Когда закончилась нефть - Андрей Егоров

Зато пулек к винтовке — хоть из пулемета стреляй. Просто их делать, любой пацан в Деревне, окончивший местный филиал «Всероссийской школы нанотехнологий и инноваций», умеет: расплавляешь свинец в черепке над костром, да и льешь потом расплавленный свинец в воду. Получаешь шарики разных размеров, потом отбираешь нужные, остальные опять плавишь.

С боевым оружием потому у нас на Руси не заладилось, что последние фабричные патроны еще до моего рождения кончились. Одно время крутили самокруты, но с порохом сейчас совсем туго, так туго, что проще забыть об огнестреле совсем и повесить оружие для красоты на стену в горнице.

У всех и висят, пыль собирают, красавцы: нарезные винтовки, автоматы старинные, обрезы со Второй Гражданской и прочее добро. Много чего висит, да мало что стреляет — все места заветные, где делали добрые вещи, пожгли да порушили полчища врагов Отчизны. Не смогли наши деды да отцы отстоять родные деревни, что, говорят, стояли раньше от океана до океана. Спасибо, хоть сами не все сгинули, оставили русаков немного на развод.

Да только и оставшимся недолго куковать: хохлованы с запада поджимают не на шутку, на востоке басурмане зверствуют, с юга москальские банды грозятся, а на севере карелы рвут последнее. И главный враг, Европейская Конфедерация, только и ждет, когда мы слабину дадим.

А мы не сдаемся! Мне вот всего пятнадцать, к семейным таинствам еще не допущен, а уже дважды в боевые молитвы выходил, со взрослыми наравне, никто и не удивляется, что молод. А кто еще, как не молодые, должны родную Деревню от врага оберегать, кто от осквернения Храм Исторической Правды сохранит, кто, наконец, дерзкий караван на границе тормознет и добычу в дом принесет?

Хотя, конечно, есть сейчас и такие молодые, что сами бегут в полон к врагам поганым — дед Афон даже знавал такого перебежчика, если не врет. Прошлой голодной зимой Мишка Глухов, сын старосты Заречного хутора, сам ушел к хохлованам — вроде как его с лесного поста заморской жратвой сманили. Зато потом, сказывают, хохлованы его самого убили да и съели.

На тропинке появилась высокая нескладная фигура Семена Горемыки. Я глянул на мерцающий экран оберега — на час раньше смена ко мне пришла. Горемыка всегда приходит раньше, и я его понимаю: в засаде скучно, но в Деревне, да еще в общей землянке, еще скучнее сиднем сидеть да на иконы пялиться.

— Здорово, Стрелок! — радостно заорал наш деревенский недотепа, и я понял, что мясной добавки на ужин к казенной каше я уже не настреляю, разбежится мой ужин от этих криков по кустам.

Как водится, Горемыка пару раз споткнулся об корни, пока шел к засадному дереву, а когда, наконец, дошел, обнаружил потерю, старинный перочинный ножик с фонариком, помеченный клеймом великих восточных мастеров: «Made in China».

Семен неловко, как складная линейка, распрямился, поднял руки и снова заорал, на этот раз обращаясь к небу:

— Глонас Всемогущий-Всевидящий, тебе я верю, найди потерю!

Молитва-поговорка всегда помогала страждущим, даже таким пожизненным неудачникам, как Семен, так что после недолгой возни на тропинке Горемыка свой ножик нашел и вернулся ко мне счастливым, каким он всегда бывает.

— Деда видел?

— Не-а, — безмятежно ответил Горемыка, обустраиваясь на нижней ветке. Не пойму я, как такому раздолбаю вообще доверяют охрану Деревни. Ведь он всегда живет в мечтах бессмысленных, никогда ничего вокруг себя не видит, потому и случаются с ним всякие дурацкие несчастья, которые с нормальным мужиком никогда случиться не могут. Да как вообще можно с дедом разминуться на единственной тропе от Холма к Деревне?! Я деда за сто шагов на спор унюхаю, если по ветру, конечно, а уж слышно его за версту: он же кашляет, как караван драконов.

— Ты иди в Деревню, если хочешь, Стрелок, — донеслось до меня снизу сонное бормотание. — Считай, на дежурство я уже заступил.

Я снова повернул к себе левое запястье: Глонас Всемогущий показывал 20.45.

Вот в это самое время и покатил по самому горизонту, по тонкой линии между ближним берегом Черной речки и лесной опушкой, первый Смрадный дракон. Я, если честно, Смрадных драконов видел только раз, и то на старинной иконе у старосты в доме. Но тут сразу догадался, что за дрянь поганит нашу святую землю.

Дракон медленно и потому долго ехал вдоль берега, и я уже было решил, что он так и дальше будет осторожничать, как всегда они, по рассказам, делают на чужой территории, но тут из-за горизонта показался второй его собрат, а потом третий и четверти, и все они вдруг быстро развернулись и поперли прямо на нас с Горемыкой. Стал слышен сухой кашель, доносящийся из самой утробы паскудных тварей, а потом порыв ветра донес до меня зловоние их богомерзких туш.

Я сжал винтовку в потных руках и крикнул Горемыке, как кричали в былинах, записанных на скрижалях в Храме Исторической Правды, наши славные герои:

— Вставай, Семен, на бой! Отступать нам некуда, позади — Деревня!

Горемыка никак не отозвался, и мне пришлось свеситься с ветки и тыкать его винтовочным дулом, чтоб разбудить.

Когда мне это удалось, и Семен, падла, продрал очи, Смрадных драконов уже след простыл — только тяжелый дух от них остался.

— Драконы?! Куда ушли, не видел, Стрелок? Не к нам ли, не в Деревню? — тревожным шепотом озаботился Горемыка, поднимая ко мне бледное лицо, и я понял, что он тоже напугался.

Я осмотрел сверху лесную опушку от края до края, но нигде поблизости не нашел драконьих следов или хотя бы примятой травы.

— Похоже, развернулись и ушли. Нет следов рядом, да и не пахнет больше, — сообщил я ему, попутно принюхиваясь по ветру.

— Ушли, собаки басурманские! Наверно, нас испугались. Точно так, нас увидали, и все, поняли, что не пройдут они здесь! — закричал Горемыка, грозно вскинув костлявые кулаки по направлению к берегу.

Я спрыгнул со своей ветки и побежал к реке. Я хотел разглядеть врага прежде, чем он окончательно сбежит.

Лесная опушка встретила меня плотной завесой цветочных запахов, но ближе к берегу я даже на бегу почувствовал чужой, резкий запах драконьих туш. Я повернул вслед этому запаху и минут через пять выскочил на прибрежную дюну, на которой драконьи следы были видны совершенно отчетливо.

Драконы ушли на юг, к москалям, и на несколько мгновений мне стало жутко — так жутко, что я даже сделал несколько шагов назад. Москали, как всем известно, много страшнее хохлованов. Если хохлованы могут просто убить да и съесть человека, то москали сначала выедают живому человеку мозг.

Но потом я вспомнил, как немного осталось нас, чистых, беспримесных русаков, как отважны были наши деды и отцы, сражавшиеся с разной сволочью за национальный суверенитет и единое экономическое пространство, и устыдился.