Риск - Дик Френсис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Послушайте, – сказал я, – это ведь не так просто. Я не могу... Я хочу сказать, нельзя зажечь или погасить желание, как лампу, просто повернув выключатель.
Мы сидели в неловком молчании. Мисс Пинлок поставила свой бокал и сказала:
– Простите. Нелепо было предлагать такое.Пожалуйста, постарайтесь забыть, что я сказала.
– Вы сказали то, о чем думали. Поэтому... ну... наверное, вы говорили серьезно.
Она слабо, с горечью улыбнулась.
– Я думала об этом постоянно в течение долгого времени. Вам это покажется странным, но я никогда... как говорится, не спала с мужчиной.
– В наш век терпимости? – подал я реплику.
– Вот видите, вам трудно в это поверить. Но я никогда не была хорошенькой, даже в детстве. А еще мне, пожалуй... всегда хорошо удавались многие вещи. Учиться. Преподавать. Организовывать. Руководить. Это все не женские занятия. Всю мою жизнь люди полагались на меня, так как я была способной. Я не испытывала недостатка ни и здоровье, ни в энергии, мне нравилось подвигаться по службе, получать ответственные посты. В основном у меня сложилась очень увлекательная жизнь, приносившая отрадные плоды.
– Но? – подсказал я.
Она кивнула.
– Но. Я никогда не интересовалась мальчиками, когда была подростком, потом считала их незрелыми. В университете я работала, не разгибая спины, чтобы получить степень бакалавра с отличием первого класса. А потом я всегда преподавала в школах для девочек потому, что в смешанных школах, если честно, пост директора обычно предлагают мужчинам, а я вовсе не мечтала оставаться на вторых ролях при мужчине и тешить его самолюбие. Ни я сама, ни то, чем я занималась, никогда не имело ничего общего с романтикой.
– Так почему теперь?
– Надеюсь, вы не рассердитесь, но всему причиной любопытство и стремление к знаниям.
Я не рассердился. Только изумился. Ее румянец увял так же быстро, как и вспыхнул. Мисс Пинлок вновь нащупала твердую почву под ногами.
– Вот уже некоторое время я думаю, что мне следовало бы приобрести опыт. Половых отношений, если точнее. В молодости со мной этого не случилось, но, вы понимаете, я и не ждала этого. Теперь мне кажется, что стоило попробовать найти мужчину, но тогда, в колледже, я довольно сильно боялась этого и не испытывала большой нужды. И я была всецело поглощена своей работой. Потом в течение многих лет меня нисколько не волновало все это, лет до тридцати. А к тому моменту все мужчины, с которыми знакомишься, конечно, уже женаты. В любом случае, работая среди женщин, редко встречаешь мужчин, за исключением чиновников и тому подобное. Разумеется, я часто хожу на всякие официальные приемы, но люди избегают приглашать незамужних женщин на частные вечеринки.
– Что заставило вас изменить свое отношение? – спросил я, живо заинтересованный.
– О, необходимость справляться с чрезвычайно развитыми девочками.
Современное поколение слишком хорошо осведомлено. Они так порывисты и откровенны. Мне они нравятся. Но я должна разработать для них курс по половому воспитанию, и в свое время я даже вела такие уроки по учебникам. Мне кажется, было бы намного лучше, если бы я знала... какие ощущения испытывают во время полового акта. Я чувствую себя в невыгодном положении по сравнению со многими из старших девушек. Особенно после того, как в последнем семестре вынуждена была давать советы беременной четырнадцатилетней девочке. Четырнадцатилетняя! Она знает больше меня. Как я могу что-то советовать ей?
– У католических священников нет подобных проблем, – заметил я.
– Возможно, католических священников уважают за непорочность, но директрис нет. – Она помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:
– Честно говоря, я также нахожусь в невыгодном положении в сравнении с замужними женщинами из моего преподавательского состава. Некоторые из них склонны относиться ко мне покровительственно, хотя бы и бессознательно. Мне это неприятно. Однако я могла бы превосходно справиться с ситуацией, если бы на самом деле знала то, что знают они.
– Я... первый мужчина, к кому вы обратились? – медленно спросил я.
– О, да. – Она слабо улыбнулась и пригубила вино. – Вокруг практически нет мужчин, кого можно попросить. Особенно если являешься директором школы и пользуешься широкой известностью. Конечно, я не желала бы рисковать работой.
– Понимаю, это наверняка трудно, – согласился я, размышляя над ее словами.
– Таким образом, отпуск – единственная возможность, – сказала она.
– Я ездила в археологические круизы в Грецию и все такое прочее и видела, как сходились другие пары, но со мной никогда такого не случалось. Еще я слышала, что многие одинокие женщины бросаются на шею лыжным инструкторам, официантам и мужчинам, которые занимаются этим за деньги. Но так или иначе, это не то, что я хочу. Я имею в виду, я не хочу презирать себя. Я желаю приобрести знания, не испытывая чувства вины или стыда.
– Мечта о рае, – сказал я.
– Что? О, да.
– А что же ваша подруга? – спросил я, указывая на вторую кровать.
Она криво усмехнулась.
– Никакой подруги, просто предлог поехать одной.
– Друзья губят всякое стремление к знаниям?
– Именно.
Мы выпили еще немного вина.
– Я нахожусь здесь с прошлой субботы, – пояснила она. – Я всегда беру тайм-аут сразу после окончания семестра, а потом со свежими силами вновь принимаюсь за работу.
– Прекрасная система, – рассеянно откликнулся я. – Почему вы не... э... выдали меня, когда люди с яхты явились за мной?
– Вы хотите сказать, не рассматривала ли я вас сразу как... возможного... В тот момент – нет. Конечно, нет. В какой-то мере я была заинтригована. Я никогда раньше не видела человека, охваченного таким ужасом. Я наблюдала за вами довольно долго. Вы плыли и оглядывались назад. Правда, потом, когда вы доплыли до бетонной ступеньки и я отчетливо разглядела ваше лицо, я поняла, что за вами охотятся. Нужно иметь определенный склад ума, чтобы навести охотников на след измученной, затравленной дичи. Я им не обладаю.
– Слава Богу, что это так, – сказал я. Я встал, открыл стеклянную дверь и вышел на балкон. Ночь была холодной и ясной, над вечным Средиземным морем сияли звезды. Волны тихо плескались вдоль берега залива, и мягкий лунный свет заливал обширное, пустынное водное пространство, где утром стояла на якоре яхта.
Самый невероятный из всех долгов. Она спасла меня от поимки. Без сомнения, я обязан ей целостностью рассудка, если не самой жизнью. И если единственной платой, которую она хотела получить, было нечто, что я не горел желанием ей отдать, значит, мне просто очень не повезло. Одна великая услуга стоит другой, саркастически подумал я.
Я вернулся в комнату и сел. Выпил вина, ибо во рту у меня пересохло.
– Мы можем попробовать, если вы не передумали, – сказал я.
Мисс Пинлок застыла неподвижно. На мгновение мне почудилось, что теперь, когда я согласился, она поспешно отступает: страхи ее студенческой юности определенно сохранили над ней власть до сих пор.
– Вы вовсе не обязаны, – сказала она.
– Нет. Но я хочу.
Да благословят Небеса всех лжецов.
Она прошептала, словно разговаривая сама с собой, не обращаясь ко мне:
– У меня никогда не будет другого такого шанса.
Голос, полный мучительных сомнений на пороге прыжка в неизвестность.
Я знал, ее сила духа поможет ей преодолеть все. Я восхищался ею. Я твердо решил превратить этот отчаянный шаг для Хилари Пинлок в нечто, о чем она по крайней мере не будет сожалеть, – если у меня получится.
– Прежде всего, – сказал я, – мы выключим свет, посидим немного у окна и поговорим.
Мы сели, глядя друг на друга в тусклом лунном свете, и я задал ей несколько чисто медицинских вопросов, на которые она вполне откровенно ответила.
– Что, если вы забеременеете? – спросил я.
– Я позже решу, как с этим быть.
– Хотите продолжать?
Она сделала глубокий вдох.
– Если вы хотите.
Если я смогу, подумал я.
– Тогда, полагаю, лучше всего сначала раздеться, – предложил я. У вас есть ночная рубашка? Не одолжите ли мне халат?
Облачаясь в ее голубой махровый халат в уединении ванной комнаты, я размышлял о том, что глубокая физическая усталость – скверный помощник в деле, которое меня ожидало. Я зевал. Больше всего на свете мне хотелось спать.
Когда я вышел из ванной, Хилари Пинлок сидела у окна в длинной хлопчатобумажной ночной сорочке с оборочкой у ворота, но, разумеется, непрозрачной.
– Идите сюда, – позвал я. – Мы сядем на кровать.
Она встала. Ночная рубашка подчеркивала ее рост и худобу, приоткрывая длинные, узкие ступни. Я снял с постели покрывала, опустился на белую простыню и протянул к ней руку. Она приблизилась, судорожно схватила меня за руку и села рядом.
– Прекрасно, – сказал я. – А теперь, если вы захотите остановиться в любой момент, вам нужно только сказать.
Она кивнула.
– Тогда ложитесь, – сказал я, – и представьте, что вам двадцать.