Труден путь до тебя, небо! - Ольга Апенченко

Там сидит за пультом инструктор и, ничего не замечая вокруг, нажимает подряд все рычаги: «Крен», «Курс», «Тангаж». Он уводит из иллюминатора Землю…

— Эмиль! Брось хулиганить, я уже сориентировал!..

Это было за несколько месяцев до полета, потрясшего земной шар. Шла обычная тренировка. Юрий Гагарин учился приземляться…

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКЗАМЕН

ХОЗЯЙСТВЕННИК долго выбирал, какую поставить доску. Принесли одну. Он покачал головой: старые белесые следы мела, непонятные буквы, крючки, непонятные формулы. Хозяйственник взял влажную тряпку, провел по доске — черная дорожка побежала за рукой. Но через секунду снова выступили непонятные буквы. Приблизив глаза к самой доске, он прочитал:

Сжал в кулаке тряпку, крепко потер, и снова медленно, как снимок на фотобумаге, проявились те же знаки и цифры.

— Федя! Давай другую доску! — крикнул он в коридор. Ухватив за углы, четвертую по счету доску понесли зал.

— И здесь формула на формуле! — отчаялся хозяйственник. — Вот ведь как пишут!.. Нам, бывало, в классе доски на целый год хватало, а тут… Федя! Верни ту, старую, она вроде получше. Стыд. Генерал приедет, а у нас доски новой нет…

Расстелили ковровые дорожки, накрыли длинный стол красным сукном, повесили на щиты программы, разложили на столе билеты. Все было, как обычно на государственном экзамене, только сам экзамен необычен.

Это был первый в истории государственный экзамен на космонавта. Обыкновенная, старенькая школьная доска казалась хозяйственнику не подходящей для такого события. Этот экзамен начался не сегодня, здесь, в зале, а накануне, в кабине космического корабля. Вчера комиссия не сидела вот так, за столом, покрытым красным, — она восседала высоко на постаменте, чтобы лучше видеть все действия космонавта. И вместо привычной фразы: «Берите билет» — слышалось странное:

— Разувайтесь!

И будущий космонавт снимал начищенные до блеска черные ботинки, хватался за дужку, подтянувшись, мягко опускался в кресло кабины.

— Слушатель Гагарин! Вы — в кабине космического корабля перед стартом. Ваши действия?

Да, тогда он был еще слушателем, как и все его друзья.

В наушниках у председателя комиссии слышатся неторопливые, четкие доклады:

— Подсоединил объединенную разъемную колодку.

— Укрепил лярингофон.

— Начинаю проверку оборудования…

Чуть подняв левую руку, Юрий Гагарин нажимает на пульте управления кнопки, тумблеры, проверяет, как работает каждая стрелка на приборе, как горит каждое окошко светового табло, и обо всем докладывает «на Землю».

— Слушатель Гагарин к старту готов! — докладывает он.

— Одна минута до старта! — слышит Юрий голос инструктора, который сидит на пульте.

— Внимание… Старт!

Рев двигателей. Тишина. Снова рев двигателей. Это отделяются ступени. Но… корабль остается на Земле — надо же закончить экзамен! Комиссия через открытый люк продолжает наблюдать за Гагариным. Спокойно, словно сам с собой, ведет он неторопливый разговор с приборами.

У одного из членов комиссии в тетради появилось «5+». Трудно сказать, кому этот плюс принадлежит: Гагарину или летчикам, инженерам и техникам, которые его обучали, не один раз разбирали с ним различные сложные ситуации, которые могут возникнуть в космическом полете.

Комиссия строга. Вопросы. Вопросы. Вопросы. И вот скупой на похвалу председатель комиссии говорит про Юрия Гагарина:

— Корабль знает отлично.

За маленьким столиком в стороне скромно сидит человек и ведет протокол. Он рассуждает по-житейски просто:

— Еще бы он не знал корабля! От него зависит его жизнь…

— Мудро, ничего не скажешь, — соглашается с ним собеседник, — но только ли его жизнь? Ты знаешь, что сказал тогда Главный маршал?..

Еще перед началом экзамена ребята подшучивали над Юрием:

— Тебе-то что волноваться — ты экзамен Главному маршалу сдал…

Был такой случай с Юрием Гагариным. Приехал на занятия космонавтов Главный маршал авиации К. А. Вершинин. О материальной части космического корабля и действиях космонавта докладывал старший лейтенант Гагарин. Трудно догадаться, кто тогда больше волновался — будущий космонавт или Главный маршал, Оба скрывали это волнение, как могли, но совсем несложно представить, что пережил каждый: «Этот заслуженный маршал помнит, как в небо поднимались первые самолеты…» — думал тогда Юрий Гагарин. «Может быть, этому молодому летчику и суждено первому вырваться в космос…» — размышлял старый авиатор.

Вот уж поистине встреча двух поколений, встреча двух эпох, двух эр!

Главный маршал авиации К. А. Вершинин слушал доклад Юрия Гагарина о космическом корабле, внимательно следил, как будущий космонавт ловко садится в космический корабль и, будто на старом знакомом друге-самолете, действует мягко, свободно.

— Знаете корабль, — сказал Главный маршал на прощанье Юрию Гагарину. — Но надо знать еще лучше. От этого зависит успех первого полета человека в космос…

— А ты — «его жизнь»… — с упреком качал головой собеседник протоколиста. — Да разве он о своей жизни думает, когда «влезает» в каждую кнопку этой машины?!

…И вот сегодня — государственный экзамен космонавтов в зале.

Большая, строгая комиссия. Один за другим отвечают товарищи Юрия Гагарина. Те, до кого еще не дошла очередь, сидят в комнате отдыха напротив и консультируют друг друга. Тут же пока и Юрий.

— Братцы, братцы, кто помнит закон Кеплера, расскажите…

— Юр! Нарисуй орбиту третьего спутника.

— Чтоб мне пятнадцатый билет достался, чтоб мне пятнадцатый!..

Один ходит, уткнувшись в книгу, и зубрит, другой горячо доказывает товарищу какие-то расчеты…

Кто-то приклеил на дверь узкую полоску бумаги. На, ней надпись: «О! Как труден путь до тебя, небо!»

Есть в этой обстановке что-то студенческое, молодое. Но стоит открыть дверь в зал, как все резко меняется.

— Товарищ генерал! Слушатель-космонавт старший лейтенант Гагарин прибыл для сдачи экзаменов, — четко, по-военному докладывает Юрий. Тогда еще он был старшим лейтенантом.

— Берите билет.

— Билет номер одиннадцать.

Юрий шел отвечать последним. Комиссия уже устала, что говорить — интерес к ответам не тот, что вначале. Но вот Гагарин подходит к доске, готовится к ответу. Он мелом делает чертежи, выводит формулы — сначала простейшие, потом все сложнее, сложнее. И вот уже вся доска в формулах и расчетах. Писать больше негде, Юрий вкрапливает еще одну формулу в самый угол, а поток их, кажется, не остановить…