Аттестат зрелости - Лия Гераскина

Жаркова. Эгоизм Валентина бросается тебе в глаза, а собственного ты не замечаешь?

Леня. Не понимаю, мамочка.

Жаркова. Разве тебе все равно, с кем дружит Вика? А если она полюбила этого эгоцентрика?

Леня. Кто? Вика? Да ты что, мама! (Смеется.)

Жаркова. Ей семнадцать лет. Это натура чистая, глубокая. Разочарование в первом чувстве может ранить ее душу. Разве мы с тобой, самые близкие ее друзья, не обязаны убирать все ненужное с ее дороги? Разумеется, так, чтобы она не заметила.

Леня (понимающе). Короче говоря, сделать так, чтобы он не бывал у нас?..

Жаркова. Нет. Это самое ненадежное. Надо показать его Вике в настоящем виде.

Леня. Это можно. Я расскажу ей, что его исключили из комсомола.

Жаркова. Исключили? За что?

Леня. Перестал работать и вообще натворил много глупостей.

Жаркова. И ты так спокойно говоришь об этом? Разве тебя это не касается? Почему же вы — комсомольцы — допустили до этого? Ведь это же ваш товарищ?

Пауза.

Говорил ли ты с ним после исключения?

Леня. Я?.. Нет…

Жаркова (сухо). Не ожидала. Разве тебе не понятно, что с ним случилась беда? Пусть даже по собственной вине, но беда. Не может же он быть безнадежным в свои семнадцать лет! Как вы мало думаете друг о друге. (Встает.)

Леня. Ты куда, мама?

Жаркова. В редакцию. (Уходит.)

Леня берет книгу и садится на диван, но книга уже его не увлекает. Стук в дверь.

Леня. Войдите.

Стук повторяется.

Войдите!

Стук.

Войдите, вам говорят!

(Срывается с дивана и раздраженно распахивает дверь).

В комнату со смехом врываются Вика, Клава, Гера и Женя.

Остроумнее ничего не могли придумать? Фантазии не хватило? (Ложится на диван спиной к ребятам и раскрывает книгу.)

Вика (подбегая к нему, стаскивает его с дивана на пол). Ты что так невежливо гостей встречаешь?

Леня. А кто перед экзаменами в гости ходит?

Гера. Ну, Вика, заступись хоть ты за нас. Мы с Женей в первый раз за всю неделю вышли. Знаешь, как занимаемся? Я и так уже ничего не соображаю.

Леня. А когда ты соображал?

Женя. Ты отчего такой злой, Леонид?

Вика. Не обращайте на него внимания. Ему, верно, от мамы за что-нибудь влетело.

Клава. Мне тоже от матери влетело.

Вика. За что?

Клава. Она хочет, чтобы я поступила в медицинский. А я не хочу. У нее, видите ли, мечта — видеть меня врачом. А если у меня своя мечта!

Женя. Надеюсь, не секретная?

Клава. Конечно. Я ее не стыжусь. Вы когда-нибудь в наших сибирских садах бывали?

Женя. Ну, бывал.

Клава. Во какие яблоки там выращивают. (Показывает обеими руками.)

Гера (соединяя большой и указательный пальцы). Вот какие!

Клава. Ну и неправда! Вот какие! Я садоводом буду.

Леня. Клава, когда я окончу институт, то обязательно приеду производить геологоразведку где-нибудь поблизости от твоего сада. Ты угостишь меня своими яблоками и виноградом?

Клава. Может быть, даже персиками. Виноград — старо. Он уже давно у нас растет.

Женя. Прекрасная у тебя мечта, Клава. Вырастить в Сибири персики… Молодец!

Гера. А я про вас обоих очерки напишу. И сфотографирую. Сниму Клаву с корзиной яблок и подпишу: «Знаменитый сибирский садовод-мичуринец Клавдия Попова, добившаяся от каждой яблони высокого…»

Леня. Удоя…

Клава. Урожая!

Леня. Герка обязательно напишет «удоя». Он у нас рассеянный.

Гера. Это ты рассеянный. Помнишь, Женя, как он написал вместо «шестикрылый серафим» — «и шестикратный сарафан на перепутьи мне явился».

Смех.

Вика. А вы, Женя, куда?

Женя. В Томск, в университет, на исторический.

Леня. Преподавать будешь?

Женя. Не только преподавать. Какие интересные книги можно написать, зная историю! Написать, например, о нашем крае… Край, который был при царизме местом каторги и ссылки, стал одним из самых богатых и чудесных краев нашей родины. Клавин дедушка был сослан сюда за революционную деятельность. Клавин отец сражался против Колчака, а Клава собирается разводить здесь фруктовые сады и выращивать персики… Разве это не историческая книга получится?.. А вы, Вика, куда?

Вика. А я учительницей буду.

Гера фыркает, но Женя строго его останавливает.

Вот прихожу я в класс. Сидят передо мной тридцать «семилеток». Даю я им букварь и говорю: «Милые дети, любите эту книгу. Она научит вас грамоте. Пройдут года, вы станете врачами, учителями, писателями… Вы прочитаете тысячи книг, но эту, самую первую свою книгу, никогда не забывайте». И станут мои ученики так хорошо учиться, что из класса в класс будут переходить с одними пятерками…

Клава. Все?

Вика. Все. Я доведу их до пятого класса, а там они перейдут к другим учителям.

Леня. Вот тогда они и засыпят твоих паинек.

Вика. Не беспокойтесь! Они хорошо подготовлены. Я буду преподавать у них литературу до десятого класса. Все годы они будут учиться только на пятерки и четверки.

Клава. Ну, это даже скучно. Ни разу и двойки не получить…

Вика. А им не скучно. Они трудолюбиво учатся и дружно помогают друг другу. И вот наступает выпускной вечер. Все выпускницы в белых весенних платьях, с цветами. «Сегодня у нас необычайный выпуск! — говорит директор. — Тридцать учеников окончили школу с золотыми и серебряными медалями».

Гера. Так это ж небывалый случай в истории!

Женя улыбается, Клава и Леня хохочут. Леня падает на диван и прикладывает колбу компресс. Гера «приводит его в чувство», обмахивая газетой.

Вика (немного обижена этой шуткой). Мало ли чего раньше не бывало, а потом случалось! Мало ли вообще чудес случается в наши дни…

Леня. Да ты пойми, у каждого разные способности.

Женя. Вот ты пойми, что она мечтает, стремится к этому. Разве плохо мечтать быть мастером своего дела?

Гера. Нет, тут дело, конечно, в способностях. Знай я так математику, как Валентин…

Клава. Кстати, почему не пришел Листовский?

Леня. У него большие неприятности.

Гера. Ничего себе «неприятности»!

Клава. А что?

Леня (неохотно). Его на днях исключили из комсомола.

Вика. Что? Что ты говоришь? Нет, ты шутишь.

Женя. Такими вещами не шутят.

Вика. Женя, он виноват?

Женя. Да. Он оказался не тем, за кого мы его принимали.

Гера (Жене). Я никогда не мог понять твоей дружбы с ним. Если бы ты, Вика, знала, как он относился к товарищам. Если бы слышала, что он говорил на комсомольском собрании. Женя, верно я говорю?

Женя. Не знаю… я еще не совсем… может быть, мы слишком жестоко… Я все время думаю об этом.

Клава (обнимая Вику). Ты очень огорчилась, Викочка?

Гера (делая знаки Клаве). Я пошел.

Клава. И я с тобой. До свидания, Вика. (Целует ее.)

Леня. Я провожу вас, ребята.

Клава, Гера и Леня уходят. Женя следует за ними, потом возвращается.

Женя. Вика, я вас понимаю. Мне тоже было очень больно.

Вика. Простите, Женя, но мне сейчас никого не хочется видеть.

Женя медленно идет к дверям. Входит Валентин. Мальчики на мгновение останавливаются, смотрят друг на друга, потом Женя быстро уходит. Вика этого не видит, так как стоит спиной к ним.

Валентин. Вика!

Вика. Что?

Валентин. Вы всё знаете?

Вика. Да. И мне жаль, что я не узнала вас раньше…

Валентин. Но, Вика, послушайте…

Вика. Что бы вы почувствовали, если бы увидели, что я ворую чужие вещи… или ругаюсь… вообще веду себя недостойно, что бы почувствовали?

Валентин (твердо). Этого не может быть.