Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты - Владислав Чернилевский

– Видишь? Ты никак не можешь определиться, где ты настоящий. Оба мира называешь сном. Но настоящий мир может быть только один – тот, в котором мы с тобой находимся. Это комната, эта кровать, это солнце, этот кролик… и я – все мы настоящие, – говорила девушка.

– Наверное, со снами бывает как с комнатами. Для тебя этот мир настоящий, а для меня – сон, – сказал я.

К моему удивлению, девушка не стала возражать и спорить со мной. Она довольная села на кровать и произнесла:

– Наконец-то ты стал понимать.

– Понимать что?

– Я верю в то, что этот мир настоящий…

В глазах девушки появился влажный блеск, и, чтобы я не заметил слез, она подняла голову к потолку и тихо прошептала:

– Ты покажешь мне другие миры?

ГЛАВА 6. ТРЕТЬЕ ТАБУ

Я не хотел открывать глаза. Боль сжимала виски, а холод бетонного пола резал кожу и плоть. Нужно было собраться с силами, встать, вызвать такси и доехать до дома. Там станет лучше. Мягкая постель укутает своим теплом, и я смогу снова забыться. Только сил все это сделать не было.

Меня хватило только на то, чтобы приподнять одно веко. Сквозь узкий прищур я увидел на расстоянии вытянутой руки чьи-то ноги. Кто-то наблюдал за мной. Неприятно! Однако накатывающая боль не позволяла думать о стыде. Я закрыл глаза, но только лишь для того, чтобы снова их открыть через минуту. Теперь я узнал силуэт незнакомца, хотя и не мог разглядеть его лица в полумраке.

Начальник службы безопасности сидел на ступеньках лестницы, терпеливо ожидая, когда я приду в себя. Наверное, охранник вызвал его. Появление Алексея Георгиевича мобилизовало меня и заставило поднять лицо с пола, об который оно успело удариться. Придерживаясь за стену, я привел себя в вертикальное положение.

– Выглядишь ты плохо, – сухо прокомментировал мое состояние Алексей Георгиевич.

– Чувствую так же, – согласился я. Каждый слог болью отозвался голове.

– Мне отец всегда говорил: не умеешь пить – не пей, – нравоучительно заявил начальник службы безопасности.

– А как тогда учиться? – огрызнулся я. В состоянии похмелья слышать нотации невыносимо – они запинывают, а не помогают встать на ноги.

Алексей Георгиевич стал с показным видом рассматривать меня. Мои глаза к этому моменту уже привыкли к темноте, и я смог разглядеть, как лицо начальника службы безопасности по-актерски исказилось в гримасе отвращения. Я отвел взгляд в сторону и услышал:

– От тебя я такого, конечно, не ожидал. Ты меня очень разочаровал! Когда мне позвонили с поста охраны и сказали, что ты пришел мертвецки пьяным на работу, я не поверил и переспросил: «Кто пришел? Наш программист?! Он не мог прийти пьяным на работу. Пока своими глазами не увижу, не поверю». Теперь верю. Как вообще тебе пришло в голову приехать в таком состоянии в Лабораторию?

– Пьяный был… И сейчас тоже пьяный… А охраннику как пришло в голову нас пустить в таком состоянии?

– Охранник знает главный принцип спецслужб: видишь человека у края пропасти – подтолкни.

Я никогда не понимал, что движет людьми с такой извращенной логикой. Будь я в другом состоянии, я бы возразил, но единственное, чего мне хотелось сейчас, – это поехать домой. Поэтому я терпеливо ждал, когда разговор закончится и начальник службы безопасности выгонит меня на улицу. Но он и не думал заканчивать разговор.

– Теперь объясни, зачем ты так напился? – продолжил свой допрос Алексей Георгиевич.

– Друга встретил, – буркнул я.

– Друга он встретил, – протяжно повторил собеседник. – И зачем вы с другом приехали в Лабораторию?

Я промолчал: слов в свое оправдание у меня все равно не было. Я бы предпочел воскликнуть: «Неужели ты не видишь, что я пьяный! Чего ты от меня хочешь?! – А затем возмущенно добавить: – Я уже пойду домой?» Но, несмотря на свое полувменяемое состояние, я не рискнул дерзить надзирателю моей работы.

Алексей Георгиевич тем временем поднялся на ноги и подошел к двери, ведущей в подвал. Он остановился около нее и спросил:

– Смогли попасть внутрь?

– Нет, – ответил я. Вечер всплыл в моей памяти, звуча всего одним вопросом: «Почему?»

Начальник службы безопасности, удовлетворившись ответом, провел электронным ключом по замку. Раздался писк, и светодиод замигал зеленым цветом. Алексей Георгиевич повернул ручку и толкнул дверь – за ней была лестница, ведущая в подземные этажи Лаборатории. Теперь я вообще ничего не понимал.

– Не в ту сторону дверь открывал? – спросил заместитель руководителя.

– А что, от этого зависит, куда попадешь?! – удивился я.

– Нет, не от этого. Идем в твой кабинет, – скомандовал Алексей Георгиевич. Он удерживал рукой дверь, давая мне понять, что я должен идти первым.

Я не хотел идти вниз. Все мое тело сопротивлялось мучительному приказу. Я чувствовал себя маленьким ребенком, готовым упасть на пол и начать плакать, лишь бы не делать то, чего не хочет. В молчаливом протесте я прижался к холодной стене, державшей меня на ногах. Алексей Георгиевич не оставил мое неповиновение без внимания и настойчиво повторил:

– Чего ты стоишь? Идем-идем.

– Может быть, завтра? – взмолился я, глядя на «мучителя» собачьими глазами. На лишенного сострадания военного мольбы не действовали.

– Завтра уже настало полтора часа тому назад. Так что иди вниз, в свой кабинет, – повторил Алексей Георгиевич.

Он уже злился, и я был не в силах сопротивляться его агрессии. Мне не оставалось ничего, кроме как сжать зубы от боли и усталости и последовать указанию начальника службы безопасности. Мое тяжелое дыхание даже мне напоминало больные стоны. Я боялся, что меня стошнит прямо на лестнице, но, к счастью, обошлось. Поручни удерживали меня, но я все равно опасался, что могу упасть через них. В какой-то момент Алексей Георгиевич схватил меня за одежду, чтобы мой спуск не закончился пролетом ниже.

Мы вошли в коридор подземного этажа, и по глазам ударил свет. Чтобы спрятаться от ковыряющегося в мозгах сияния, я поднес ладошку ко лбу, надеясь с ее помощью хотя бы немного закрыться от люминесцентных ламп, но она практически не помогала. Виски и лоб накрыла очередная волна боли и тяжести. Почти на ощупь я дошел до своего кабинета, где Алексей Георгиевич не стал включать верхний свет, ограничившись ночником. Темнота принесла облегчение.

Я хотел поудобнее устроиться за своим столом, но начальник службы безопасности опередил меня, усевшись в моем кресле, – у него это стало входить в привычку. Мне пришлось сесть на стул около входа в кабинет. Мягкая сидушка принесла мне такую легкость,