Набег - Ольга Григорьева

Внезапно вода расступилась, он почти по пояс выскочил из волн, глотнул воздуха, закашлялся. Над ним навис черный водяной вал, надвинулся, заурчал. Сигурд глубоко вдохнул, замер, вытягиваясь на поверхности воды, прижал к себе неподвижное женское тело. Волосы женщины морскими водорослями облепили лицо бонда, мешая рассмотреть рокочущего водяного зверя.

— Ничего, — прошептал Сигурд. — Ты не бойся и не шевелись.

Еще в детстве, мальчишкой, он так катался на волнах у берега. Там нужно было лишь поднырнуть под волну на мелководье, чтоб не выбросила на камни, ободрав всю кожу на животе и коленях. Здесь не было мелководья. И берега тоже не было.

Волна подхватила две жалкие человеческие фигурки, подняла повыше, будто нарочно показывая им скрывающуюся в далеких вспышках молнии корму корабля, древесные обломки у ее подножия, черную острую скалу в провале меж расступившимися водами. Небо расхохоталась грозовыми раскатами, сверкнуло, выхватив из темноты бледное, мертвое лицо спасенной Сигурдом женщины. Ее губы были синими, застывшие глаза равнодушно взирали на бонда. Несколько прядей прилипли к высокому лбу, рассекли лицо неровными темными полосами.

— Княжна?! — Сигурд надеялся увидеть другое лицо.

Растерявшись, он попытался встряхнуть княжну. Голова Гюды безжизненно мотнулась, белая рука плеснула по воде обвисшей плетью.

— Зачем… — почему-то совсем без страха, скорее с тоской, спросил у моря Сигурд, изо всех сил стиснул свою мертвую добычу, закрыл глаза. — Зачем вы так?..

Волна прогнулась ласковой кошкой и, плотно обхватив бонда, полетела вместе с ним вниз, к своей гибели.

Сигурд не ждал спасения. Внутри он умер, как умерла в море надменная дочь князя. Но остаться одному в ревущей темноте было страшно, поэтому Сигурд не разжимал рук и не отпускал княжну, когда взбесившиеся волны швыряли его то вверх, то вниз, заталкивали в рот плотную соленую воду и слепили отблесками грозовых всполохов. А потом набрякшие чернотой тучи разродились острыми дождевыми струями. Ветер перестал трепать морскую равнину, напор волн ослаб. Руки Сигурда тоже ослабли. Ему стало трудно удерживать княжну возле себя, поэтому он перевернулся на спину, обмотал ее волосы вокруг своего кулака и отпустил ее тело.

Волны качали бонда, на лицо сыпалась с неба пресная влага, а мысли убегали далеко-далеко, к тем временам, когда еще была жива мама. Сигурд хорошо помнил маму. У нее было маленькое лицо — сухонькое, с беспокойными карими глазами и коротенькими морщинками вокруг них. Оно казалось сердитым, но Сигурд знал, что за морщинками и сурово сжатыми губами прячется самая добрая душа на свете. «Мой мальчик! — говорила мама. — Мое солнышко». Она не умела лгать, как и показывать свою любовь. Иногда она неловко обнимала его, всего на миг, но так искренне, что каждый раз ему хотелось плакать. И тут же разжимала объятия, не желая стыдить Сигурда перед ровесниками. Даже когда он болел, мать не давала волю своим чувствам. Она садилась на его постель, протягивала ему чашку с молоком и строго говорила: «Выпей!» От молока пахло сеном и ни на что не похожим домашним запахом коровьего вымени. Сигурду не хотелось пить, от травного запаха его подташнивало, но мать упорно прикладывала плошку к его губам, заставляла разжать зубы. «Пей! — говорила она. — Пей! Так надо!» Молоко стекало ему на подбородок, мазало шею.

— Пей! — грубый мужской голос ворвался в уши Сигурда, скомкал воспоминания. Прощально улыбнулось и закружилось, исчезая, лицо матери. Губы ощутили жесткий край чашки, на язык попало жгучее варево. Сигурд закашлялся, сел, распахнул глаза.

Сначала он увидел ноги. Множество ног. Затем появилась рука с чашкой, потом — плечо, прикрытое мягкой шерстяной рубахой, крепкая шея, рыжие спутанные волосы, знакомая ухмылка.

— Рагнар? — не поверил бонд. В горле забулькало, засипело.

Сигурд не понимал, что Красный эрул делает в Каупанге.

— Еще слишком рано для торговли… — сказал Сигурд, но смолк, ощутив, что земля под ним раскачивается и больше походит на палубные доски, чем на пол родного жилища.

— Где я? — выдохнул он.

Рагнар расхохотался, широко раскрывая большой рот, отбросил плошку в сторону. Она загремела, катясь по палубе, заплескала варевом на ноги обступивших Сигурда эрулов. Послышалась ругань, плошка хрустнула под чьим-то сапогом.

Тяжелая пятерня Рагнара шлепнула Сигурда по спине.

— Ты в хороших руках, бонд! Принеси дары своим земляным богам за то, что мои люди заметили тебя! И не только богам. Я сам прыгал в воду, чтобы выловить тебя среди обломков.

— В воду?.. Обломков?.. — Сигурд попытался встать, но ноги отказывались держать слабое тело. В поисках опоры бонд схватился за попавшийся под руку край паруса, огляделся. Будто в тумане, перед ним плыли обветренные незнакомые лица, мачта, светлые доски палубы, походные сундуки, согнутые спины гребцов, свернувшиеся змеиными клубками корабельные канаты.

«Они говорят о походе, который затевает Красный Рагнар, — возник в памяти звонкий голос Рюрика. — Рагнар хочет пойти на франков, пока там дети умершего короля Людовика дерутся между собой. Красный намерен взять большую добычу. Они идут слишком рано, их никто не ждет».

Сигурда замутило. Перегнувшись через щитовую доску, бонд плеснул кисло-соленой рвотой в притихшее море, заметил что-то странное, облепившее кисть на левой руке. Отлепив ладонь от борта, он удивленно уставился на нее.

На его пальцы были намотаны чужие волосы. Мягкие, влажные, неровно обрезанные…

«Гюда, — вспомнил Сигурд. — Буря, смерть. Я привязал ее к себе… Волосами…»

Бонд обернулся, пошарил взглядом по палубе.

На глаза попадались канаты, парусина, гребцы, наковальня, бочонки с водой, какие-то мешки, довольная рожа Рагнара…

Княжна лежала за спиной конунга эрулов, за рядами гребцов, между мешками и свернутым якорным канатом. Короткие, грубо обрезанные до плеч волосы разметались вокруг ее круглого лица. Заострившийся подбородок торчал вверх, на губах белым налетом застыла соль. Вытянутые вдоль маленького тела руки казались невероятно тонкими, разорванная юбка прикрывала одну ногу до колена, а другую обнажала почти полностью, отрывая светлую кожу на бедре. Вокруг мертвой княжны стояли несколько эрулов. Один из них, толстый, невысокий, с румяным лицом и близко посаженными глазами, пнул утопленницу сапогом, что-то небрежно сказал своим приятелям. Те хохотнули. Самый высокий и мощный из них склонился над мертвой, подхватил ее под спину, поднял. Согнутые в коленях ноги княжны закачались, пятками ударяя обтянутое кожаными штанами бедро воина, голова запрокинулась. Широкими шагами эрул направился к борту.