Журнал "Компьютерра" N732 - Журнал Компьютерра

Посмертная участь человека, о которой тоже учит теология? И ее не проверишь. То есть проверят-то всё, но информацию о результатах на Землю не передадут. Во всяком случае тем, кто не слишком злоупотребляет мухоморами или разбавленным стеклоочистителем.

И вообще - естественнонаучных аргументов в пользу веры не бывает. Равно как и таковых аргументов для опровержения ее.[Если только не полагать за веру взгляды, что ритуальное проползание под корнями священного пня излечивает радикулит, а размещение амулета в кабине аэроплана может благотворно влиять на статистику летных происшествий.] Иначе это была бы уже не вера, а знание.

Недавно один очень известный российский ученый сказал - церковники знают, что Бог придумал человека, а он (ученый) знает, что человек придумал Бога. Вот только церковники, во всяком случае те, кто пообразованней или похитрей, никогда так не скажут. Они сделают ударение, что верят, будто Бог придумал человека.

А вера человека - это его сугубо личное дело. Персональное мнение, которое кто-то разделяет, а кто-то нет. Чистая идея.

Но все равно - когда идея, даже самая абстрактная, овладевает массами, она становится силой. Силой, объективно существующей, то есть могущей и долженствующей быть рассмотренной с точки зрения позитивных наук. Когда-то Макс Вебер рассматривал влияние протестантской этики на дух капитализма. Сегодня в списках трудов нобелевских лауреатов по экономике мы увидим массу работ, посвященных психологическим факторам хозяйственной жизни.

И уж бесспорно, изменение теологической системы конфессией, насчитывающей больше миллиарда верующих, является весьма серьезным фактором социальной и экономической жизни и поводом обсудить его в светском журнале с точки зрения светских дисциплин. Ведь даже на проезде через центр Москвы - Третьего Рима, по версии Восточной церкви, - сказывается празднование ирландского Дня св. Патрика, правда, тесно переплетенное с почитанием более древнего персонажа - Джона Ячменное Зерно[Джон Ячменное Зерно - персонификация виски, см. балладу Роберта Бёрнса.]. А гигантский бизнес, замешенный на Дне св. Валентина, - это уже миллиарды и миллиарды долларов, не говоря о снижении производительности офисных работников после корпоративных вечеринок, - то есть имеется явный резон присмотреться к таким явлениям повнимательнее. Тем более что в новшествах Ватикана речь идет о современном хайтеке и современной Большой, глобальной экономике. О том, что затрагивает каждого и о чем может высказаться и тот, кто вне данной деноминации.

Дистопия, иначе какотопия или, что чаще употребляется в русскоязычной литературе, антиутопия, - это система взглядов на общество, противоположная утопии. Утопия была введена в английский как добавление к греческому корню фьрпт (место) английского префикса u. Он происходит от греческого пх (нет), тогда "утопия" значит "нигде" и, благодаря игре слов, может обозначать "eutopia" - "благое место".

В 1868 году английский экономист и логик Джон Стюарт Милль (John Stuart Mill, 1806-73) выступая в парламенте, сказал, что об утопиях говорят куда чаще, чем о дистопиях или какатопиях. Эти два слова образованы заменой префикса, определяющего благое место, на префиксы дху- или caco, означающие ненормальный, больной или плохой.

Проницательному британскому мыслителю уже тогда было ясно: хоть обычно и считают, что утопия слишком хороша для жизни, на самом деле она - слишком плоха. Действительно, уже в классических утопиях присутствовало все, что воплотилось в тоталитарных диктатурах ХХ века. Но пока-то был век девятнадцатый, и на опыте продемонстрировала свою несостоятельность только утопическая колония Роберта Оуэна на реке Вабах в Индиане. Причем Оуэн надеялся чисто на социальное, на организационное, выступал против передовых технологий[ Английский коммунист-утопист Роберт Оуэн (Robert Owen, 1771-1858) выступал против разделения труда, поскольку оно "ухудшает расу". Привет Адольфу Алоизовичу! Наци не случайно были еще и социалистами]. А век пара, а впоследствии электричества, выводил человечество в новое измерение - научно-технического прогресса. От которого ждали сначала улучшения жизни людей, а затем и изменения к лучшему самого человека. Об этом говорила ветвь научной фантастики, традиционно соотносимая с именем Жюля Верна. На это надеялись образованные круги того времени.

Итак - смертные грехи. В Библии они отсутствуют. Это - элемент теологии Римско-Католической церкви, введенный в VI веке папой Григорием I Двоесловом. Согласно его взглядам, к грехам, за которые непрощенный и нераскаявшийся человек попадает после смерти прямо в ад, относятся гордыня, зависть, обжорство, похоть, гнев, алчность и уныние. Наибольшую известность эта концепция получила после выхода в свет "Божественной комедии" Данте Алигьери. "Карты ада" были начертаны поэтическим пером великого флорентийца. Запомним - после работ епископа Рима Григория Беседовника[А он еще и Великий, и, по версии ряда конфессий, Святой].

А вот появлению новых смертных грехов, новейших карт ада, предшествовала изданная в 1960 году книга "New Maps of Hell: a Survey of Science Fiction" - "Новые карты ада: Обзор научной фантастики". Принадлежит она перу сэра Кингсли Эмиса (Kingsley Amis, 1922-95), известного британского писателя. Эмис - человек не чуждый ИТ, во Вторую мировую он служил в Королевском корпусе связи. Его первый роман "Счастливчик Джим" правдиво показал университетский быт, сделав писателю имя среди поколения "сердитых молодых людей". А в 1958 году Эмис был приглашен в Принстонский университет для чтения лекций о научной фантастике, которую любил с детства. Эти лекции и легли в основу новой картографии царства тьмы. В ней было дано определение научной фантастики как литературы, повествующей о приключениях идей. Но название для обзора НФ было выбрано не случайно. Кингсли Эмис в нем дал и новую жизнь термину "дистопия", придуманному Джоном Миллем.

Когда взгляды Милля воплотились в научной фантастике, прежде всего - в произведениях Герберта Уэллса, они резко диссонировали со всеобщим оптимизмом западного общества конца XIX века. Все считали, что впереди бесконечная дорога прогресса, умножающая благо, а у Уэллса уже в первом романе "Машина времени" (1895) - вырождение и гибель человечества. Да, сегодня такими взглядами никого не удивишь, но ведь это писалось за четверть века до Освальда Шпенглера с его "Закатом Европы", за полвека до "Постижения истории" Арнольда Тойнби - книг, которые ввели в научный и общественный обиход представление об упадке цивилизаций.

Либералы конца позапрошлого столетия говорили о преодолении сословных различий - а Уэллс описывал общество, разделенное на два вида: прекрасных и праздных обитателей садов - элоев; и трудящихся в вечной ночи подземелий, у гигантских машин - морлоков.

Социалисты (и будущие коммунисты) рубежа XIX-XX веков приписывали трудящимся классам все те достоинства, что теологи находят разве что у светлых ангелов, - а Уэллс, сам убежденный социалист[ Правда - фабианского толка. Сторонник неспешных действий, названных так по имени римского полководца Фабия Кунктатора, "Медлителя".], описал каннибализм пролетариев-морлоков.

Дальше - больше. С индоарийских времен небо почиталось обиталищем благих божеств. Да и позже часто путали небеса астрономов и теологов, приписывая тому, что у нас над головой, всяческие достоинства.

А в "Войне миров" (1898) пришельцы с неба - представители высокой цивилизации, которая должна быть доброй по всем представлениям о прогрессе, - это вампиры в боевых треножниках, вооруженные отравляющими газами и тепловыми лучами.

И - можно рискнуть сказать - все это Уэллс предвидел, приложив законы природы к жизни общества. Законы часто беспощадные - особенно описывающие живой мир, мир эволюции "с клыками и когтями", но от этого не менее объективные.

А потом была Первая мировая, прикончившая Старую Европу, были большевизм и различные сорта фашизма. И были авторы - Замятин с романом "Мы", Хаксли с "Прекрасным новым миром", Оруэлл с "1984", Брэдбери с "451 градус по Фаренгейту", - описывавшие технологически продвинутые, но отнюдь не утопичные, совсем не благие варианты будущего.

И вот это-то мрачное многообразие Кингсли Эмис охарактеризовал как дистопию. И прежде чем переходить к рассмотрению нового списка смертных грехов, давайте запомним этот термин.

Итак, новые смертные грехи. Среди них фигурирует такое древнее занятие, как педофилия. Древнее во всех своих штукарско-извращенческих проявлениях - почитайте хотя бы Плутарха. Или представьте, что на самом деле творилось на улицах взятых штурмом городов, какой-нибудь Старой Рязани при нашествии Батыя, или в саратовских селах еще в середине века девятнадцатого, до походов Кауфмана-Скобелева, покончивших с работорговлей, прежде чем их обитателей угоняли в рабство в Каракорум, Кафу, Коканд, Хиву. И объявить педофилию смертным грехом, конечно, можно. Хотя эффективнее просто-напросто найти любителя малолеток и оторвать ему хвост [Поскольку латынь ныне имеется и в популярных компьютерных словарях, то читателю не составит труда поглядеть, как будет хвост на языке римлян]. По самую шею. Впрочем, учитывая сверхтолерантность европейской судебной системы даже к рецидивистам, можно предположить, что трансцендентная кара скоро останется последним наказанием для сексуальных преступников.[Н. Саркози, правда, внес законопроект, по которому преступник, совершивший два и более тяжких преступления, в нормальное общество возвращаться не должен].