Коридоры времени - Пол Андерсон

Оттуда выбежало несколько мужчин. Рослые и светловолосые, они были одеты так же, как Локридж; волосы у них были заплетены, бороды коротко обрезаны. Некоторые держали ярко раскрашенные плетеные щиты. Оружие их состояло из копий с кремневыми наконечниками, луков, кинжалов и пращей.

Сторм остановилась и подняла пустые ладони. Локридж сделал то же самое. Увидев этот жест и рассмотрев одежду пришельцев, деревенские заметно успокоились. Тем не менее, по мере приближения путников ими овладевала нерешительность; они двигались все медленнее, шаркая ногами и опустив глаза, и наконец остановились.

«Они не уверены, кто она или что собой представляет, — подумал Локридж, — но вокруг нее всегда есть это нечто».

— Всеми Ее именами, — сказала Сторм, — мы пришли как друзья.

Предводитель набрался смелости и подошел. Это был коренастый седой человек, обветренное лицо и сеть морщинок у глаз свидетельствовали о жизни, проведенной в море. На шее у него висело ожерелье, включавшее пару моржовых клыков, на широком запястье блестел браслет из выменянной меди.

— В таком случае, — прогремел его голос, — всеми Ее именами и моими — именем Эхегона, чья мать была Улару и который возглавляет совет, — добро пожаловать.

Этого было достаточно, чтобы Локридж, пользуясь своей новой, вложенной в его мозг памятью, попробовал произвести профессиональный анализ того, что было упомянуто. Имена были подлинные — они не держались в тайне из страха перед колдовством — и своим источником имели интерпретацию Мудрой Женщиной Авильдаро снов, которые видели молодые люди во время обрядов полового созревания. «Добро пожаловать» означало нечто более, чем простую формулу вежливости: личность гостя считалась священной, он мог просить чего угодно, кроме участия в особых клановых ритуалах. Разумеется, гость держался в рамках приличия хотя бы потому, что, вполне возможно, ему предстояло быть гостем снова.

Вместе с жителями деревни путешественники направились к берегу. Краем уха Локридж прислушивался к объяснениям Сторм. По ее словам, она и ее спутник прибыли с юга (далекого экзотического юга, откуда появлялись все чудеса, но о котором более проницательные люди были удивительно хорошо осведомлены), отстали от своих товарищей и хотели бы побыть в Авильдаро, пока не подвернется возможность вернуться домой. Сторм намекнула, что, устроившись, они будут рады сделать богатые подарки.

Рыбаки совершенно успокоились. Если это Богиня и ее слуга, путешествующие инкогнито, то, во всяком случае, они предпочитают вести себя как обычные люди. А их рассказы могут оживить не один вечер; жители окрестных селений будут приходить за много миль, чтобы послушать, посмотреть и рассказать у себя о том, какое высокое положение занимает Авильдаро; их присутствие, возможно, заставит ютоазов, чьих разведчиков недавно видели, держаться подальше. Вся компания вошла в деревню, громко и весело разговаривая.

ГЛАВА VI

— Ты правда хочешь посмотреть птичьи болота? — спросила Аури, чье имя означало «Перо Цветка». — Я могу показать тебе.

Локридж почесал подбородок, где щетина превратилась уже в короткую бороду, и взглянул на Эхегона. Он ожидал чего угодно — от возмущенного отказа до снисходительной усмешки. Вместо этого вождь прямо-таки ухватился за эту возможность — его страстное желание отправить дочь на прогулку со своим гостем вызвало чуть ли не жалость. В чем тут было дело, Локридж не знал.

Сторм отказалась принять участие в поездке — к явному облегчению Аури. Девушка весьма и весьма побаивалась этой темноволосой женщины, державшейся особняком и проводившей столько времени в лесу в полном одиночестве. Сторм призналась Локриджу, что это нужно, помимо всего прочего, для утверждения в глазах племени ее маны; но создавалось впечатление, что она держится в стороне и от него тоже: за те полторы недели, что они провели в Авильдаро, он не слишком часто ее видел. Хотя он был настолько увлечен окружающим, что настоящей обиды не чувствовал, все же ее поведение нет-нет да напоминало ему, какая пропасть лежит между ними…

Солнце клонилось к горизонту. Локридж взмахнул веслом и направил челнок в сторону дома.

Они плыли на небольшой рыбачьей лодке из ивняка, обтянутого кожей, какие выходили за пределы Лимфьорда. Он уже успел побывать на охоте на тюленей в одной из этих лодок — опасное, кровавое занятие; команда гикала и пела, валяя дурака среди огромных серых волн. Гарпуном с костяным наконечником он действовал достаточно неуклюже и завоевал уважение лишь тогда, когда был поднят войлочный парус: управление не представляло трудности для человека, привыкшего к косому парусу и куда более сложной оснастке гоночной яхты двадцатого века. Лодка, в которой он был сегодня, представляла собой просто выдолбленный из ствола челнок с плетеным фальшбортом, — он требовал ненамного больше внимания, чем зеленая ветка, привязанная на носу, чтобы умилостивить богов воды.

Позади осталось болото — неподвижное и заросшее тростником, где роились утки, гуси, лебеди, аисты, цапли. Локридж вел лодку параллельно южному берегу бухты, зеленый склон которой золотился в длинных лучах заходящего солнца. Слева до самого горизонта мерцающим светом отливала водная гладь, тревожимая лишь одинокими кружащимися чайками да редким всплеском выпрыгнувшей из воды рыбы. Такая тишина была в воздухе, что эти далекие звуки доносились почти так же отчетливо, как плеск поднимающегося и опускающегося весла. Пахло землей и солью, лесом и водорослями.

Безоблачно-синий свод неба, постепенно темнеющий с приближением заката, раскинулся над головой сидевшей на носу Аури.

«Да, — подумал Локридж, — прекрасный день, но я рад избавиться от этих москитов! Ей они нисколько не мешают… что же, надо полагать, что они так часто кусают местных жителей, что у них выработался иммунитет».

Зуд, однако, был не так уж силен — равно как и зуд по недоступной сигарете. Неприятные ощущения компенсировались чувством жизни, которую он дает неподвижной воде взмахами своего весла, и возрождающейся упругости мышц. И, конечно, присутствием рядом красивой девушки.

— Тебе доставил удовольствие этот день? — спросила она застенчиво.

— О да, — ответил он. — Большое спасибо, что ты взяла меня с собой.

На ее лице отразилось крайнее удивление. Локридж вспомнил, что люди Тенил Оругарэй, подобно индейцам племени навахо, благодарили лишь за самые большие услуги; обычная же, повседневная помощь воспринималась как нечто самой собой разумеющееся. С помощью диаглоссы он бегло говорил на их языке, но не мог избавиться от укоренившихся привычек.