Морской князь - Евгений Таганов

– Ромейское войско ожидало, что к нему навстречу выйдут ваши переговорщики, вместо этого увидело на валу воинов с луками…

По ряду сидящих у стены вдруг прошел взволнованный шепот. Один из молодых воинов подбежал к воеводе и что-то шепнул ему на ухо. Тот, в свою очередь, передал новость вождю. Рыбья Кровь замолчал, ожидая, что будет дальше.

– Как твое имя, воин? – неожиданно по-словенски произнес вождь.

– В детстве меня называли Клыч, – перешел на словенский и Дарник.

– Один из наших торговых людей признал в тебе гребенского князя Рыбья Кровь! Так ли это?

– Все так, – подтвердил Дарник, лихорадочно выстраивая себе новую линию поведения. Радовало лишь то, что теперь о своей безопасности беспокоиться не приходилось – никто князей просто так не убивает.

– Что же случилось с тобой, князь, если ты возглавляешь стаю ромейских бродячих разбойников?

– Я их не возглавляю. Они просто мои союзники, и весьма непослушные союзники. Когда они стали метать зажигательные стрелы и ромейский огонь, я только смеялся и говорил им, что они не подожгут в городище ни одной соломинки. Но вы же знаете ромеев – они мнят себя самыми умными и знающими на свете…

Судя по внимательному и заинтересованному виду старейшин, словенскую речь здесь понимали лучше ромейской, о чем не без гордости сделал вывод Дарник.

– А что случилось с твоей дружиной?

– Моя малая объездная дружина сидит в селище в тридцати верстах отсюда. А сам я пытаюсь договориться с моими союзниками-ромеями.

– Договориться о чем?

– О том, как надо вместе выживать.

– Зачем тебе выживать вместе с ними? – Вопрос вождя был, что называется, не в бровь, а в глаз, но Рыбья Кровь не затруднился с ответом:

– Затем, что у ромеев есть много зерна, у вас много мяса, у моей дружины много семян для весеннего сева. Вместе мы выживем, по отдельности будет тяжело.

– Что же ты хочешь? Чтобы мы гостеприимно открыли ворота тем, кто пытался нас захватить?

– Если вы в степи зимой встречаете замерзающего путника, вы разве говорите: пускай лежит там, где лежит… – Князь нарочно не договорил, чтобы сильнее подчеркнуть свое обвинение.

– Но они ведь не попросились к нам на постой, а захотели вломиться к нам с мечами в руках.

– У ромеев есть письменные законы и письменная мудрость. Они знают, как поступать по закону, но не знают, как поступать по справедливости. Зимой в наших степях они обреченные, несчастные люди. И их безумное нападение на ваше городище ясно говорит, какие они сейчас жалкие люди, разве не так?..

Повисло небольшое молчание. Потом тихо хихикнул один, хихикнул второй, и вот уже вся комната безудержно, самозабвенно хохотала.

– Слухи о твоем уме, князь, весьма справедливы, – отсмеявшись, промолвил вождь. – Первый раз в жизни мне говорят, какие ромеи жалкие, глупые люди, и я готов этому поверить. Я приглашаю тебя разделить с нами нашу еду.

Все зашевелились, двигаясь к двери.

– А тех, снаружи, тоже приглашать? – напомнил вождю рыжебородый.

Вождь призадумался.

– Я на ваше угощение уже заработал, а они еще нет, – легко разрешил недоразумение Рыбья Кровь.

И опять ему в ответ прозвучал еще более дружелюбный смех.

…Через два часа Дарник выезжал из ворот Варагеса на высоком коне, одетый в нарядный, теплый овечий кожух. Правда, пришлось в ответный подарок расстаться со своим княжеским кинжалом, но дело того стоило. Ангел-хранитель и на этот раз сработал как надо.

– А мы уже не думали тебя живым увидеть! – приветствовали его ромеи.

Один из них, самый тщедушный, совсем замерз и едва мог передвигаться. Как только отдалились от городища за пределы видимости, Дарник спешился, отдал несчастному кожух и велел залезать в седло, заодно раздав стратиотам по куску вкусной тервигской колбасы, на которую те набросились, словно стая голодных псов. О своих переговорах с варагесцами Дарник не рассказывал, да ромеи и не спрашивали, понимая, что эти сведения не для их ушей. Но всю дорогу Рыбья Кровь чувствовал на себе их порядком озадаченные взгляды, видимо, они уже начинали догадываться, что таким образом, как он, рядовой полусотский или даже сотский вести себя не может.

Когда под вечер добрались до ромейского лагеря, князь забрал кожух обратно и сам сел верхом. Пентархия подчинялась ему беспрекословно. Так, гордо подбоченясь, и въехал в лагерь, где все мигом окружили свой переговорный отряд. Тут же находились и иларх с навклиром.

Дарник неторопливо спустился на землю.

– Кто слишком соскучился по женщинам, пусть записываются, – намеренно во всеуслышание объявил князь, отдавая повод своего коня ближайшему стратиоту.

Иларх с декархами повели его в главную избу. Разговор получился не слишком длинным.

– Это не разбойники-тарначи, а мирные тервиги-готы. Предлагают для начала, чтобы к ним в городище вошли десять ваших воинов с подарками для женщин: по мешку ячменя или овса на человека, – сообщил ромейским командирам удачливый переговорщик.

– А не жирно ли будет: по целому мешку на человека? – недовольно проворчал навклир.

– Хороших гостей тервиги одаривают более богатыми подарками, чем те сами приносят. Я думаю, что кроме жен ваши воины увезут с собой по мешку сыра с копченым мясом.

– А себе жену ты уже присмотрел? – встрял самый молодой декарх.

– Присмотрел. Но за нее мне нужно отдать десять солидов. Надеюсь, эти деньги я за свои переговоры заработал?

– Ему еще и солиды подавай! – зашелся от возмущения навклир. – Скажи спасибо, что колодку сняли!

На Дарника посыпались расспросы о красоте варагесок, князь отвечал так, чтобы еще больше разжечь общий интерес.

– Ну так что решим? – спросил чуть погодя у декархов Карикос.

– А может, они так заманивают в ловушку? – высказался Геласий.

– Объявим стратиотам, пусть идет, кто сам вызовется, – предложил свое навклир.

– А ты что скажешь? – обратился иларх к Дарнику. Если к тервигам пленный словенин отправлялся негласно повышенным до стратиотского разряда, то теперь его разряд столь же негласно был повышен не меньше чем до стратиотского пентарха, и это отчетливо понимали все присутствующие.

– Пусть идут гребцы, кого не так жалко.

– Своих словен вывести хочешь? – с подозрением произнес навклир.

– Словен мне тоже жалко, пускай лучше степняки первыми пойдут.

– И ты с ними? – снова придрался навклир. – Тебе и награду небось пообещали за первых десять наших трупов.

– Твой труп я им и без награды отдам!

– Ах ты!.. – не мог подобрать подходящего ругательства толстяк.

Но над ним уже дружно смеялись, улыбнулся и иларх.

– Хорошо, завтра утром наберешь десять хазар, – вынес он окончательное решение.

Ночь в своей землянке Дарник провел тоже уже в новом качестве. Ромеи один за другим примеривали его кожух, но тут же с почтением возвращали обратно, принесли миску ячменной каши со стола декархов, с видом знатоков долго изучали его боевой клевец. Ну и, конечно, всех обитателей землянки интересовало: что и как в том городище? Приходилось следить за собой, чтобы случайно не сболтнуть лишнего.

Утром Дарник первым делом подошел к Янару:

– Ну что, готов быть моим главным телохранителем?

– Да пошел ты! – огрызнулся тот.

Выяснилось, что ромеи захотели оставить у себя коня Дарника, мол, там тебе другого дадут, а иларху тоже представительный вид иметь надо.

– Если я появлюсь пешим, тервиги подумают, что я такой хитростью выклянчиваю у них другого коня, – объяснил Дарник иларху, вышедшему его проводить. – Да и кто потянет десять мешков зерна?

– Пусть берет, – распорядился Карикос. – Только чтобы и мне привел коня под седлом.

– Десять солидов.

– В Ургане хороший скакун стоит пять солидов.

– Во время чумы другие цены, – беззастенчиво торговался князь. – И еще ты обещал мне десять солидов за переговоры.

– Обойдешься и пятью, – возразил Геласий и с молчаливого согласия иларха отсчитал Дарнику пятнадцать солидов.

С помощью жердей и ремней хазары соорудили простейшую волокушу и водрузили на нее восемь мешков с зерном. Еще два мешка по распоряжению Дарника положили на двое носилок, которые, сменяясь, должны были нести четверо походников.

Прислушиваясь к шуткам, что отпускали в сторону хазар стратиоты, Рыбья Кровь с оторопью обнаружил причину, по которой ромеи столь легко согласились отпустить с ним именно степняков, – приведенные ими жены предназначались в распоряжение всей команды биремы. Если у князя и были до той минуты сомнения насчет собственных коварных намерений относительно ромейской илархии, то теперь они быстро улетучились – с такими низкими людьми и поступать надо низко.

Наконец все было готово, и хазарская декархия выступила в путь. Рыбья Кровь вел коня с волокушей, носильщики тащили мешки, остальные шестеро плелись по бокам носильщиков. Янар тоже вошел в их десяток; глядя на его свирепое угрюмое лицо, Дарник не мог сдержать довольной улыбки. Сначала все походники были очень довольны, что им выдали по большому морскому ножу и ременной пращи, но потом до них стало доходить, что такого оружия явно недостаточно.