Лагуна фламинго - София Каспари

Умберто кивнул. Называть чужестранкой Викторию, прожившую в этой стране уже тринадцать лет, было нелепо, но возражать он не стал. «Может быть, Альберто бесится, потому что Виктория дала ему от ворот поворот», — подумал Умберто, едва сдерживая ухмылку.

— Но там моя дочь Эстелла, — сказал он. — Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Нас беспокоит скорее этот метис Педро Кабезас и его бастард Пако. — Альберто чуть ли не выплюнул это имя. — И дядя Эуфимио хочет, чтобы эта шлюха усвоила урок.

У Умберто мороз побежал по коже. Он затянулся дымом сигары. Что задумали Сантосы?

Повседневные заботы были довольно утомительными, но Виктории нравилось работать. К тому же это отвлекало ее от мрачных мыслей. Однако теперь, оставшись в одиночестве в своей спальне, женщина загрустила. Утром куда-то пропал пони Пако. После долгих поисков пони удалось найти. Он был жив, но на шее у бедняги был затянут узел, как у висельника. Угроза была вполне очевидна, и Виктория не сомневалась: враги хотели причинить вред ее сыну Пако. И его отцу. На мгновение у нее перехватило дыхание от страха. «Мы могли бы переехать в другое имение семьи Сантос», — подумала женщина. Сантосы были богаты, поэтому перед Викторией открывалось много дорог. Но будет ли там безопаснее, если они все еще будут настаивать на праве Эстеллы на наследство? Обеспечивало ли им безопасность — эта мысль только недавно пришла Виктории в голову — знание о темном прошлом донны Офелии и дона Умберто? Что, если это знание не оберегало Викторию и ее семью?

Но они не могли просто взять и уехать. На что им тогда жить?

Нет. Виктория покачала головой. Так не пойдет. Она не позволит себя запугать, не позволит выгнать ее прочь. Нужно хорошенько все обдумать.

Конечно, в обществе детей она старалась держать себя в руках. Виктория уложила Пако и Эстеллу спать, поцеловав их на ночь. Эстелла приласкалась к матери, а Пако стоически вынес женские нежности.

— Мама, — говорил он ей. — Я же мужчина!

Виктория вздохнула. Розалия, старенькая няня, сидела с детьми, ожидая, пока они уснут. Она пела им испанскую колыбельную.

После возвращения в Санта-Селию они заняли свои прежние комнаты, и только комнаты дона Риккардо и донны Офелии пустовали. Несмотря на старания уборщицы, кровавое пятно, оставшееся после трагической смерти дона Риккардо, вывести так и не удалось.

Вздохнув, Виктория села за туалетный столик, распустила волосы и принялась задумчиво их расчесывать. В этом году ей исполнилось тридцать шесть лет. Первые, едва заметные морщины пролегли на ее лице. Да и само лицо изменилось, в нем не было прежней детской нежности, как во время ее приезда в Новый Свет. Виктория уже тринадцать лет не видела своих родителей, которые остались в Гамбурге. Она регулярно переписывалась с отцом и матерью, тщательно подбирая слова: женщина не хотела, чтобы они волновались.

«Что же теперь делать? — вновь и вновь повторял голос в ее голове. — Как будет лучше для моих детей? Как будет лучше для Педро и для меня?» Она так долго искала его, проехала через всю эту степь, подвергала себя такой опасности. Виктории хотелось верить, что теперь все хорошо, но это было не так.

И вдруг Виктория заметила какое-то движение у двери, ведущей из ее комнаты на веранду, а оттуда — во двор. Через пару секунд в дверной проем проскользнул Педро. Похоже, он только что искупался, потому что его темные волосы, ниспадавшие на плечи, были еще влажными. Он не заправил рубашку в штаны, а на ногах вместо сапог для верховой езды были надеты индейские сандалии.

Вскочив, Виктория бросилась ему на шею. Хотя они не виделись всего пару часов, она испытала огромное облегчение, удостоверившись в том, что с ним все в порядке. «Я словно все время боюсь, что его у меня отнимут», — пронеслось у нее в голове.

Виктория повернулась к любимому, и их губы слились в поцелуе.

— Меня тревожит то, что твоя спальня находится на первом этаже, — сказал он.

Но Виктории было уже не до разговоров. Поцелуй Педро разжег огонь в ее теле, и на мгновение женщина позабыла обо всем остальном. Тепло разлилось в ее чреслах, поднялось вверх, по позвоночнику, к шее. От возбуждения Виктория застонала. Педро не заставил себя долго упрашивать. Если он и собирался поговорить с Викторией, то ее поцелуй отвлек его. Мужчина начал целовать ей шею и область декольте, нетерпеливо расстегнул ее платье, стянул с себя рубашку.

Не тратя времени на то, чтобы улечься в кровать, они опустились на пол, прямо там, где только что стояли. Словно они слишком долго ждали друг друга.

Виктории казалось, что ее возбуждение достигло предела, когда Педро, скользнув кончиками пальцев по ее груди, опустил руки к ее промежности. Она провела ладонью по нежной коже его члена, и Педро ввел его в ее влажное, глубокое влагалище. Они слились в экстазе, доведя друг друга до оргазма, а затем устало откинулись на доски пола.

«Я люблю его, — подумала Виктория. — Я так его люблю. И я умру, если когда-нибудь его потеряю». Затем она вновь отдалась его ласкам.

Лето с проливными ливнями было в самом разгаре. Жара стояла невыносимая.

Кольцо из угроз и вражды сжималось вокруг Санта-Селии все плотнее. В плодовом саду срубили несколько персиков. Сгорел домик для слуг, в котором, слава богу, на тот момент никого не было. Кто-то продолжал бить стекла. На служанку Марисоль какой-то незнакомый мужчина напал в конюшне, но, к счастью, подоспел Иона Васкес и сумел предотвратить беду. Иона всегда появлялся тогда, когда был нужен. Он был одним из самых верных и надежных людей из окружения Виктории. Она была благодарна ему за то, что он поддерживал ее семью.

«Да, стекольщики наживут на нас состояние», — посмеивалась она. Но Виктория чувствовала, как в ней нарастает горечь — горечь оттого, что ей не давали жить своей жизнью. «Хорошо, что пока что никто не пострадал. И мои дети находятся рядом со мной, — уговаривала себя женщина, когда ее одолевали грустные мысли. — И Педро… Я должна быть довольна».

Ранним вечером, сразу после сиесты, Виктория, Эстелла и Пако собрались в большой гостиной. Дети увлеченно решали задачу по математике, заданную матерью. Сегодня Виктория совершенно неожиданно для себя пришла к выводу, что ей следует заниматься с детьми. По прибытии в Аргентину она была шокирована безграмотностью людей в этих землях, в особенности глупостью и невежеством женщин, чья жизнь состояла из ведения домашнего хозяйства, посещения церкви и скуки. Сама Виктория никогда не была особо прилежной ученицей, у нее всегда было много других интересов помимо учебы, но Эстелле нельзя позволить превратиться в куколку, которую интересуют только сплетни и красивая одежда.