Земля-Аркания - Юрий Бор

эльфа, настоящего живого эльфа! Он повернул голову в указанную сторону и недоуменно замер. Мифическое существо сказочной красоты, за один взгляд на которое многие толкиенутые подростки его мира пожертвовали бы всем на свете, больше напоминало Брюса Виллиса, чем Орландо Блюма. Блестящий гладкий череп, нелепо оттопыренные мясистые уши, один вид которых навевал мысли не об неземной красоте, а скорее, об наваристом мясном холодце.

– Эльф он что, лысый? – не смог сдержать своего изумления Сергей.

– Говори тише, – поморщился Люций, – Андуриель может услышать.

– А ты думаешь, он этого не знает?

– Знает, конечно, но лучше об этом не напоминать. Отсутствие волос – величайший позор для эльфа. И большая удача для нас. Он потерял волосы в результате магического проклятья и не смеет появиться среди себе подобных, пока оно не спадёт. Иначе б его с нами не было. Я с печалью жду того дня, когда он нас покинет, ибо равной замены ему нет. Ты поймёшь меня, когда увидишь его в бою.

Сергей ещё раз взглянул на телегу с сидящим на ней эльфом. Тот задумчиво смотрел куда-то вдаль и, казалось, не обращал никакого внимания на царившую вокруг суматоху. Когда они приблизились, Верон кратко его представил:

– Андуриель, это Лев Серый, боевой маг. Огненный шар, тридцать шагов. Он с вами, – и добавил для Сергея, – Андуриель, лучник.

Эльф на мгновение повернул голову в его сторону, посмотрел на него пронзительно голубыми бездонными глазами, молча кивнул и, отвернувшись, продолжил созерцание чего-то своего, неведомого.

Посчитав процесс представления оконченным, начальник охраны оглядел караван и, удовлетворившись увиденным, громко скомандовал:

– Все по местам, отправляемся!

Сергей перелез через высокий борт, пристроившись рядом с эльфийским лучником, и принялся наблюдать за процессом отбытия.

Погонщики стегнули лошадей, и телеги одна за другой начали медленно трогаться с места. Царивший до этого момента организованный беспорядок сразу же превратился в неуправляемый хаос. Люди забегали вокруг телег с удвоенной скоростью. Кто-то на ходу закидывал вещи, кто-то вытаскивал их из одной телеги и опрометью нёсся к другой, где-то впереди две телеги столкнулись между собой, вызвав яростную ругань командира и заминку в движении всего каравана.

Но через пару минут затор рассосался и, понукаемые погонщиками лошади, начали медленно, но верно набирать скорость. Караван отправился в путь.

***

Сергей лежал на тюке с чем-то мягким и, пожёвывая зажатую во рту соломинку, усиленно боролся со сном. Недосыпание вчерашнего дня, наложившееся на ранний утренний подъем ссуммировались и давали о себе знать, медленно, но неумолимо преодолевая его сопротивление.

Они ехали уже больше четырёх часов. Он, эльф и догнавшие их уже после отправки десятник с копейщиком. Последний обладал каким-то труднопроизносимым средневековым именем, которое было сразу забыто, а паренёк окрещён Петькой.

Если десятник напоминал Чапая, то копейщик был вылитой копией его верного адъютанта. Весел, белобрыс, конопат, с длинным русым чубом, выглядывающим из-под кожаного шлема, который он умудрялся лихо носить набекрень, прям как его исторический прототип папаху.

«Точно как в анекдоте», – подумалось Сергею, – «Петька, Чапаев, Фурманов и Котовский, только Анки не хватает». Роль Котовского он отвёл, конечно же, лысому лучнику, оставив себе должность комиссара ихней грузовой «тачанки».

Ехать было скучно. Сперва он, подражая эльфу, попытался изучать окрестности. Но однообразный пейзаж по обеим сторонам дороги, состоящих из глухих зарослей с редкими вкраплениями небольших полянок, быстро его утомил. Подивившись выдержке ушастого, который бесстрастно следил за монотонным чередованием деревьев, он подсел к десятнику и попытался его разговорить.

Тот, сидя на дне повозки, в узком проходе между тюками и бортом, большим, похожим на штык, ножом, беззвучно шевеля губами, что-то ковырял в своём арбалете. Инструмент больше подходил для потрошения крупного рогатого скота, чем для тонкого ремонта, и это «что-то» никак не хотело ковыряться, вызывая беззвучную ругань их командира.

Расспросы Сергея особым успехом не увенчались. Не то, чтобы десятник отказывался отвечать, но это был далеко не римский патриций, который говорил, может быть немножко витиевато и старомодно, но свои мысли выражал вполне внятно.

Было заметно, что к десятнической должности он, подобно своему прототипу времён гражданской войны, поднялся из самой глубины простого народа. Может Стасий и был лихим рубакой, но связать между собой больше чем пару слов было для него непосильной задачей.

Это не так бросалось в глаза, когда десятник давал короткие приказы или односложные ответы, но как только он пытался развить свою мысль во что-то связное, его речь обрастала кучей ненужных подробностей, уводящих рассказ далеко в сторону.

Апофеозом стал ответ на вопрос о тактике нападения вероятного противника, когда он, путаясь в словах, припомнил аналогичный поход. Сперва он долго вспоминал в какой именно день это было, какая тогда была погода, кто был в его десятке и кто из них чей родственник. Под конец он так запутался, что закончил рассказ прогнозом урожая на морковку, чем был ошарашен не менее Сергея.

Поняв, что никакой полезной информации, от весьма словоохотливого, но малограмотного рассказчика не получит, Сергей прекратил бессмысленные расспросы и, примостившись на мягких тюках, предался своим размышлениям.

Но и тут он потерпел неудачу. Думать о своём мешал монотонный бубнёж с передка телеги, где четвёртый член маленького гарнизона их повозки вёл неспешный, степенный разговор с погонщиком.

– Схарчить василиск тебя никак не сможет, поскольку ты есть человек, а василиски они только траву едят. – Отвечал возница на прослушанный Сергеем вопрос.

– Это с чего ты такое решил? – не соглашался «Петька».

– А ты вот сам посуди, взгляд василиска превращает любую живую тварь в камень. Людей, животных, ну может рыб ещё. Стоит василиску только увидеть какую животину, так она и каменеет. Может василиск и не знает, что в мире существуют другие звери, он же видит только их статуи. А есть ему потом чего? Камнем-то сыт не будешь. Вот он травой и питается!

– Ух ты и правда! А откуда ж они тогда берутся?

– Вестимо откуда. Петух яйцо сносит, а жаба его потом высиживает.

На мгновение воцарилась тишина, спереди обдумывали рассказанное. Сергей тоже задумался. В отличие от доверчивого копейщика, которого ничуть не смутило не только то, что жабы высиживают яйца, но и то, что их несут петухи, услышанное вызывало у него серьёзные сомнения. Причём не только по вопросам размножения василисков, но и по поводу их питания.

Если василиски питаются травой, то зачем им тогда все в камень превращать? Магия, конечно магией, но и логика какая-то должна же быть? Скорее всего, это не полезная информация о мире, а просто байка, где недостаток логики у рассказчика с