К чему снится Император? - Вадим Шведов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Занятия, посвящённые делам государственного управления, оказались для меня весьма запоминающимися. С октября 1835 года лекции мне начал читать сам Сперанский, стоявший в то время у основ российского законодательства. Юрист на занятиях утверждал: «Слово неограниченность власти означает то, что никакая другая власть на земле, власть правильная и законная, ни вне, ни внутри империи, не может положить пределов верховной власти российского самодержца. Но пределы власти, им самим поставленные, извне государственными договорами, внутри словом императорским, суть и должны быть для него непреложны и священны. Всякое право, а следовательно, и право самодержавное, потому и есть право, поскольку оно основано на правде. Там, где кончается правда и где начинается неправда, кончится право и начнётся самовластие. Ни в каком случае самодержец не подлежит суду человеческому, но во всех случаях он подлежит, однако же, суду совести и суду Божию».
Слова Сперанского были довольно понятными, но в то же время уже содержали в себе казуистическое начало. Что значит в его словах, правда, например? Тут легко трактовать это понятие. Для самодержца оно будет означать одно, а для революционера — совершенно другое. Не случайны потом террористические акты в России и сама революция, — царь-де от «правды» отходит. Государство держится на справедливых законах, а справедливыми они могут считаться только тогда, когда их признаёт таковыми общество. Вот в чём суть адекватного взгляда на этот вопрос. Сделать закон справедливым можно через принятие его через Госдуму, а можно через общественное мнение. На данный момент в Российской империи нет Госдумы, а если бы даже её создать, то она принесла бы стране больше вреда. Возьмём в качестве примера нашу Госдуму XXI века — она что образец народных чаяний? Наши депутаты дают нам справедливые законы? Риторический вопрос полагаю. Почему же Госдума в России, это не парламент в Великобритании? Всё просто. У нас нет гражданского общества. А даже то, что начало появляться, явно попахивает иностранным вмешательством. Гражданское общество — сфера свободного самовыражения граждан, свободная от прямого вмешательства со стороны государственной власти. Это независимые профсоюзы (не наши профсоюзы, которые создаёт администрация предприятий для раздачи подарков на Новый год, а те учреждения, которые могут добиваться увеличения зарплаты, улучшения условия труда как на Западе), общественные объединения, СМИ и многое другое. Невозможно иметь хорошие законы, отсутствие коррупции, справедливые суды без гражданского общества. Люди должны контролировать власть, показывать ей направления, в которых необходимо двигаться. Вот что я хочу сделать в государстве. Дать настоящую свободу людям, так чтобы наш гражданин начал уважать самого себя и почувствовал, что именно он хозяин у себя дома. Что же, — задачу я поставил себе амбициозную. Будем работать, ради того чтобы люди нашей страны перестали чувствовать себя скотом, — здесь я пойду до конца.
На чём держалось единство Российской империи в то время, — чётко показало одно из занятий с Арсеньевым. Историк утверждал:…поляки, литовцы, прибалтийские немцы, финляндцы и другие племена по вере, языку, историческим преданиям, характеру и обычаям совершенно различествуют друг от друга и от русского народа. Но все эти народы под мудрым правлением наших государей так связаны между собой, что составляют одно целое'.
— А на чём всё это держится? — спросил государь, зайдя неожиданно в класс.
Я тут же заученно ответил: «Самодержавием и законами».
— Законами? Нет. Самодержавием — и вот чем, вот чем, вот чем! — показывая свой увесистый кулак.
Все ошалели в этот момент, честно говоря, и сам я впечатлился. Умеет же наш папенька «жару» дать. И главное, ведь думает, что правильно говорит, и в этом вся глупость заключена. Где сейчас у нас в стране поляки, литовцы, финляндцы… — верно, нигде. А всё потому, что невозможно силой удержать народы, стоящие выше твоего по уровню развития. История показывала нам, как разваливались империи, чуть только сила их скрепляющая ослабевала. А ведь главное — решить проблему ведь несложно — надо сделать так, чтобы отделяться стало невыгодно. Да, вот такой мерзкий циничный подход. Без всякой там идеологии, голой силы и прочего. Забрать надо просто у сложных регионов самые ценные территории и присоединить их намертво к ядру страны. При этом важно сделать так, чтобы все остальные провинции стали крайне зависимы от центра в экономическом, технологическом и культурном планах. Погано звучит? Очень, зато крайне действенно. Захотят уйти, — пусть. Сами потом прибегут, и мы ещё потом посмотрим, нужно ли их принимать обратно. Нет необходимости нам вкачивать огромные деньги в Финляндию, Польшу и прочие сепаратистские регионы, которые нас ненавидят всем сердцем. Нам надо сломать об колено свой наивный имперский подход и стать прагматиками до мозга костей!
Глава 7
В богато обставленной столовой мы сидим всей семьёй за ужином. Блюда из мяса, рыбы, овощи, десерт…Всё как обычно сопровождается непринуждёнными разговорами, но тут речь заходит о недавно убитом на дуэли Пушкине. К этому литературному деятелю в нашей семье относились по-разному. Маменька любила его за талант, читала, но всё же ей больше нравилась его красавица жена. Папенька уважал его как поэта, но злился на его либеральные взгляды. Младшие братья и сёстры постоянно читали его произведения и восхищались им. Сам я видел Пушкина довольно часто. Мне он показался высокомерным и нагловатым, хотя если честно, думаю, какой талант не без греха.
Пушкин в итоге и был убит из-за своей вспыльчивости. Как-то распространились в высшем обществе письма, где поэта назвали рогоносцем, намекая на то, что его супруга изменяет ему с Дантесом. При этом маменька держала сторону Дантеса, который служил в её кавалергардском полку. Ряд фрейлин открыто потешались над «страшным уродом». Папенька во всём этом видел дело чести. Так и произошла глупая дуэль с Дантесом и смерть поэта. Николай напирал на то, что у Пушкина не было другого выхода кроме как дуэли.
— Почему же не было? — удивляясь спросил я.
— Тут на кону стоит вопрос чести, сынок. Его стало презирать бы всё общество, если бы он не ответил дуэлью.
— Насколько мне известно, Пушкин сам постоянно изменял и отсюда его глупая ревность. К тому же что есть общество? Это по большей части
