Утро с любовницей - Элизабет Бойл

«Это не моя жизнь», – хотелось ей кричать всем и каждому.

Она даже не сознавала, куда идет, пока не оказалась на Беркли-сквер перед домом Марлоу. «По крайней мере, – с облегчением подумала она при виде номера пятнадцать, – кое-что осталось тем же самым».

Он стоял во всей своей красе – построенный из светлого кремового камня, с закругленным веерообразным окном над дверью, с арочными окнами и вытянутым треугольным фронтоном наверху, отличавшим его от всех других зданий на этой стороне площади. Конечно, дом Марлоу обязан быть непохожим на другие, и этот резной классический фронтон придавал ему индивидуальность.

И что же ей делать теперь, когда она стоит здесь? Мысль о том, чтобы снова увидеть лорда Трента, даже не пришла Шарлотте в голову, когда она стремглав убегала от Арбакла.

Нет, должна была признаться себе Шарлотта, такая мысль у нее промелькнула. Но зачем? Рассказать ему все? О том, как высказала желание и проснулась его любовницей? Она могла представить себе, что из этого получится.

«Лорд Трент, я не та, кем вы меня считаете. И я, безусловно, не Лотти Таунсенд. Я получила от своей двоюродной тетушки кольцо, но это не обычное кольцо, понимаете? И потом я высказала желание и стала этой... этой женщиной, которую все принимают за... о Боже... Я хочу сказать, что я, конечно, не ваша... не ваша...»

И скорее всего к тому времени, когда ей удалось бы, запинаясь, произнести все это, он бы уже держал ее в объятиях и целовал. Вероятно, он не слышал бы ни слова из того, что она говорила, упорно стараясь вывести ее из «одного из тех настроений».

«Я мисс Шарлотта Уилмонт, – напомнила она себе, сделав глубокий вдох и выдох. – Леди. Дочь дворянина. Скромная и сдержанная, как и подобает молодой девушке».

Ее мать и кузина Финелла, несомненно, следят за этим.

И что самое важное, она невинна. Ее девственность не тронута.

Однако сказанное раньше Себастьяном подразумевало нечто иное.

«Я придумаю, чем мы займемся потом. Вспомни об этом, когда начнется второй акт».

Вечером. Этим самым вечером. Что ей делать, когда он придет и захочет... захочет... соблазнить ее?

– Боже правый, – пробормотала Шарлотта, – я не могу пустить его к себе в постель.

– Безобразие! – раздался возмущенный возглас. Находясь в прострации, Шарлотта даже не думала, что ее бесцельное хождение перед домом Марлоу может привлечь чье-то внимание. Поморгав, она взглянула вверх на трех женщин, стоявших перед ней на лестнице.

Одна рассерженная матрона и две молодые леди огромными глазами в изумлении смотрели на Шарлотту, очевидно, услышав ее испуганное бормотание. В простых, но красивых соломенных шляпах и элегантных, но скромных платьях из муслина с растительным узором они выглядели респектабельными леди Мейфэра, отправлявшимися на дневную прогулку, после того как нанесли визит семейству Марлоу.

«Прекрасно! – подумала Шарлотта. – Кто еще стал свидетелем моего унижения?» Бросив еще один взгляд на стоявших перед ней леди, она почувствовала, что у нее остановилось сердце при виде абсолютно черных локонов, выглядывавших из-под чрезвычайно скромной шляпы, и смотревшей на нее пары большущих зеленых глаз.

– Гермиона, – прошептала Шарлотта, с трудом узнав свою лучшую подругу без ярких красок и причудливых перьев.

А рядом с сестрой лорда Трента стояла их мать, леди Уолбрук, лишившаяся склонности к ярким и (можно сказать, кричащим) шелкам и тафте; а по другую сторону стояла леди Корделия Марлоу, старшая сестра Гермионы, одетая в такое же невзрачное платье. Леди Корделия? Что она делает в Лондоне?

– О, Гермиона, как я рада, что встретила тебя, – не подумав, сказала Шарлотта и потянулась, чтобы взять подругу за руку, но Гермиона, услышав свое имя, в замешательстве покраснела и отпрянула назад.

Шарлотта перевела взгляд со своей самой близкой, самой дорогой подруги на леди Корделию, а потом на леди Уолбрук и поняла, что эти женщины, которых она знала и любила как родных, не остались прежними.

Так же, как она сама не была той же самой мисс Уилмонт.

Лицо графини стало багровым, и она замахнулась зонтиком на Шарлотту, словно на бродячую собаку. – Убирайтесь отсюда, распутница! Как вы смеете шляться здесь, словно имеете на это право?! – закричала она пронзительным голосом и, подхватив дочерей под руки, потянула их вдоль улицы за ближайший угол.

– Но я... – прошептала им вслед Шарлотта, – имею право.

Взглянув вверх на дом, который был для нее как второй родной, она увидела Фенвика, смотрящего вниз на нее. Но прежде чем она успела что-либо сказать (как будто она знала, что говорить при таких обстоятельствах), дворецкий с выразительным стуком закрыл дверь. Он не захлопнул ее в буквальном смысле, но вполне ясно дал понять: «В этом доме, мадам, вас не ждут».

Слезы защипали ей глаза и потекли по щекам, и, спустившись обратно по ступенькам, Шарлотта, споткнувшись о бордюрный камень, побрела по улице, а потом, перейдя через площадь, вошла в парк и там, опустившись на скамейку, в тревоге зажала в коленях стиснутые руки.

«Что со мной произошло?» Между тихими всхлипываниями и икотой Шарлотта пыталась восстановить дыхание и разобраться в совершенно невероятных событиях этого утра.

– Исполнилось ваше желание, вот и все, – произнес сбоку знакомый голос.

Шарлотта быстро обернулась в ту сторону и, к собственному удивлению, увидела сидящую рядом утреннюю уборщицу.

– Куинс!

– О, это хорошо, что вы помните мое имя. – Морщинистые щеки женщины сморщились еще сильнее.

– Разве я могу его забыть? – отозвалась Шарлотта, чувствуя, как внутри нее поднимается несвойственное ей раздражение. Она ткнула пальцем в женщину, теперь опять принявшую облик торговки цветами и державшую на коленях большую корзину с букетиками. – Что вы со мной сделали?

– Сделала с вами? – У женщины хватило наглости принять обиженный вид. – Я исполнила ваше желание. – Она занялась своими букетами, перекладывая и без того уже аккуратно разложенные цветы и расправляя ленты.

– Это совсем не то, что я хотела, – сказала Шарлотта. – Чтобы от меня отвернулись друзья, чтобы ко мне приставали на улицах! – Она посмотрела на дом Марлоу, и у нее из глаз едва не хлынули слезы. – Чтобы меня считали простой... грязной...

– Голубкой? – подсказала Куинс, протягивая ей старый носовой платок. – Дело в том, что ваше желание было весьма неопределенным. Вы просили любви, и вы ее получили.

– Я не такая женщина. – Шарлотта провела руками от верхушки кокетливой шляпы к низкому вырезу лифа платья и дальше к модно расшитой юбке.

– Конечно, такая! – Подняв голову, Куинс обозревала дело своих рук.

– У меня нет средств для подобной жизни. – Шарлотта наклонилась вперед. – Ну, Арбакл хочет рисовать меня... хм, полагаю, чтобы я... то есть я не думаю...