Прусский террор - Александр Дюма

Ленгарт уже сам остановил карету, и точно там, где это следовало сделать.

— Ага! — воскликнул он. — На этот раз перо: наша собака виляет хвостом.

Резвун не только вилял хвостом, но быстрым движением головы, бросив взгляд на хозяина, казалось, подал ему особый знак.

— Да, да, и не просто перо, но перо золотое. Знаешь, что такое золотое перо?

Ленгарт с сомнением покачал головой.

— Фазанов в этих краях нет, — произнес он.

— Вот уж злой вещун! Раз Резвун утверждает, что это фазан, так это и есть фазан. Правда, Резвун?

Резвун опять сделал то движение головой, о котором мы говорили, и тем самым еще раз дал знать своему хозяину, какую именно дичь он поднимал.

— Ну, видишь, — сказал охотник, — по тому, как он держит стойку, это и есть фазан. Куропатка бы уже полетела. Здесь в округе где-то разводят фазанов, черт возьми!

— Здесь есть замок и парк господина де Резе, французского посла; но замок и фазаний двор — за два льё отсюда, самое малое.

— Ну этот чудак, видно, и прилетел сюда пастись. А доказательство

— вот оно!

В самом деле, как только было произнесено слово «пастись», великолепный фазан, красуясь, отлетел; но ему не удалось подняться на высоту и четырех метров, как выстрел пробил оба его крыла и поверг в густую поросль колючего кустарника, где он и скрылся.

— Неси, Резвун! Неси! — приказал ему хозяин, уже более не думая об убитом фазане и перезаряжая ружье.

— Ого, — вдруг закричал Ленгарт, — вот так фокус! Вы убили фазана, а собака несет кролика.

— Как? Ты не понимаешь? — засмеялся охотник.

— Нет, пусть меня черти возьмут!

— Я убил фазана, это так! Но в том же кустарнике был и кролик. Резвун, отправившись за фазаном, не подал виду, что кролик был ему нужен, и взял его хитростью. Проходя мимо этого дурачка, он хапнул его и несет мне, будучи в полной уверенности, что за фазаном еще успеет сбегать.

Едва положив кролика у подножки кареты, собака мигом вернулась к кустарнику, и пяти секунд не прошло, как она принесла фазана.

— Положи это вместе с зайцами, — сказал молодой человек, — и в дорогу! Думаю, теперь нам не стоит задерживаться.

Так это и было на самом деле, ибо, проехав шагов пятьсот, они заметили, как за небольшим пригорком показалась фуражка сторожа охотничьих угодий.

— У тебя лошадь хорошо бегает, Лен гарт? — спросил путешественник.

— Хорошо или плохо, — отвечал Ленгарт, — а все же постараюсь не дать им захватить вас как браконьера! Уж очень мне нравится вот так путешествовать.

— Ты, вроде бы, любитель охоты?

— То есть я тоже браконьерствую то там, то сям, понемногу, но до вас мне не дотянуть. Черт побери! Ну и собачка у вас! А, вот и сторож: он делает нам знак остановиться и подождать его. Думаю, как раз время с ним распрощаться.

Так он и сделал. Во всю мощь своих легких он крикнул сторожу: «Gute nacht!» note 14, пуская лошадь в галоп.

Стоило им проехать еще одно льё, как Резвун опять сделал стойку, подняв целый выводок куропаток. Но они были слишком молоденькими, чтобы представлять какую-то ценность, а убив отца и мать, охотник обрекал птенцов на верную смерть, поэтому Резвуна отозвали, а птиц помиловали, как и должен был сделать настоящий охотник, каким был наш герой.

Проехав еще два льё, они ничего больше не увидели.

Они уже подъезжали к городу, когда в пятидесяти-шестидесяти метрах от кареты поднялся испуганный заяц.

— Ага, — сказал Ленгарт, — вот этот поступает правильно!

— Это смотря как, — ответил охотник.

— Вы же не собираетесь бить его на таком расстоянии, я думаю?

— Ленгарт! Ленгарт! И ты еще хвастаешься, что браконьерствуешь! Неужели тебя надо учить тому, что для хорошего охотника и для хорошего ружья не бывает расстояния.

— И вы его отсюда убьете, да?

— Увидишь.

Охотник заменил в ружье два находившихся там патрона с дробью на два патрона с пулями.

— Ты знаешь заячий характер? — спросил он у Ленгарта.

— Ну да, думаю, знаю настолько, насколько можно знать характер животного, на чьем языке не говоришь.

— Ну так вот, я тебя, Ленгарт, научу следующему: любой заяц, который поднялся от страха и которого никто не преследует, останавливается через пятьдесят шагов, осматривается и начинает чистить себя. Смотри!

Заяц, действительно, отбежав на расстояние примерно в сотню шагов от кареты, остановился, сел и при помощи передних лапок стал умываться. Этот момент заячьего кокетства, предсказанный охотником, погубил бедное животное. Выстрел раздался почти одновременно с тем мигом, когда приклад коснулся плеча охотника. Заяц скакнул на три фута и упал замертво.

— Извините меня, сударь, — сказал Лен гарт, — если, как об этом говорят, начнется война, вы за кого будете?

— Вероятно, я не буду ни за Австрию, ни за Пруссию, а буду за Францию, ведь я француз.

— Лишь бы вы не встали за этих прощелыг-пруссаков, вот о чем я хотел бы вас попросить. Но если вы пожелаете встать против них, тогда — тысяча чертей! — я бы вам сделал одно предложение.

— Какое же?

— На войне сражайтесь из моей коляски, причем бесплатно.

— Спасибо, друг мой, не отказываю тебе. Если только я буду сражаться на этой войне, может быть, я именно так и поступлю. Я всегда мечтал повоевать из коляски.

— Вот-вот, именно так! А лошадь и коляска, которые вам понадобятся, — вот они! Что до лошади, не могу вам сказать точно, какого она возраста, поскольку, когда я ее купил, а тому уже лет десять, она была в годах. Но с этой лошадью, поверите ли, я бы отправился на Тридцатилетнюю войну и не стал бы беспокоиться, уверенный, что она провозит меня до конца. Ну а карета, вы можете убедиться, она совсем новая. Три года тому назад я отдавал подновить оглобли, год как я заменил пару колес и ось. Наконец, полгода назад я заменил у нее кузов.

— У нас во Франции рассказывают историю вроде этой, — бросил в ответ молодой человек, — это история про нож Жано: в ноже заменили лезвие, потом и рукоять, но это все тот же нож.

— Эх, сударь! Ножи Жано есть во всех странах, — философски заметил Ленгарт.

— А также и сами Жано, мой славный друг, — ответил охотник.

— Во всяком случае, поставьте и вы новые стволы на ружье, а мне отдайте старые. Честное слово! Вот ваша собака с зайцем: пуля попала ему прямо в середину груди.

И взяв мертвого зайца за уши, он сказал ему:

— Иди к другим, щеголь, будешь знать, как не вовремя умываться. Ах, сударь! Если хотите, не сражайтесь против пруссаков, но… тысяча чертей! Не сражайтесь только за них!..

— О, за это уж будь спокоен. Если я буду драться, то только против них и, может быть, даже не буду дожидаться, пока объявят войну.