Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книги 1, 2, 3. Самая полная версия - Алексей Львович Шерстобитов

начале 90-х мы казались видимым воплощением респектабельности, удачливости, многие парни хотели надеть кожаные куртки, а красивые, ещё не искушенные сегодняшним днём, девушки – быть рядом. Эта романтика хозяев жизни, которым якобы нечего терять, сыграла со многими злую шутку, но некоторые смогли слиться с официозом, скоррумпироваться с чиновниками, а то и выше, или найти общие, взаимовыгодные компромиссы с силовиками, причем, как мне кажется, на языке последних. Они, как показывает время, ничего нового не придумали, да и зачем? Они пошли старым, надёжным и изведанным путём, известным, начиная со времен Видока[15] и Фуше[16], а скорее всего, гораздо раньше, выраженным в формуле: если нельзя устранить, то нужно возглавить. Оставив какую-то часть от бизнеса бывшим «малиновым пиджакам»[17], предложив им место сдерживающего барьера, сами ныне владеют остальным и, надо сказать, неплохо себя чувствуют. Будучи почти неприкосновенными, что, собственно, и не могло быть иначе при наших властителях, где полумеры – норма, а девиз «волка ноги кормят» является ответом на вопрос: «Как на эту зарплату можно жить»?

Разумеется, с тех пор всё поменялось, и если 15 лет назад фраза: «Да это наши менты, коммерсы, чиновники и т. д.» – совершенно чётко соответствовала истине, то теперь это смешно понимающему и опасно для заблуждающегося.

Еще раз подчеркну, что среди любой прослойки, среди любой профессии есть люди честные и достойные, но они, как правило, сопротивляющееся меньшинство, а взяток не берут лишь тогда, когда их не дают. И вообще, у нас, в России, всегда, как говорится, «дело в шляпе», что значило при царе-батюшке: пока ее не наполнят, дело не сдвинется, и не важно, по горизонтали или по вертикали направлен его путь.

Себя же я всегда воспринимал, где-то исходя из того, что было заложено с детства, возможно, где-то обманывая, где-то преувеличивая, а где-то боясь признаться самому себе в очевидности своих поступков и предпочтений. До сих пор, хотя на этих страницах я и соглашаюсь с названием себя бандитом и позиционирую себя совместно с теми, кто был в ОПГ, противопоставляя всему остальному обществу, но в глубине души, и это чувствуется наитием, я всё тот же, только что демобилизованный и пытающийся адаптировать свое мировоззрение к окружающему миру. Не он плох, а я другой – старомодный или старорежимный и потому никак не имеющий возможности принять в душе то, что быстро прилипает к подавляющему множеству людей более современных, чем я, а значит – более пригодных к сегодняшней жизни. 20 лет назад я был выброшен из нее, и сегодня, страшно признать, констатируюсь отбросом общества, и опять, как всю свою взрослую жизнь, ощущаю себя «где-то» не потому, что считаю окружающий мир недостойным, а потому что сам другой, сопротивляющийся, с большим желанием остаться тем, каким меня любили мать, отец, а возможно, видят сейчас дети, друзья, когда-то любимые и любящие женщины. Я чувствую в себе силы остаться таким же навсегда, и на сегодняшний день вижу своей задачей сопротивляться всему, что может меня изменить меня в худшую сторону, причем вина за содеянное занимает в этом одно из первых мест.

* * *

Вернёмся к женщинам, продающим своё тело, с которыми столкнула меня судьба и которых таковыми я воспринять так и не смог. Может быть, Богу – Богово, Цезарю – Цезарево, а падшим – падшее. Хотя оттуда, где они находились, мир представлялся в более правдивом свете, отчего для жизни им требовалось меньше масок и… Не знаю, как это сейчас выразить, но внутри них была какая-то, скрытая налётом профессии и окислом переживания от неё, чистота души – той большей её части, которой этот блуд не коснулся. Оттого обе они казались честнее и преданнее многих, считавших себя гораздо выше, но бывших, в сущности, просто шлюхами, ублажающими свои похоти, а то и такими средствами добивающимися своих целей. Это касалось и касается не только многих женщин вне этой профессии, но и огромного количества мужчин. Не мне говорить о морали, но порой, нет сил сдержаться.

Обеим женщинам я благодарен, и вспоминаю с теплом и огромным сожалением их преждевременные смерти. По всей видимости, в своей профессии они достигли уровня, позволяющего выбирать, обходиться без посредников и работать с приличной клиентурой. Жизнь первой остановил возомнивший себя владельцем собственности на неё и поступившим, будто с вещью, как заблагорассудится, пристрелив, как собаку, похоже, просто не сумев подняться на её уровень и добиться взаимности. Он уже давно покинул Россию, и кто знает, где сейчас затерялись его кости…

Вторая, Милена, в день своего рождения отказалась «принимать» важных гостей и была наказана чем-то похожим на «субботник»[18] с такими страстями, которых не выдержали бы сами участники этих издевательств. Наверное, просто желание побыть одной показалось дерзким неповиновением. По стечению обстоятельств, этими людьми оказались милиционеры.

К тому времени мы почти не общались, но она всегда могла меня найти по оставленному номеру пейджера, который я никогда и никому не давал, за редким исключением. На сообщение что-то вроде: «Ты мне нужен, пожалуйста» – я не смог появиться раньше чем через сутки, и это решило её судьбу. Приди я во время, всё было бы по-другому. Опоздав, а ехать пришлось из другого города, я застал только медиков, выносивших из подъезда уже похолодевший труп. Из-под простыни свисала кисть руки с ссадинами и кровоподтёками, и, удивительно, один палец венчало колечко с рубином, подаренное мною, но никогда ею не одевавшееся…

Судьбы, судьбы… А я жив и живу до сих пор. Сколько раз сегодняшний день мог стать последним? Сколько раз, понимая, к чему может привести то, чем я занимался, всё равно делал. Сколько раз Господь отводил от меня худшее и предупреждал, давая очередной шанс встать на другую стезю. Неоднократно я мог попасть в руки правосудия по причинам несуразным, не просчитываемым и непредсказуемым, но постоянно находил возможность выкручиваться с помощью припасённых заранее средств. Хотя, в большинстве случаев, всё закончилось бы административным наказанием, скажем, за нарушение паспортного режима или подделку документов и тому подобное. Но возможность большего, как вытекающего последствия, всегда маячила и заставляла быть осторожным. Постоянная собранность, напряженность и готовность отпускали слегка только дома, потому никто никогда не понимал и особенно не замечал моего настоящего состояния. И, соответственно, не видел необходимости помочь (да и чем).

С друзьями детства по футбольной детско-юношеской школе олимпийского резерва, отношения с которыми сохранились и по сей день, при встрече о работе ни-ни. Проводить время с кем-то другим ради отдыха