Внимание: АХИ! (Фантастические памфлеты, пародии и юморески) - Владлен Бахнов

— А то, что вы сами находитесь на такой планете, которой согласно данным вашей науки не существует, это не абсурд? — закричал я. — Находитесь вы здесь или нет?

Турианин задумался. Думал он долго. А я физически ощущал, как приближается то страшное мгновение, когда мой гость антиматериализуется…

— Да, я нахожусь на этой планете, — сказал он наконец, — но это не может опровергнуть данных нашей науки о том, что ваша планета не существует.

Положение становилось безвыходным. И я лихорадочно соображал, что же делать.

— Есть простой способ проверить, кто из нас прав. Вы сейчас же вызываете «Скорую помощь», указывая координаты Земли. Если Земли нет, «Скорая помощь» вас не найдет. Если же Земля существует, вас найдут, и вы благополучно возвратитесь на свой родной Тур.

— А что потом? А потом меня обвинят в ереси и неверии в нашу науку. Наука, скажут, утверждает, что Земля не может быть, а он, видите ли, упал на Землю. Он, видите ли, верит своим глазам и личным субъективным чувствам больше, чем объективным данным нашей науки! Да вы понимаете, чем это пахнет? Нет уж, я предпочитаю взорваться!

— В таком случае прошу вас немедленно убираться вон! Вы же умеете передвигаться по воздуху. Вот и летите подальше от города и взрывайтесь, если вам так хочется! — Я распахнул окно.

Но турианин подошел и опять закрыл его.

— Дует! — объяснил он, снова усаживаясь в кресло и кутаясь в халат. — Кто вам сказал, что я хочу взорваться? Я сказал только, что предпочитаю. А это, друг мой, не одно и то же. Просто я не вижу выхода из моего безвыходного положения. И потом, вы-то почему взрыва боитесь? Вас-то все равно нет!

— Согласно данным вашей науки?

— Вот именно.

— Ну, а кто же минуту назад открывал окно?

— Вы.

— А как я мог это сделать, если меня нет?

Турианин снова задумался. А взрыв неминуемо приближался.

— Действительно, — проговорил турианин, — для того, чтобы объект совершил какое-либо действие, он, объект, должен существовать. Это бесспорно. А с другой стороны, согласно данным нашей науки этот объект не существует. И, следовательно, это тоже бесспорно. Как объяснить такое противоречие? Может ли быть то, чего быть не может? Может ли существовать несуществующее?

— Может! — сказал я уверенно, потому что, как мне показалось, я понял, в чем мой единственный шанс на спасение. — Конечно, может. Ведь существует, например, небытие. И мы способны находиться в состоянии небытия. То есть существовать в том состоянии, когда мы не существуем.

— Да, да, — оторопело согласился турианин.

А я, не давая ему опомниться, продолжал:

— И теперь я понял, что, утверждая тот объективный факт, что мы не существуем, ваша наука была абсолютно права.

— А я что говорил! — встрепенулся турианин.

— И верно говорили. Но есть материя и антиматерия. Есть бытие и небытие. И Земля бытует в состоянии небытия, что и подчеркивала ваша великая наука. — Да, в этом был мой единственный шанс: не спорить, а соглашаться. — И теперь это гениальное теоретическое предвидение вашей науки вы сможете подтвердить конкретными фактами, ибо вы единственный побывали на несуществующей планете, общаясь с ее несуществующими жителями, и лично видели все то несуществующее, невозможность существования которого всегда утверждала ваша наука! И было бы крайне непростительно и непатриотично позволить себе взорваться и погубить тем самым такие ценные научные данные.

Очевидно, страх взорваться во сто крат увеличил мои ораторские способности. Турианин слушал меня, не перебивая, а когда я кончил, довольно отметил:

— Приятно иметь дело с разумным существом! Давайте поскорее ваши координаты и не забудьте указать номер квартиры, чтобы «Скорой помощи» не пришлось меня разыскивать по всему дому. Времени у нас в обрез. И попрошу вас удалиться, пока я буду разговаривать с Туром.

…Я стоял под холодным душем и думал о представителе гордой и могучей цивилизации, познавшей тайны материи и времени, о турианине, который не верил своим глазам, потому что верил в непогрешимость научных данных…

Но постепенно мне начало казаться, что ничего этого не было. Просто не могло быть.

А когда я вернулся, окно было распахнуто и в комнате топтались два дюжих санитара в белых халатах.

— Молодцы, ребята, как раз вовремя подоспели! — говорил им турианин, пока они привычно укладывали его на носилки. — Еще бы чуть-чуть, и готово! Преобразователь у вас с собой?

— А то где же? — ответил первый санитар. — Ну пошли, что ли?

— Пошли! — согласился второй, и, подняв носилки с турианином, они медленно прошли мимо меня.

— Значит, не существуем? — весело подмигнул мне мой гость. — Ну, ну, не существуй!

А санитары пронесли его мимо и спокойно, не торопясь, вышли в окно.

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ БЫЛ ГЕНИЕМ

Этот препарат называется просто: «озарин». Если вы захотите стать на пять минут гениальным, зайдите в аптеку и в отделе готовых лекарств купите его. Правда, озарин отпускается по рецептам, но вы попросите — и вам дадут его так.

Человек, открывший озарин, был моим лучшим другом. Еще тогда, когда нигде и ни за какие деньги нельзя было достать этот препарат, мой друг подарил мне целую таблетку этого чудодейственного средства.

— Я знаю, — сказал мой друг, — что ты уже десять лет работаешь над своим изобретением. Эта таблетка поможет тебе с блеском завершить твой труд.

— Но действие таблетки продолжается всего пять минут.

— Ну и что? Пять минут гениальности — это более чем достаточно для любого открытия. Конечно, если бы, например, Ньютон не подумывал и раньше над тем, что такое тяготение, гениальная догадка вряд ли озарила бы его при виде падающего яблока. Но ведь сам момент озарения длился не более минуты. За одну минуту он увидел то, чего не замечал прежде, — увидел связь между вроде бы не связанными явлениями, и ему открылась Великая Истина. А у тебя будет пять таких минут. И ты столько лет вынашивал свою идею и накопил такое количество знаний, что достаточно будет мгновенного озарения, и все станет на свои места. Бери! — и он протянул мне плексигласовую коробочку, в которой находилась драгоценная таблетка.

И я сам и все мои друзья не сомневались в том, что я талантлив и удачлив. В институте гордились мной, а изобретение, которому я отдал десять лет и которое считал главным делом всей своей жизни, могло принести мне в один прекрасный день настоящую славу. И таблетка озарина должна была приблизить этот день.