее невооруженное большинство – народ. Сегодня беда не в излишней, а в недостаточной полицейской силе государства. Сдавать Чечню вооруженному меньшинству, взявшему в заложники собственный народ, преступно. Вазиф Мейланов.

Я подавал телеграммы с телеграфным уведомлением и получил уведомления из канцелярии президента, что они вручены президенту через два часа после того, как я их подал. Ну вот, сегодня тоже вооруженное меньшинство берет в заложники невооруженное большинство – тысячу или сколько они там взяли. (Е.Смелянский: Пять тысяч…) Ну, пять тысяч там… или десять тысяч, это неважно. Главное, что повторена та же схема, что была в Чечне: они, вооруженное меньшинство, и в Чечне взяли в заложники невооруженное большинство, народ, желающий работать, растить детей, взяли в заложники детей, женщин. Здесь они сделали то же самое.

Свобода. А что такое свобода? Принцип свободы: свобода одного кончается там, где начинается свобода другого. А дудаевский режим попрал свободу всех несогласных с уголовной диктатурой дудаевцев и, на мой взгляд, вполне логично дудаевская свобода попирать свободу других, дудаевская свобода террора в отношении русского населения Чечни кончилась басаевской свободой лишать свободы и жизни других, невинных, детей. Кстати, я в эти дни декабря, января, февраля почти не спал ночами, так, наверное, переживал происходящее, на меня большое впечатление произвели маленькие черноглазенькие дети чеченцев. Думаю, я никогда не прощу Дудаеву и его соратникам того, что за этих детей решили, что им быть под бомбежками, что им лишаться своих отцов, матерей, что им быть испуганными на всю жизнь, нести в себе этот страх, не прощу дудаевцам этих, с испуганными черными глазенками, детишек. Опять эта циничная свобода решать за других, решать самому за другого, брать на себя функцию господа бога – решать за других как им жить, под чем жить…

Правительство России на протяжении 6-ти месяцев военных действий в Чечне упрекали в том, что бомбардировки и применение артиллерии при осаде Грозного были действиями топором, тогда как надо было действовать скальпелем. Но ситуация, я повторяю, в Грозном была полностью тождественна той, что сегодня в Буденновске. Вот только больницей была вся Чечня, или, вернее, Грозный был больницей, Грозный был Буденновском.

Грозный захватила вооруженная клика и взяла в заложники все население. Открыли коридор – не выходят, в поле, не подвергая чужую жизнь опасности, не хотят воевать. Вот сейчас – как применить этот скальпель, когда террористы сделали все, чтобы были затронуты невиновные? В этом и состояла их идея при защите Грозного: мы сделаем так, что вы, если захотите нас задеть, будете задевать невиновных, и вот сейчас эта логика проводится с предельной ясностью: хотите нас задеть – придется задевать невиновных.