Два шага до рассвета - Екатерина Неволина

— Артур, — окликнул его знакомый женский голос.

Лиз шагнула от стены навстречу ему. Гибкая, как всегда затянутая в черную кожу, она напоминала грациозную пантеру. Лиз была полукровкой. Это был единственный случай, о котором Артур слышал, когда дикий вампир путем инициации входил в один из Домов. Благодаря капле дикой крови Лиз получила необычные для семьи способности и считалась очень опасной. Справиться с ней мог разве что Отец. Ее боялись, ее уважали и сторонились. В вампирском сообществе Лиз занимала особое положение.

— Здравствуй, Лиз, — охотно откликнулся Артур, мигом надев на лицо маску равнодушно‑почтительного внимания. — Ты как, по делу?

Она смотрела на него сузившимися глазами. Пантера, нет, дикая кошка, готовая чуть что выпустить коготки.

— Я слышала, скоро бал, — промурлыкала она, — и оставила для тебя несколько танцев.

— Лиз, — он преувеличенно удивленно посмотрел на нее, — ты же знаешь, что я на задании и не могу рисковать делом, которое поручил мне Отец, а поэтому не буду действовать ради собственного удовольствия.

— Неужели тебе поручили не отходить от этой девчонки? — она легко, почти лаская, провела остро отточенными ногтями по его плечу.

— Мне поручили следить за тем, чтобы она была довольна и чтобы никто, — Артур подчеркнул это слово, — не расстраивал ее и не ставил под угрозу ее лояльность Дому.

«Хотя почему бы и нет, — вдруг подумалось ему, — пусть Отец увидит Полину расстроенной. Это укрепит его в мысли о том, что с инициацией стоит подождать. Если то, что я потанцую с Лиз, расстроит Полину, это, возможно, спасет ее. Пока. А потом — еще что‑нибудь придумаем».

— Однако пара танцев вряд ли навредит делу, — произнес Артур уже вслух. — Запишешь меня в свою книжицу?

Лиз довольно улыбнулась. Она любила, когда все складывалось так, как она хочет, а выскочка‑девчонка, о которой только и говорят в Доме, не понравилась ей с первого взгляда.

— Договорились, — рука переместилась на его щеку, и когти осторожно скользнули по коже так, что выступило несколько крохотных алых капелек. Лиз на миг прильнула к Артуру, слизывая их, и тут же удалилась.

Артур в задумчивости остался посреди коридора. Глупо, но, похоже, ситуация значительно ухудшилась — вот стоило только подумать, что хуже и быть не может, — и вот нате вам, пожалуйста! Он не помнил, чтобы давал Лиз повод для такой интимной ласки. Кажется, придется разбираться еще и с этим.

Глава 4

Жизнь, определенно, налаживалась. Я отпила немного мангового сока и даже зажмурилась от удовольствия. Густой сладкий сок чуть холодил горло. Это была не какая‑то бурда из пакетиков — натуральный сок из свежих манго, только сегодня доставленных нам откуда‑то из Африки.

— Вот, обрати внимание на эти страницы, — Жюли положила передо мной глянцевый каталог.

Красивые ухоженные девушки демонстрировали умопомрачительные платья, стоившие наверняка совершенно ненормальных денег. В каталоге даже не было цен, видимо, специально, чтобы не травмировать хрупкую психику потенциального покупателя.

— Я и вправду могу заказать все это? — я подняла взгляд на вампиршу.

Жюли наклонилась надо мной, заглядывая на страницу.

— Все? — она высоко подняла идеально очерченные брови. — Я бы не советовала. Вот этот фасон, — изящный пальчик с безупречным маникюром на миг ткнулся в картинку, — тебе категорически не пойдет. Вспомни, я говорила, что тебе нужно подчеркивать талию и ни в коем случае не увеличивать зрительно плечи — это тебя погубит!.. А вот это кремовое и вон то серебряное бери. Они как раз для тебя.

Я недоверчиво посмотрела на страницу. Скромная подпись Армани подразумевала совсем нескромную цену.

— Полина, не думай о деньгах, — верно угадала мои мысли Жюли. — Забудь. Думай только о себе. Ты — красивая девушка и достойна самой лучшей и дорогой одежды!

Я неуверенно кивнула. Еще немного, и почувствую себя настоящей принцессой. Или это только сон? Или сном была вся моя предыдущая жизнь? Попробуй разбери.

— С твоей фигурой ты можешь позволить себе самые смелые фасоны. Не бойся, фантазируй — у тебя есть для этого все возможности. Вот еще несколько каталогов по ювелирным украшениям. О! Мы же еще сумочки не смотрели! Хорошая сумка — это очень важно. Это… ну, как лицо женщины!

Я невольно улыбнулась и отпила еще глоток сока. Жюли умела говорить так завлекательно!.. Но было нечто, расстраивавшее меня.

— Жюли, зачем мне все это, если я все равно сижу здесь в четырех стенах! — воскликнула я, уронив каталог на колени.

— Бедная девочка! — она обняла меня, прижав к своей холодной груди. — На тебя столько всего обрушилось в последнее время! Понимаю, сидеть здесь с нами не доставляет тебе особого удовольствия…

— Да нет, все, в общем, нормально. Здесь я в безопасности и, кроме того, уже многому научилась… Вот если бы только мне разрешали выходить на улицу… Хотя бы ненадолго…

Жюли присела на ручку моего кресла и задумчиво посмотрела на меня.

— Я знаю, — медленно проговорила она. — Вы, люди, — как птицы. Вам нужен воздух и вы не можете жить в клетке… Знаешь, я поговорю с Отцом. Возможно, мы сможем решить этот вопрос.

— Правда?!

— Правда. Какая же ты еще маленькая! — она потрепала меня по волосам. — В тебе есть нечто такое… настоящее. Пожалуйста, не теряй это никогда. Обещаешь?

И я, конечно же, пообещала.

Вместе с ночью, в мои глаза снова заглянул страх. Он смотрел на меня в окно бледной, будто выцветшей луной, он шептал мне темнотой переулков: «Ты моя! Ты никуда не денешься!»

Я снова шла по улицам хорошо знакомого черно‑белого города. Но на этот раз я знала, куда иду, и была уверена, что в конце пути обязательно найду опору и защиту.

— Ты не сможешь причинить мне зло! — крикнула я темноте.

И она, будто испуганная моим голосом, заклубилась, словно варево в волшебном котле, и вдруг оттуда навстречу мне шагнула женщина.

У нее были длинные рыжие косы, ниспадающие до колен, ее голову обхватывал золотой обруч, а одежды были скреплены многочисленными золотыми фибулами с изображениями грифонов и переплетенных узоров. Из широких узорных рукавов выглядывали тонкие нежные руки, похожие на двух белых голубок.

Руки‑голубки вспорхнули и опустились мне на плечи своей вековой тяжестью, словно вдавливая меня в землю.

— Это хорошо, что ты не боишься, — зазвучал в моей голове голос мелодичный и густой, словно вересковый мед. Я заметила, что плащ на плечах женщины — из тьмы, он и есть сама тьма, тьма мерцает в ее огромных прекрасных глазах, струится по ложбинке на груди, вытекает из рукавов… — Умирать страшно только в первый раз.