Легкомысленное пари - Кейт Ноубл

Филиппа резко отодвинулась.

— Я не вполне понимаю вас…

— А я думаю, вы меня отлично поняли, — возразил он. — Ваш план просто смешон, и вы еще пытаетесь завлечь меня томными взглядами и рукой на моей рубашке, повторяя то, что однажды вам не удалось! Вспомните ваше приключение с маленьким Реджи. А может, вы перепутали меня с вашим любимым маркизом Бротоном? С ним бы этот жест отлично сработал. — Он встал, отступил к стеллажам, прислонясь к ним спиной. — Мои поздравления, леди Джейн отодвинута в сторону.

Она уставилась на него, не зная, как сопоставить этого серьезного, учтивого джентльмена с его развязной тирадой.

— О, мы прекрасно проводим время с маркизом, — спокойно улыбнулась она. — Мы так мило прогуливаемся вдвоем, а недавно он пригласил меня на пикник, где мы смогли лучше узнать друг друга.

— Нисколько не сомневаюсь. Трава в росе намного приятнее крышки саркофага.

Филиппа снова улыбнулась. Этот пикник был для нее всего лишь еще одним поводом поупражняться в науке флирта. Каждое слово в их галантной беседе было наполнено двойным и тройным смыслом. Подобные дискурсы были весьма в почете у светских персон. Видимо, словесные изыски отвлекли Бротона от желания поваляться на травке.

Впрочем, теперь она готова признать: искренний разговор с Маркусом Уортом кажется ей намного приятнее. И все же она не могла удержаться от искушения слегка подразнить его.

— Уверяю вас, мистер Уорт, моя… встреча с маркизом на крышке саркофага была вполне комфортабельной. Он почти заставил меня забыть о холоде, а я, как вы уже знаете, никогда ничего не забываю.

Отойдя от стеллажей, Маркус встал перед ней, прикрывая рукой усмешку.

— Вы изволили сказать «почти». Вы сказали: «Он почти заставил меня забыть о холоде».

Она кивнула.

— В таком случае, — продолжал он, посмеиваясь, — ваше свидание вышло совсем не таким удачным.

— Оно было замечательным, — возразила она.

— А я так не думаю. Будь ваше свидание таким замечательным, его жар раскалил бы крышку саркофага и вам не на что было бы жаловаться.

— Вы ничего не понимаете, — сказала она со злостью.

— Нет, это вы не понимаете… А мне достаточно было одной маленькой детали. Вы сами проговорились, что крышка была холодной, вы это отлично запомнили!

Она вскочила с дивана. Ее глаза заблестели у самого его рта. Расстояние между ними стремительно сократилось, и его губы легли на ее.

Это вышло так необычно… Его поцелуй взволновал ее своей нежной силой, и она неожиданно для себя ответила на него. Он совсем другой, этот Маркус! Он не пытается давить на нее, как Бротон, и все же подчиняет себе. Она просто растворяется в нем. Его руки не гладят и даже не касаются ее, слились только их губы… Но как она чувствует его… всю его силу и нежность! А что же с ней станет, если он начнет гладить ее волосы, шею, ключицы?

Ее пронзила дрожь, и она невольно раскрыла губы, пропуская его язык. Синий шелк ее платья слился с темным сукном его костюма. И, наконец, его рука коснулась ее волос, а потом спустилась ниже… И вот она уже у ее горла…

Но поцелуй закончился так же неожиданно, как и начался. Он медленно отстранился, и Филиппе пришлось последовать его примеру. Холодный воздух отчуждения повеял между ними. В легком изумлении она открыла глаза, ее сердце возбужденно билось… На его лице она читала отражение своих чувств. И затем понимающая усмешка приподняла уголок его рта, давая ей понять, что он видит ее насквозь, видит, что овладело ею в течение этих нескольких минут.

Потребность.

Необходимость.

Желание.

Мгновенно оценив время, место и свое положение здесь, Филиппа, чтобы изменить ситуацию в свою пользу, сделала единственно возможную вещь.

Откинувшись назад, она с размаху влепила ему пощечину.

Придя в себя, Филиппа Беннинг вернулась в дамскую гостиную, где пробыла еще несколько минут перед тем, как уехать. Она предпочла удалиться раньше других гостей, ссылаясь на то, что должна присутствовать еще на одном приеме. Уступая настойчивости Марии, обещала подумать, чем она может помочь ее сироткам.

Глава 11

После некоторых раздумий Маркус решил, что он, заслужил эту пощечину. Он и сам не понимал, что на него нашло. Только что они нормально беседовали — слегка флиртуя, конечно. Но когда, чтобы отвлечь ее от глупой затеи, он перевел беседу на ее личные обстоятельства, ее голос вдруг зазвучал для него как голос сирены-искусительницы. Теплый свет свечей ложился на ее кожу, и он стал думать о таких вещах, о которых думать не должен.

А потом он просто поддался своим мыслям. Импульсивно. И он имел право действовать под влиянием импульсов. Однако Филиппа оказалась не совсем такой, как он ожидал.

Маркус размышлял, подрагивая на холодном ветру в тесном переулке, в одном из самых непрезентабельных участков Уайтчепела. Для такой прогулки ему пришлось подыскать себе штопаное, заношенное пальто, которое было плохой защитой от холода. Он ждал сигнала из разбитого окна прямо через улицу и, пока его не было, позволил себе предаться мыслям о вчерашнем вечере.

Филиппа Беннинг — одна из тех особ, которым повезло выиграть уже при рождении. Такая женщина не удостоит его свиданием, он не должен на нее заглядываться. Однако в их беседе она проявляла не только остроумие и находчивость, но и позволяла себе некоторые вольности. О, нельзя отрицать: красота этой леди — пусть несколько вызывающая — волновала его. Она была с ним такой надменной в том приключении с саркофагом, да и потом — во время визита в их дом… И вдруг ее губы оказываются прямо перед ним, словно взывая о поцелуе! Но потом… Он вспомнил о пощечине и вздрогнул.

Прекрасно, он заслужил ее.

И вот он стоит на пронизывающем ветру в необычно холодный для весны день в такой части города, куда не отважится заглянуть ни один респектабельный господин. Стоит и ждет, когда зажжется лампа в окне напротив: ему можно войти в трактир «Бык и виски».

Перегруженные повозки с ободранными тушами тащились по выщербленной мостовой, оставляя за собой следы капающей крови. Жалкие проститутки уже заманивали за нищенскую плату мужчин, которым хотелось забыться от всех невзгод и потерь.

Его почти не тронуло, что Филдстон так холодно принял его сообщение. В офисе, как видно, решили, что прошло то время, когда нужно оглядываться назад и по сторонам… Маркус готов был действовать на собственный страх и риск. Он не привык трястись над своей жизнью.

Джонни Дикс прислал ему новое послание: француз снова побывал у него.

Возможно, теперь ему удастся лучше описать француза. Маркусу требовалось подтверждение — он не может сражаться с призраками в потемках. Теперь он стоит здесь, ожидая сигнала, но этого сигнала все нет и нет.

Краешком глаза он заметил вдруг какой-то проблеск в окне через улицу. Но это не был обещанный сигнал — лампа так и не появилась в окне. И Маркус занервничал. Тут что-то не так, мгновенно решил он. Быстрым, подпрыгивающим шагом он пересек улицу, огибая возы и пьяных прохожих, и вошел в здание. Карабкаясь по узким, скрипучим ступенькам на третий этаж, Маркус поспешно вытащил кинжал из-под длинного пальто. Страх противно стянул желудок, когда он увидел, что дверь комнаты, которую занимал Джонни Дикс, распахнута настежь, а задвижка сломана и валяется на полу. Двигаясь быстро и бесшумно, Маркус вошел в тесную комнату. Вжавшись в стену, он внимательно вгляделся в углы. Никого.

Никого, кроме Джонни Дикса. Но что с ним стало… Он помнил его плечистым крепким парнем, не более тридцати лет от роду, способным за дополнительную плату пересчитать зубы любому. После армии он успел отложить слой жирка на свой живот — результат обильного питания и отсутствия казенной муштры. Джонни был отличным солдатом, смелым и наблюдательным, и мозги у него варили получше, чем у некоторых господ офицеров. И вот он лежит в грязном углу, руки его в крови, и кровь стекает из перерезанного горла. Маркус смотрел на него, и ему казалось, что сама вечность застыла в открытых безжизненных глазах. И еще в них сквозил ужас насильственной смерти, с которым он уходил из жизни.

— Проклятие, это провал! Я потерял след. Будь проклят тот, кто сделал это… — прошептал Маркус, опуская кинжал. Внезапный звук со стороны лестницы заставил его пошевелиться. Он поспешно ринулся за дверь — вспыхнувший на мгновение огонек осветил фигуру в длинном плаще, а затем раздался поспешный топот ног вниз по ступенькам. Маркус бросился вслед, но черный силуэт бесследно растворился в вечерней мгле.

Это полный провал. Джонни Дикс, его главный осведомитель, мертв. А убийца скрылся.

Идти за констеблем было бесполезно, но Маркус, все же, отправился за ним. Он хотел, чтобы смерть Джонни Дикса была зарегистрирована как насильственная и по всем правилам, даже если констеблю Уайтчепела будет на все наплевать.