Хочешь жить - умей вертеться - Яна Мазай-Красовская

с соседкой. Правда, к общению с кем-то еще она не стремилась. Отец, кстати, тоже не был рубахой-парнем, в гости никого не приводил, козла ни с кем не забивал, деловые контакты, работа и все. Хек мороженый. Так что в кого сыночек, то есть канонный Снейп вырос таким «компанейским», мне теперь было ясно.

Последнюю неделю посвятил уговариванию Эйлин, чтобы взяла меня с собой к директору, потому как я лицо самое что ни на есть заинтересованное. Та отнекивалась, неубедительно, но упорно, так что пришлось воспользоваться помощью Тобиаса. Когда тот вставал, возвышаясь над ней, она капитулировала моментально. Видимо, рефлекс за десяток лет получился прочным.

Иногда забегал по вечерам к Эвансам, даже пару раз видел их неуловимого отца. Пообщаться не успевал: он то куда-то уходил, то откуда-то приходил, как ни странно было коммивояжеру уходить на работу вечером. Ой, что-то мне шепчет, что у мужика совсем другая профессия, ну да не мое это дело.

Потом я узнал, что в школу-то мой предшественник вообще не ходил: на доме худо-бедно, но были магглоотталкивающие чары, а местным работягам было по боку, чем занят какой-то там соседский оборвыш. Читать-писать и так далее учила меня, то есть канонного Снейпа, Эйлин. Так что сдавать экзамены придется с самого начала, наверное. Надо будет узнать…

Петунья, осчастливленная уже вполне неплохой русой шевелюрой, согласилась все разузнать и даже сходила в свою школу, вот только никого, кроме сторожа, там не застала. Облом. Ладно, учителя вроде появляются в конце августа, может, в последнюю неделю успею. Начал готовиться под руководством обеих девчонок к Common Entrance — вдруг удастся обойтись без начального? Не хотелось время тратить.

Откопал у матери кое-что по ментальной магии, но, увы, в книге было только самое общее, а записей было мало. Но и с этим толком разобраться не успел, как настало «время ч»: нас ждала встреча с Великим Светлым. Сказать, что мне было сильно не по себе — это ничего не сказать… Хорошо хоть на работе отпроситься удалось заранее, типа на собеседование в новой школе. Но весь день все буквально из рук валилось.

И вот мы с матерью оделись попроще (все-таки я нашел в прессе, что представляет собой эта самая «Кабанья голова», даже с колдографией). Поделился с отцом и едва не пожалел: он был готов мать вообще завернуть в какую-нибудь паранджу. На основании этого я сделал один приятный вывод, но легче жить от этого не стало. Впрочем, увидев мать в черной мантии, самой дешевой и мешковатой, отец немного успокоился. Я же напялил школьные обноски прошлого года, которые на мне едва не треснули: все же регулярный физический труд вкупе с приличной кормежкой уже дали результат. Ох, надо будет аккуратнее. Хотя, если одежда пойдет по швам, может, внимание доброго дедушки малость того, сместится?

Обычным транспортом мы добрались до какой-то забегаловки, в которой оказался камин, и…

Глава 5. Великий Светлый

Когда нас вынесло из камина в «Кабаньей голове», бедная матушка, едва осмотревшись, тихо сомлела и осела на моих руках. Да, наш Паучий тупичок немного поприличней будет. Хотя она из дома-то почти не выходит. Едва дотащил ее до лавки, где сидел сам Великий Чародей. И ведь тот даже пальцем не шевельнул помочь, зараза! Надеялся, что у меня пупок развяжется, что ли? А если бы она одна была? И я не выдержал…

Размахивать руками и долго от души возмущаться мне дали.

— Я рад, что ты так переживаешь за мать, — остро сверкнули очки-половинки. — Но у меня нет времени, — буквально припечатал Великий Светлый, а у меня аж челюсть отпала.

Это магу, владеющему аппарацией и еще бог весть чем, выбрать место поприличней — некогда? И я сдуру уставился ему прямо в глаза…

Когда понял, что сделал, едва не покрылся холодным потом. А вот потом… фигу, не читает он мысли! Недоумение, мелькнувшее на лице директора сказало о многом. Но еще больше — то, что он сразу меня по натюрморту не размазал. Потому что, прочитай он, что я сейчас думал, это было бы совершенно естественным. Или он просто не хотел? Или эта процедура затратная и не самая простая?

— Вы хоть воды ей дайте, что ли! — продолжал возмущаться я, но на всякий случай уже осторожнее.

— Агуаменти, — директор наполнил и протянул Эйлин относительно чистый стакан и повернулся ко мне. — Да ты настоящий защитник, Северус?

— Спасибо. Это же мама, — я аж опешил. Чего это он так иронично-то? Мой предшественник вел себя совсем не так? Плевать, кстати, потому что с этого я как раз собирался начать.

Я наконец абстрагировался от окружающего трактирного бардака и рассыпался в извинениях. По поводу чего? А всего подряд. И что я на него только что волну нагнал, и что вообще приперся, куда меня не приглашали. А что, извиниться мне не трудно, а лишним не будет. Кажется, мне удалось его удивить, и я тут же плавно перешел к самому главному:

— Директор, что со мной? Я… — я сделал паузу и взволнованно вздохнул. — Я сам себя не узнаю! Маму узнал, отца, — я на всякий случай скривился, а потом состроил мечтательную мордочку, — Лили Эванс тоже узнал, и сестрицу ее. А некоторые вещи, которые в школе учил, не помню. Так трудно летние задания делать! А еще в голове самое странное… какие-то вещи знаю, о которых раньше понятия не имел.

— Например? — очочки заблестели.

— Растения разные, не все, правда. Грибы. А еще как еду готовить.

— Это все?

— Ну, не знаю, — я пожал плечами. — Заклинания почти все забыл. Мама помогла.

Я задержал дыхание, отчего мне удалось немного покраснеть, и отвел глаза. Да, я все это время по-гриффиндорски честно смотрел на дедушку, и он меня не читал, только попытался! Хотя и пусть бы себе, я же чистую правду говорил. А понял я это потому, что в голове опять полоснуло адской болью и я схватился за лоб, после чего директор отвернулся, сделал какой-то жест пальцами, почти что фигу, и все прошло.

— Это не мой сын! — услышал я за спиной удивительно твердый голос мамы Эйлин. — Что вы сделали, директор?

Ай, молодца, не зря я ее столько времени обрабатывал, особенно последние дни, что я какой-то не такой. Только директор сделал ей знак пока помолчать и уставился на меня. Изучающе. Бррр.

— Ага, — поддержал я ее. И снова покраснел.

— И кто же ты, Северус? — любопытство директора можно было ложкой черпать, но говорить