Боевой режим - Юрий Гутян

Машинально взял ее, включил, проверил настройку частоты и качество заряда аккумуляторной батареи. Привычно прошелся рукой по шнуру, гарнитуре.

— Ну, здравствуй, Старая Знакомая! — прошептал я неожиданно для себя. — Поработаем? Не подведешь?

Радиостанция Р-853М, родная сестра тех, кто не раз выручали меня в горах Афгана, приветливо шипела наушником.

Если бы увидел кто-нибудь меня со стороны, то точно решил бы, что у меня «крыша поехала» — с железкой разговариваю. Немного смущаясь своей нечаянной слабости, проверил крепление антенны, встроенной в наплечный ремень, проверил уровень заряда запасного аккумулятора, привычно заглянул под чехол, куда обычно клал карту.

— Не подведешь! Все у тебя в полном порядке. — Прошептал, снова обращаясь к радиостанции. — Тебе даже место крепления шнура гарнитуры усилили пружиной. Молодец Мартынчук. Не зря интересовался твоими слабыми местами. Послушал моего совета.

Лейтенант Николай Мартынчук на нашем корабле служит командиром группы связи с авиацией в БЧ-4 (боевая часть связи). Мне он нравится своей деловитостью и отношением к службе. Мартынчук прибыл на корабль еще в восемьдесят девятом году, в составе первого экипажа. На авианосце он ветеран. В его интонациях, украинском акценте было что-то отдаленно напоминающее командира моего БТР с бортовым номером 007, прапорщика Адамчук, с которым два лишних месяца мы воевали «за речкой» на знаменитой операции «Магистраль» в составе полка 345 отдельного гвардейского парашютно-десантного полка. Николай пришел на корабль мичманом. Получил заочно высшее образование, ему присвоили сначала звание младший лейтенант, а теперь он уже и до «лейтенанта» дослужил. Хороший специалист, каких мало. Будет всю ночь не спать, но добьется, чтобы к началу полетов связь с авиацией не вызывала никаких замечаний.

Я улыбнулся, невольно вспомнив выражение его лица, когда при получении радиостанции он инструктировал меня, как правильно пользоваться ею, а потом, видимо, вспомнил, кого инструктирует, и стал извиняться:

— Ой, да что это я…, Юрий Станиславович, извините, не я вас, а вы меня, наверное, лучше научите работе с этой станцией. Вы же с такой в Афгане воевали….

— Ничего, Коля, все нормально. Это было очень давно, а лишний инструктаж еще никому не мешал.

— Ага, вас научишь…. А, может, что посоветуете из своего опыта?

Я рассказал ему тогда о некоторых хитростях, к которым прибегали в Афгане связисты и авианаводчики, чтобы сделать работу радиостанции более надежной.

Вещи к завтрашней работе готовы. Осталось хорошенько накремить демисезонные сапоги. Решил, что в туфлях мне будет и холодно, и неудобно, да и ноги замочить можно.

Обувь тоже готова, теперь нужно хорошенько отмыть руки.

Бачок умывальника оказался пустым. Воду подают по кораблю строго по расписанию: в полночь и в семь часов утра. Этого вполне достаточно, чтобы набрать двенадцатилитровый бак умывальника, но на полетах мы живем по расписанию авиагруппы или по плану летной смены, поэтому иногда не успеваем наполнить его вовремя. Так и в этот раз получилось. В подобных случаях выручает НЗ (неприкосновенный запас) — пластиковые бутылки из-под минералки, своевременно наполненные питьевой водой.

Кое-как отмыл руки. Самому было неудобно, а Славу будить не хотелось, и тут осенила мысль: а не соорудить ли умывальник — дачный вариант.

Повозившись несколько минут, отошел полюбоваться своим «творением». Неплохо получилось: низ двухлитровой пластиковой бутылки аккуратно взрезан, чтобы, отогнув часть бывшего дна можно было заливать воду, в пробитые дырки вставлены крючки со шкафа и вот это достижение цивилизации двадцать первого века уже висит вниз пробкой на этих крючках, зацепленных за ручку ящичка для туалетных принадлежностей. Пробку немного отвинчиваешь и… хоть руки мой, хоть умывайся.

Взгляд остановился на радиостанции. Лежит себе, безразличная ко всему окружающему. Глядя на нее, почему-то вспомнились сборы на мои первые «боевые» в Чарикарскую «зеленку».

Тут — «боевая», а там были «боевые». Там кругом были горы, а здесь — море.

Сколько разного и, между тем, столько похожего….

Май 1987 года. Авиабаза Баграм. Комната авианаводчиков в модуле второй эскадрильи «Грачей».

— Игорек, ну, не томи. Скажи: свитер брать?

— Бери.

— А сухпаек ты весь берешь, или что оставляешь за ненадобностью?

— Там все съедобно. Решай сам. — Капитан Больбатов, лежа на койке, демонстративно читал книгу, но по его хитрым глазам я видел, что он наблюдает за моими мучительными сборами.

В прошлый раз, когда с Игорем ходили с разведротой 345 парашютно-десантного полка на караван, все было гораздо проще.

С КП полка позвонили поздно вечером, совершенно неожиданно. Тогда мы схватили радиостанции, автоматы, побросали в РД (ранец десантный) по еще одному боекомплекту к своим АКС, фляги с водой и немного консервов, очень быстро переоделись в «горняшки» (горное обмундирование, представляющее собой штаны и куртку с капюшоном, сшитые из тонкого брезента) одев под них свитера, и быстрым шагом пошли к КПП авиагородка, доставая на ходу из карманов сигнальные дымы и огни и прикрепляя их к плечевым ремням «лифчиков» — разгрузок.

На раздумья и волнение времени особо не было — на уже поджидавшей нас БМП (боевой машине пехоты) поехали прямо к штабу 345 полка, где, слушая указания командира на предстоящий выход, в четыре руки быстренько склеили карту и нанесли кодировку. Потом была долгая (как мне показалось) поездка на броне, еще более долгий ночной переход и бесконечно долгое лежание в предрассветном холоде посреди степи Баграм, чье название в переводе с языка дари звучало довольно романтично — Степь Барсов.

Караван тогда взяли, но что-то не срослось. Никакого оружия не было. Только какое-то зерно и рис.

Сонные, злые и изрядно уставшие вернулись тогда мы к себе на базу еще до наступления полуденной жары и обедали уже, сидя за своими столами в лётной столовой авиагородка.

На этот раз все гораздо серьезней: идем на двое-трое суток в Чарикарскую «зелёнку». Будем обеспечивать доставку продуктов и грузов на одиннадцатую и девятнадцатую заставы.

Майор Карасев идет вместе со старшим лейтенантом Спеваковым со 180 полком, а мы с Игорем Больбатовым — с разведбатом 108 мотострелковой дивизии. Они и наш шеф уже давно уехали, а нам приказано было собраться и ждать дополнительной команды.

Рюкзак у меня получился пухлым и довольно-таки тяжелым. Не то, что РД (ранец десантный) Больбатова.

— Игорь, ну помоги, хватит мучить-то! — Взмолился я.

— Ладно, смотри. — Больбатов вытряхнул содержимое моего рюкзака.

Буквально через несколько минут он был уже собран снова, но стал гораздо меньше и легче. Банки с тушеными овощами, художественная книга, комплект тонкого офицерского белья василькового цвета и кое-какие мелочи остались лежать на моей койке.

— Запомнил? Еще запомни: второй запасной аккумулятор, если есть возможность взять, носи в рюкзаке. Может пригодиться, особенно, если на сопровождение колонны пойдешь. Там искать заряженный аккумулятор вместо «севших» может оказаться некогда.

Постучали в дверь. Вошел водитель нашего БТР с бортовым номером 603. На этом БТР на «боевых» обычно работал начальник ГБУ (группы боевого управления) авиацией 108 мотострелковой дивизии.

Водитель, стоя у порога, молча переминался с ноги на ногу.

— Товарищи, офицеры, разрешите войти?

— Да ты и так вошел. Говори! — Игорь недолюбливал нашего водителя за его расхлябанность.

— Майор Церковский просил передать, чтобы вы захватили его РД и ехали в дивизию. Он будет там ждать вас в кабинете подполковника Хашева. Мой БТР стоит возле женского модуля. Может помочь что-нибудь донести?

— Не надо. Сами управимся. Иди. Сейчас придем.

Молча стали переодеваться. Надели разгрузки, рюкзаки, радиостанции. Попрыгали. Ничего не звенит и не бьется. Присели «на дорожку».

— Готов? Ну, тогда — пошли. — Игорь Больбатов, не оглядываясь, вышел из комнаты.

Майор Слесарчук, единственный из нашей группы, кто оставался на базе, пошел провожать нас до дверей модуля.

В группе было еще два офицера, но они уже третью неделю валялись в госпитале после контузий на крайних «боевых». «Духи» очень грамотно поставили мины: в течение часа «подлетели» БМП командиров сначала первого и затем третьего батальонов, а авианаводчики обычно ездят с комбатами.

Меня удивило мое состояние. Страха почти не было, хотя по рассказам я уже знал, что Чарикарская «зеленка», куда предстояло нам идти — одно из самых опасных мест. Настроение какое-то непонятное: приподнятое, торжественное, даже немного праздничное. Мне впервые предстояло непосредственно участвовать в боевых действиях. Немного беспокоил вопрос: как я поведу себя в ситуации, если самому придется стрелять и убивать, и по мне ведь, возможно, тоже будут стрелять…. Хватит ли смелости? Не будет ли стыдно по возвращению на базу смотреть в глаза своим товарищам? Авианаводчик стреляет в двух случаях: когда ему просто нечего делать, или когда ему уже больше ничего не остается делать, как только стрелять. Уж такова специфика нашей работы.