Избранник сердца - Бьюла Астор

Именно там все и собрались на прошлое Рождество – пели рождественские песни, веселились. Обычно Фрэнк развлекал публику песнями и музыкой. Он сидел на той скамье…

Вдруг он вздрогнул и выпрямился.

Сейчас там тоже кто-то сидит!

Клэр.

Он сразу понял это.

Клэр одна… как и он.

Фрэнк даже не подумал, что ей, может быть, хочется побыть одной. Ноги его, казалось, двигались сами. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться рядом с ней. Клэр не должна оставаться одна! Он не хочет, чтобы она чувствовала одиночество. Кэмерон завещал ему заботиться о ней.

Пульс Клэр забился с угрожающей частотой. Фрэнк ее увидел! Он приближается…

Она собиралась серьезно поговорить с ним и именно поэтому села на скамейку – в надежде перехватить его, прежде чем он ляжет спать. Но когда он наконец появился, мужество оставило ее. Вначале он был с Троем и Хоакином – они ходили на сеновал. Внезапно Клэр почувствовала себя безнадежно молодой, юной. Она ведь совсем ничего не знает о них, об их прошлом. Должно быть, им пришлось туго. Когда троих парней привезли в Буэна-Виста, ей было всего шесть лет…

Возможно, разница в возрасте между ними настолько велика, что превратилась в непреодолимую пропасть.

Глупые мечты!

Зачем давать им волю?

– Ты не возражаешь, если я присяду, Клэр? – Голос его был тихим и глубоким. Казалось, он отражает темное одиночество ночи.

Она подняла на него глаза. Он высокий. И крупный. Сложением напоминает отца. Широкие плечи, на которые по доброй воле и с готовностью он согласился переложить часть бремени по содержанию Буэна-Виста. Ради ее отца. И ради нее.

Но с ней ли? До конца ли жизни?

Теснило грудь. Она перевела дыхание, велела себе быть честной до конца и выдохнула:

– Да, Фрэнк, мне бы очень этого хотелось.

Он сел рядом и нагнулся вперед, положив руки на колени.

– Я тоже скучаю по нему, Клэр, – тихо признался он, – хотя и понимаю: твоя утрата неизмеримо больше, ведь ты видела отца каждый день, работала с ним…

– Не надо! – Ей пришлось сосчитать про себя до десяти, чтобы не разреветься. – Мне нужно поговорить с тобой… о другом.

– Как хочешь, – хрипло согласился он.

Если бы он только знал, чего она хочет на самом деле! Неужели все настолько безнадежно? Фрэнк ни разу не был женат. Не встретил девушку, которую мог бы привезти сюда. Если она покажет ему, что отчасти разделяет его чувства… Но нет, ведь на самом деле ей его не понять. Между ними стоит его спортивная карьера и его слава.

Он развернулся к ней, взял ее за руку.

– Если будешь все время давить на подушечки пальцев, можешь стереть свои отпечатки, – мягко поддразнил он. – Ну же, Клэр! Выкладывай все. Утром ты смело ринулась в бой и сказала все, что думала.

– Только вот цель у меня оказалась неверной. Я хотела разорвать тебя на мелкие кусочки… но все так запуталось.

– Ничего, – он погладил ее по руке, – все в порядке.

– Нет, не в порядке! – воскликнула она, не желая терпеть от него одолжений. – Хоакин сказал, что я понятия не имею, какую жизнь ты вел в детстве, потому что я не хотела ничего знать и понимать… Я не желала знать, почему папа выбрал наследником именно тебя.

– Мне жаль, что для тебя его последняя воля стала таким большим потрясением.

Его пальцы ласково гладили ее ладонь, и по всему ее телу разбегались теплые искорки. Клэр трудно было сосредоточиться на разговоре. Инстинкт самосохранения требовал, чтобы она отшвырнула прочь его руку, не поддавалась блаженному забытью. Но если она перестанет сопротивляться, если сдастся…

– Я никогда не спрашивала папу о тебе, – призналась она, решив, что по крайней мере выяснит отношения. – Я не знала о том, как ты жил и кем был до того, как попал к нам. Для меня ты был просто Фрэнк. Потом ты стал известным футболистом, кумиром миллионов болельщиков…

– Когда ты была маленькая и потом, позже я радовался, что для тебя я просто Фрэнк. Мне бы и дальше хотелось оставаться для тебя просто Фрэнком. Мне хватает людей вокруг, которые видят во мне только кумира, – сухо заметил он.

Клэр порадовалась, что он не видит ее смущения.

– Извини за то, что я… неверно судила о тебе, – запинаясь, проговорила она.

Клэр не знала, догадался ли Фрэнк, что ей не по себе, но он тут же повеселел и попытался развеселить и ее.

– Должен признаться, для меня твоя реакция стала приятным сюрпризом. Женщины обычно ведут себя со мной не так. Всякий раз, как я приезжал в Буэна-Виста, ты смешивала меня с грязью.

– Прекрати, Фрэнк! – в волнении воскликнула она. – Меня ты можешь не очаровывать. Я прекрасно понимаю, что кроется за твоим образом… за твоей маской.

Она хотела посмотреть ему в глаза, но он отвернулся и уставился в небо. На мгновение он крепко сжал ее руку, потом отпустил, как будто понимал, что не стоит передавать ей собственное напряжение. Однако она чувствовала, что он весь напряжен как натянутая струна… Интересно, отчего?

– Пока вы с Троем и Хоакином гуляли, – сказала она, – я поговорила с Элисон и Бекки. Я ведь понятия не имела, что вы трое натворили, из-за чего вас первый раз прислали сюда, к папе. Я многое узнала о прошлом Троя и Хоакина. Однако о тебе, Фрэнк, они ничего мне не рассказали.

– Им нечего было рассказывать, потому что ничего и не было, – кратко ответил он. – И у Троя, и у Хоакина были родные, семьи… А у меня никого не было.

– Но что-то все-таки было, – настаивала Клэр, полная решимости узнать о нем как можно больше. – Даже у сирот бывают родители.

– Своих я не помню. – Фрэнк искоса посмотрел на нее и снова отвернулся. – Считается, что итальянцы очень детолюбивы. Но, видимо, мои родители были исключением. Из своего личного дела я узнал, что моя мать была проституткой и умерла от передозировки наркотиков, когда мне было два года. Других родных, которые взяли бы меня к себе, не нашлось, и меня отдали в приемную семью. Что касается моего отца… – Он покачал головой. – Я понятия не имею, кто он.

Два года. Интересно, скоро ли его обнаружили после того, как умерла его мать. Может, и к лучшему, что он ничего не помнит!

– Моим отцом стал твой отец, Клэр.

Да, она вполне может его понять. И все же…

– А что приемные родители, Фрэнк?

Он снова покачал головой.

– Таким людям нельзя было доверять воспитание не то что детей – щенков. В двенадцать лет я от них сбежал, и с тех пор меня воспитывала улица.

Клэр была потрясена. Утром он что-то говорил об обидах, оскорблениях и унижении, но что именно довелось ему испытать? Она понимала, что он не хочет говорить об этом. Он словно отмахивался от своей прошлой жизни. Клэр решила спросить о более безопасных вещах.

– Где ты учился?