Раскол (ЛП) - Херндон Кори Дж.

Глава 4

У ледев нет другой любви, кроме любви к дорогам, и нет другой семьи, кроме Конклава - по крайней мере, Конклав хочет, чтобы вы считали именно так.

—Мемуары Высшего Центуриона Опубликовано анонимно, 9104 П.Д. Запрещено Конклавом Селезнии, 9105 П.Д. Второе издание, 9106 П.Д. 31 Цизарм 10012 П.Д.

Недавно открытый Утварский тракт ощутимо сужался в сотне миль к востоку от Прахва. Фонн осмотрела полу-заселенные постройки, возвышавшиеся по обе стороны дороги, узкой расселиной разрезавшей периферийные регионы центрального города. Она обменяла своего верблюда на верного волка, и теперь частично занятая энпо гордо сидела в седле во главе небольшой группы молодых скаутов. Полу-эльфийка оставила до поры свою воджековскую форму и вернулась к службе охранников ледев, рыцарей дорог, охранявших важные торговые и паломнические маршруты Равники. Счастливым совпадением для нее было и то, что эта служба также означала проведение времени с ее сыном. Она, Мик, и остальные направлялись в Утвару, но они не спешили. Эта поездка была далека от беззаботной прогулки. Скаутам предстояло детально изучить дороги за пределами столицы Равники.

Фонн решила для себя, что Лига предоставила ей возможность определенной самореализации - удовлетворение ее желания почтить память своего отца, поскольку мало кому это было нужно, кроме нее. Но лишь на дороге она себя чувствовала по-настоящему дома, а, поскольку Мик начал свое обучение вместе с ее скаутами, то для нее это все меньше и меньше казалось служебной обязанностью. И все же это была ее служба, и необходимая практика, которую, как твердо решила Фонн, должен был пройти ее сын. Последнее время ей казалось, что охранники ледев проводили больше времени, охраняя строящиеся храмовые посты, защищая интересы Селезнии, а не приносили пользу всем жителям, патрулируя дороги. По мнению Фонн, ледев были на пути к тому, чтобы стать не более чем просто службой охраны. Это не очень укладывалось в душе полу-эльфийки, и она знала, что была не единственной ледев, переживающей из-за этого. Но таким было наследие безликих, которые тысячи лет служили охранниками, слугами, и даже сосудами для бестелесных членов правящего собрания гильдии. Безликие, к несчастью, были опорочены темными силами на Декамиллениуме, и утратили всякое доверие. Погребальные огни позорно пылали за пределами Виту Гази на протяжении целых недель, и Конклав Селезнии поклялся, что их обезличенные творения никогда больше не восстанут.

Она заставила себя не задумываться об этом, хотя дорога всегда сулила ей долгие философские размышления вместе с длинными отрезками каменных мостовых. Если не брать в расчет мрачные мысли, было невероятно приятно чувствовать себя живым. Движение на дороге было не плотным. Фонн кивнула небольшой торговой повозке, прокатившейся мимо них. Она узнала в торговце Утварца. Он был в толпе жителей, собравшихся на похоронах Агруса Коса и всех тех, кто погиб от нападения дракона. Она все еще чувствовала вину за то, что в последние двенадцать лет, она вырезала Агруса Коса из своей жизни, и его внезапная и бессмысленная смерть оставила в ее душе еще больше пустоты, чем прежде. Конечно, Фонн не думала, что смогла бы сама остановить драконов, но она могла бы помочь Косу, возможно, она спасла бы его от его ненужной, жестокой участи.

С другой стороны, сам Кос первым бы указал на то, что не она заставила его уйти в отставку и переехать в зону отчуждения. Он сделал это по собственной воле.

Фонн почесала свою цитопластическую руку, Симиковский протез, замещавший ее конечность, утраченную во времена, когда она встретила отца Мика. Оригинальную руку невозможно было восстановить традиционной магией, из-за какого-то проклятия, оставленного существом, оторвавшим ее. Она уже практически не замечала ее отсутствия, но каждый раз, когда Фонн выезжала из столицы, рука начинала чесаться, как блохастый гоблин на конюшне. Цитопластика была относительно новой формой биоалхимии, как говорили Симики, при этом, совершенно надежная, с вероятностью отторжения всего в пару сотых процента. Она носила свой протез уже двенадцать лет без единого инцидента, по функциональности его буквально невозможно было отличить от оригинала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Протез был действительно функционален, но его никак нельзя было назвать привлекательным - бледный и немного прозрачный, он удерживался волокнистой каркасной сетью из мембранных синих и зеленых нитей, отчетливо видимых сквозь цитоплазму. Конклав Селезнии был противником Симиковской цитопластики, сугубо по теологическим соображениям, хотя технически не существовало закона, запрещающего ее использование.

Ее волк тревожно навострил уши, и она погладила его по шее.

- Ничего страшного. Я тоже чувствую этот запах, - прошептала Фонн волку на ухо. - Это Утвара. Там геотермический разлом. Горящие камни. Вот и все, что ты чувствуешь.

Она осмотрела дорогу, и добавила, - А может, ты чувствуешь их.

Чуть более мили впереди дорога уходила в широкий туннель, проходивший под сложным сплетением оригинальной и перестроенной архитектуры, служащей домом для сотен безгильдийных равникийцев и членов периферийных гильдий, таких как Груул, Рекдос, и даже Голгари. Это была также одна из причин, почему она решила использовать именно этот отрезок тракта для стажировки новых рекрутов. Невозможно было предсказать, с чем здесь придется столкнуться, и в то же время, городские ворота были достаточно близко, чтобы обеспечить себе путь к отступлению в случае возникновения серьезных проблем. Сегодня опасность была маловероятна, при таком количестве повседневной жизни, бурлящей вокруг них.

И, тем не менее, группа странников, появившаяся из тени туннеля, облаченная в знакомые кожаные лохмотья Рекдосовских священников, вызывала у нее тревожные чувства. Внешне они походили на небольшую банду паломников, а не на разбойный отряд, возможно пилигримы, едущие на свои одному-Крокту-известно-какие омерзительные и кровавые ритуалы. Таковы были дороги Равники - взаимосвязанные по всему миру, целая сеть из постоянно передвигающихся людей, торговли, и культур, и лишь то, что твой путь пересекался с кем-то, не означало, что они ехали от туда, куда ехал ты, или следовали туда, откуда ты уезжал.

Культ Рекдоса по праву обладал репутацией одного из наиболее кровавейших из девяти - нет, десяти, поправила себя Фонн - гильдий. Но эта их репутация несколько ослабла в последние годы, укрощенная подавлением восстания Рекдосовских бунтовщиков несколько десятилетий назад. Сегодня, тех, кто носил татуировки и шрамы Культа Рекдоса, можно было встретить работающими вышибалами, наемниками, и рабочими по всей столице. Большинство их жило в густонаселенных гетто, куда редко заходили другие жители, и проводили там же свои мерзкие, кровавые ритуалы. Предположительно, эти гетто являли собой постоянные масштабные празднества насилия и потасовок, но наверняка этого сказать не мог никто. Единственные служители культа, покидавшие гетто по причинам, кроме работы, были священники, следившие за обрядами и паломничеством их религии за пределами досягаемости Муниципальных Постановлений, не позволявших таких вещей, как ритуальные жертвоприношения живых существ, не говоря уже об убийствах с единственной целью - каннибализма. Насколько понимала Фонн, это был наиболее священный из всех ритуалов Рекдос.

Но пока их гилдмастер, сам демон-бог Рекдос, оставался погрязшим в своих омерзительных развлечениях в Рикс Маади, Рекдосы знали свое место в равникийском обществе. Но демон-бог, несомненно, восстанет снова, по одному ему известному расписанию, как это случалось уже десятки раз со дня подписания Пакта Гильдий. О том, почему паруны допустили существование такой гильдии, как Рекдос, философы и ученые умы дискутировали по сей день, но лично Фонн считала, что они это сделали для того, чтобы держать практически бессмертного демона Рекдоса в узде, сковав его формальной религией.