Десять минут за дверью - Алексей Свиридов

Когда последние ордынцы скрылись за леском, Айс сказал что можно приводить повозку в порядок, а когда это дело было закончено, Данисий удивленно спросил:

- А где же? Тут с боков ведь пара хороших, не горелых досок были?

- Были, были, а теперь вот нету, - голос у Айса был досадливый и немного злой. - Ты вот у нас самый умный, вот и объясни в чем дело.

Данисий сжал зубы и с шипением втянул в себя воздух, но затем с таким же шипением выпустил, и бить Айса не стал, а вор досмотрев эту сцену до конца покачал головою.

12

Стены и башни Кодукая показались на горизонте примерно через час после встречи с ордынским отрядом - город стоял на высоком берегу реки, и был виден издалека. Окончательно проснувшийся Скрал-Скраду деловито глянул на дорогу, на солнце, и удовлетворенно сообщил:

- Засветло поспеем. Лина говорит, что она здесь бывала, знает хороший трактир. Будет говорить, что восточней есть родня в деревне, это в общем-то так и есть. Правда там всякие сложности, кто родней, а кто чужней считается, но это уже ерунда. Теперь слушайте в оба уха, чтоб в башке оседало.

В городе могут быть, а вернее обязательно будут, Старшие сыновья Отца земного. Когда они в доспехах, то вот тут, на плече, в узорчике, у них есть такая ломкая красная полоска. Запомнили? Узорчик у всех, а полоска только у Старших. А если без лат, то такая же полоска на кольце вокруг мизинца. Перед ними значит не трястись и не ломаться, а если мычать, то сдержано. Было чтоб глупо, но не придурочно, а то запишут в бесноватые, и приехали - вас точно, а меня заодно. Эх, праведная слава божья! Грешен я перед тобой, но уж и просьбами не докучал без толку. Вот только сейчас бы пронесло!

Вор еще собирался чего-то сказать, но на дороге показались встречные, и он умолк.

До города оказалось ближе, чем думалось - в беловатом мареве его сероватые стены казались высокими и неприступными, а на самом же деле высоты в них было два, ну от силы три роста. Толстый слой гладкой ухоженной штукатурки скрывал кладку, и чувствовалось, что городская стена давно уже перестала быть оборонительным сооружением, а так - для солидности и приличия. И следов войны вокруг города не было. Ухоженные домишки посадских слободок остались не тронутыми огнем, а массивные городские ворота не испытали на себе ударов тарана. Кодукайцы сдались без сопротивления, полагаясь как всегда на то, что завоеватели люди умные, и в целом виде им город пригодится больше чем в разрушенном. И действительно, как ни широко шла слава о бесчинстве ордынцев во вновь захваченных городах, знающие люди всегда говорили прежде всего о расчетливой жадности Отца Земного, который всегда каким-то образом умудрялся сдерживать буйство волков-рыцарей, разумеется только там, где это было выгодно.

Обгорелые сани, непонятном образом лишившиеся двух досок, уже давно влились в жиденькую, но длинную вереницу поставленных на полозья ломовых полков, розвальней, огромных возов и совсем маленьких саночек. Даже сейчас Кодукай оставался городом-базаром для всего края и Стальная Орда не собиралась пока что прекращать его жизнь. Домовой конечно же давно спрятался, Лину у поводьев сменил Скрал-Скраду, а Айсу с Данисием вновь пришлось забывать человеческий язык и переходить на обрыдлое мычание. Едущая в соседних санях богато одетая молодая женщина кинула Данисию мелкую серебряную монетку, и больше никто на убогих внимания не обратил. Получивший неожиданный прибыток Данисий не обрадовался этому, а наоборот окончательно обиделся на судьбу, и дальше сидел молча, глядя вокруг одновременно жалобно и зло. Айс подумал, что за такую гримасу парню еще денег кидать станут, но оказался неправ - до самой толкучки у въездных ворот больше подаяний не случилось.

Пробка перед широким проемом в стене оказалась серьезной, и горелые сани в конце концов и вовсе остановились - привратная стража не торопясь потрошила очередной воз. Это не было похоже на обычный таможенный грабеж стражники искали что-то определенное, но из коротких перекрикиваний невозможно было понять, что. Пока суть да дело, кто-то из ожидающих очереди сзади попытался всех объехать по обочине, зацепился за другую волокушу, возникла ссора, но пример оказался заразительным - засвистели кнуты, и с десяток других саней тоже попытались кто так, а кто этак пробиться вперед, что лишь усилило общую толчею. Скрал-Скраду обеспокоено вертел головой, время от времени заговаривал с оказавшимися рядом возчиками, а потом слез, и убежал куда-то вперед. Помелькал в толпе, потом долго крутился у ворот, о чем-то толкуя с охраной, и наконец принялся махать руками и кричать. Хотя в общем гаме его голос разобрать было трудно, Лина поняла, и погнала лошадей прямо по снегу к узкой колее, которая вела куда-то за угол стены. Вор там уже ждал, и забравшись в сани махнул рукой дальше вперед.

Дорога попетляла среди сугробов, обошла скопление насмерть заколоченных мрачных сараев, и вывела к еще одним воротам, или правильней сказать воротцам. Перед ними не было ни одной повозки, но зато охрана было куда солидней, у костра скучали не обычные городские привратники, а с десяток Серых Волков. Скрал не колеблясь направил лошадей к ним, остановился, и пока остальные путники выполняли поклон, с наглой улыбкой подал ближайшему рыцарю маленький светлый квадратик. Тот передал его еще одному - старшему, а старший внимательно посмотрев квадратик на свет сделал дозволяющий жест рукой, после чего положил пропуск на высокий обрубок бревна и с размаху ударил его рукояткой кинжала. Раздался сухой треск, как от расколовшейся черепицы, и осколки брызнули на снег, добавившись к лежащим вокруг колоды таким же.

Скрал-Скраду повернулся к саням, что-то крикнул. Айс ответил вопросительным "Ы-ы-м-м?", тогда вор плюнул, пошел раздвигать створки ворот сам. Рыцари засмеялись, а Скрал за шиворот стащил обоих парней с сена, злясь и ругаясь, и закрывать ворота пришлось уже им. А когда они забрались обратно вор сказал тихо:

- Вроде обошлось.

День перешел в вечер незаметно, но быстро, как будто городская стена была границей между ними, а когда погорелые сани въехали на одну из двух торговых площадей Кодукая, уже и вечер успел превратиться в ночь. Площадь была очень широка, и половину ее занимали летние ряды, сейчас заброшенные и засыпанные снегом, перемешанным с мусором. Ближе горело несколько костров, у которых расположился приезжий люд, а еще ближе, в середине утоптанного пустого пространства стояла непривычного вида виселица, на которой раскачивался вверх ногами скорченный и обледенелый труп. Отблески костров лишь изредка освещали лицо, а вернее то, что от него осталось, и узнать повешенного было трудно, однако Айс сказал тихо и уверено: