Ночные гости - Лариса Соболева

– Убери свет.

– Деды, – усмехнулся Гаррик, расслабившись.

Проведя сознательную жизнь в лишениях, как считал Гаррик, он постиг узловой постулат: кто сильнее, тот и прав. Неважно, кто перед тобой, главное – самоутвердиться, ощутить себя человечищем. Впрочем, желание это было неосознанным, но присутствовало оно постоянно. Это как психологическая тренировка, поддержка формы, чтобы не закиснуть, не колебаться в ответственный час. А час наступил непредвиденный, удачней не бывает, если бы только Гаррик понял, кто именно встретился ему, но… Валерьяна Юрьевича он видел только издали и при свете дня, разумеется, не узнал его в темноте, даже фонарик не помог.

– Гляди-ка, несуны, – доброжелательно произнес Гаррик, опуская фонарик, но в его тоне без труда читалось: прикалывается. – Много натырили, деды?

– Сколько ни есть, все наше, – сказал Валерьян Юрьевич, чувствуя, что дело пахнет мордобитием, потому сбросил с плеч рюкзак и поставил его на землю.

– Показывайте, чего натырили, – угадал настроение напарника Дрозд.

– Пацаны, – переминался с ноги на ногу Панасоник, – вы это… идите себе, мы себе. Ага.

– Ты, дед, будешь мне указывать, куда ноги делать? – наступал на него Дрозд, получивший повод к агрессии. – Щас последние зубы выбью.

– Полегче, полегче. – Валерьян Юрьевич тоже сделал шаг вперед, а Панасоник чуть отступил. Скинув с плеча баул, он начал закатывать рукава.

Дрозд тоже сбросил рюкзак, кинув его рядом у ног и приготовившись поупражняться в боксе, как и Гаррик, который замахнулся, чтоб врезать Голиафу. Ему захотелось проверить, хватит ли сил с одного раза уложить здорового дядьку. Однако сверкнула молния, и Валерьян Юрьевич заметил замах, не раздумывая, опередив парня, он ударил его в лицо даже не кулаком, всей пятерней, плашмя. Гаррик только охнул и упал навзничь. В это время Панасоник ужасающе заорал, хрипло и надрывно:

– Гляньте!!! А!!! Гляньте!!! А!!!

На темном фоне белело нечто длинное, разобрать было невозможно. Невозможно до следующей вспышки молнии. Когда же она сверкнула, даже приподнявшийся на локтях Гаррик, трясший после удара головой, увидел женщину в белом на фоне огромного креста. Белый балахон облепил ее фигуру, а лица… лица не было! Вместо него черное пятно! В наступившей темноте снова просматривался только ее силуэт, с которого, пытаясь понять, что это может быть, не сводили глаз четверо мужчин. И еще раз молния осветила крест с женщиной без лица… Раскат грома пролетел над кладбищем…

Днем все не верят в чертовщину, посмеиваются над суеверными людьми, а ночью, на кладбище, в исключительно мистической обстановке… Дрозд дико заорал, кинувшись к напарнику:

– Мертвец!!! Гаррик, мертвец!!!

Валерьян Юрьевич попятился, чувствуя, как заиндевело нутро, а Панасоник крестился:

– Свят, свят, свят… Спаси и сохрани… Сгинь, сгинь… – но при этом не забыл схватить баул.

Гаррик, завороженный непонятным зрелищем, поднялся и процедил, доставая нож:

– А вот мы сейчас посмотрим, что это за мертвец…

Он двинул прямо к кресту, на нем повис Дрозд:

– Не надо! Не ходи! Это плохой знак…

– Да пошел ты! – оттолкнул его Гаррик. – Щас перышком поддену…

Внезапно нечто шипящее и дымящееся упало между ним и могилой, Гаррик невольно шарахнулся назад. Затем раздался взрыв, второй, и это все при раскатах грома. Воспользовавшись замешательством парней, насмерть перепуганный Панасоник толкнул Валерьяна Юрьевича:

– Бежим бегмя?

Но и Дрозд потянул за руку Гаррика:

– Ты охренел? Жить надоело? Уходим! Или я один уйду!

Валерьян Юрьевич подхватил свой рюкзак, помчался за Панасоником. Гаррик решил не испытывать судьбу и, подчинившись Дрозду, рванул с ним в другую сторону, то есть туда, куда они направлялись с самого начала…

Не разобрав, что это стреляет и дымится, Лиля сама изрядно испугалась, взвизгнув, юркнула за крест и присела. Какое-то время шум ливня разбавлял грохот грома, потом робкий голос Марата позвал:

– Лилька! Алик!

Она выглянула из-за креста, различила одинокую фигуру, но не подала голоса, боясь ошибиться. Рядом с ней очутился Алик, крикнул в темноту:

– Марат, ты?

– Не ори, – двигаясь к ним, сказал тот. – Они недалеко ушли. Как вы?

Алик набросил ветровку на Лилю, она поднялась с корточек и опасливо спросила:

– Что это стреляло?

– Петарды, – ответил Марат. – Я вам такое расскажу… Ой, блин!

Он споткнулся о некий предмет, упасть не упал, но руками коснулся мокрой земли. Когда выпрямился и собрался подойти к ребятам, нога за что-то зацепилась, он снова чуть не упал. Наклонившись, ощупал ногу, которая зацепилась за лямку небольшого рюкзака из плотного материала, Марат поднял его – тяжелый, к этому времени к нему подошли Лиля с Аликом.

– Дергаем отсюда? – предложил Марат.

Троица побежала к автомобилю.

Внизу Гаррик притормозил, отдышался. Ему стало неловко перед Дроздом, что позволил себе слабость и дал деру, словно трус. С другой стороны, вся эта бесовщина на кладбище не укладывалась в голове, даже у него поджилки затряслись, а Гаррик не из пугливых.

– Давай отложим поход? – поступило предложение от Дрозда. – Честно скажу, я в себя прийти не могу.

– Нет, – сказал Гаррик. – Передохнул? Ноги в руки и – вперед.

– Только не надо передо мной выставляться крутым, – прорычал Дрозд. – А если ты такой крутой, то объясни: что это было, что?

– Слушай, припадочный, психи не распускай, – на спокойной ноте сказал Гаррик. – Что там было, я не знаю, но нам оно ничего не сделало. Ты живой? Вот и радуйся.

Не всегда логика доходит до души (особенно, когда ее нет, как нет и средних умственных способностей), но частично она возымела действие – Дрозд поплелся за Гарриком. Однако приключение на кладбище оставило неизгладимый след, он не мог отделаться от впечатлений, двигался на автопилоте, не сразу понял, что пришли, а расслышал со второго раза:

– Блик дай.

– Какой блик? – очнулся Дрозд.

– Бинокль ночного видения.

Дрозд машинально схватился за плечо, лямку рюкзака искал, но ее не оказалось, он немного озадачился:

– А у меня рюкзака нет.

– Где он? Ты ж брал снаряжение, мы проверяли.

– Так я тоже думаю: куда он делся?

– Дрозд! – подступал к нему Гаррик. – Я тебе рыло начищу. Куда дел рюкзак?

Собственно, Дрозд был по габаритам не меньше Гаррика – почти братья-близнецы, способен постоять за себя. Но виноват же, потому отступал, мямля:

– Не знаю! Со мной был! А теперь нет.

– Когда был с тобой? – рычал напарник, обнажив зубы, словно злая гиена, вознамерившаяся загрызть жертву.

– Я в машину кинул рюкзак, потом достал…

– Когда достал?

– Как только остановились. Точно, точно. Я достал, мы пошли в гору.

– И где ж ты его потерял? Я спрашиваю: где?!

– На кладбище, наверное. Может… покойница забрала?

– На кой хрен покойнице наш рюкзак? – Напарник пожал плечищами, мол, не знаю, Гаррик отер воду с лица, выругался матом и сказал: – Идем назад.

– На кладбище? Не пойду.

Гаррику тоже было не в кайф возвращаться к мертвецам, ведь неизвестно, что за явление предстало перед ними в образе женщины без физиономии. Да что там, страшно и ему стало. Однако признаться в этом – значило упасть в глазах Дрозда, который хоть и не постеснялся сейчас обнажить свою трусость, но чуть позже обязательно выйдет из подчинения. В то же время Гаррика самого потряхивало от одной мысли, что надо пойти на кладбище. Он нашел выход:

– В машине до рассвета посидим, потом поищем рюкзак.

Поплелись в обход. Если бы только бинокль лежал в рюкзаке! Но там кое-что покруче, к тому же с отпечатками пальцев.

Добравшись до машины, Гаррик и Дрозд, промокшие до нитки, вытерли ноги о траву, залезли в салон и включили отопление. Сидели молча, нахохлившись, ночное радио вещало для тех, кто не спит, оба неспящих его не слушали.

Прекратился ливень, покапывал слегка вялый дождик, гром гремел в отдалении. Рассвело поздно – тучи не рассеялись, оба полуночника вернулись на кладбище. После теплого салона авто их пробивала дрожь, ведь одежда не высохла, а на холодном воздухе за считаные минуты она еще и остыла. Парни нашли место, где ночью повстречали дедов и привидение, обыскали все вокруг, прошли путем, которым добирались до поселка зажиточных граждан, – рюкзака не нашли. Вернулись тем же путем, еще раз обшарили все кусты и могилы, поняли, что не найдут, добрались до машины голодные, холодные и злые.

– Как отнесет покойница в ментовку рюкзак, нам хана будет, – высказал предположение Гаррик.

– Она ж покойница, – неуверенно произнес Дрозд. – Как отнесет?

– Не знаю, кто она, но отнести может. Или подбросит.

– На мешке не написано, чей он. – Дрозд задумался, иногда с ним это случается, он пробует думать. И, как ему показалось, его осенила разумная мысль. – А вдруг деды забрали?