Пожиратель душ - Мишель Пейвер

Вокруг во все стороны простиралась странная белая страна, словно замершая в полном безветрии. Волк на расстоянии многих прыжков чуял зайца, грызущего почки ивы. Он слышал, как почти беззвучно скребутся лемминги в своих Логовах, слышал шипение Белого Мягкого Холода, который все падал и падал на землю.

Затем сквозь Тьму он услышал, что к нему приближается кто-то из бесхвостых. У него даже когти зачесались от нетерпения: вдруг это Большой Брат пришел, чтобы спасти его?

Однако вспыхнувшая в его сердце надежда мгновенно угасла. Нет, это был вовсе не он. Это была какая-то самка, запаха которой Волк до сих пор ни разу не чуял, но понимал, что она из той же стаи противных бесхвостых, потому что все остальные тут же встали на задние лапы и выжидающе, с каким-то ужасом смотрели на нее. Волк чувствовал запах их страха, когда эта бесхвостая совершенно бесшумно, словно скользя сквозь шипящую белую пелену, приблизилась к нему.

Она была очень высокой и худой; светлая шерсть у нее на голове свалялась и свисала длинными, похожими на червей космами. Голос ее походил на стук высохших старых костей, а запах… запах ее ВДЫХАТЬ ВОВСЕ НЕ СТОИЛО.

Те, другие бесхвостые, тихо приветствовали ее на своем языке, но, хоть они и старались это скрыть, Волк все равно чуял их страх. Даже тот самец со светлой шерстью ее боялся. И от этого Волку тоже стало не по себе.

Теперь она шла прямо к нему.

Волк вздрогнул. Он чувствовал, как все в нем сопротивляется ее приближению. Ему не хотелось даже мысленно соприкасаться с этой бесхвостой.

Она подошла еще ближе. Волку очень хотелось отвести от нее глаза, но он не мог этого сделать. А с ней творилось что-то ужасное, неправильное, непонятное. Морда у нее была СОВЕРШЕННО НЕПОДВИЖНОЙ, как камень; ничто в ней не шевельнулось, даже когда она заговорила. И вместо глаз у нее были пустые отверстия!

Волк зарычал и попытался отстраниться от нее.

Ужасная бесхвостая склонилась над ним, и теперь уже его со всех сторон обволакивал ее запах — тот, который ВОВСЕ НЕ СТОИЛО ВДЫХАТЬ; и этот запах тащил Волка куда-то в черный туман одиночества и утрат…

Она медленно поднесла к морде Волка свою переднюю лапу, в которой что-то сжимала.

Волк не мог разглядеть, что там у нее, но уловил запах чего-то, долгое время, пролежавшего глубоко в земле.

Сквозь бледную плоть страшной бесхвостой он мельком увидел серый свет и понял со странной уверенностью, которая иногда у него появлялась, что та штука, которую она держит в руке, кусается так же больно, как Яркий Зверь, но укусы ее не горячи, а холодны.

Рычание Волка сменилось испуганным скулением. Он закрыл глаза и постарался думать о том, как идет к нему сквозь Белый Мягкий Холод его Большой Брат, идет, чтобы спасти его, как тогда, когда Волк был еще совсем маленьким волчонком.

Глава одиннадцатая

Сани мчались на запад, унося Торака и Ренн совершенно в другую сторону. Вокруг стояла тишина, слышалось только сопение собак да скрип полозьев по хрусткому снегу. Ренн порой тихонько ойкала, когда они взлетали на очередной холм, и приходилось крепко держаться, чтобы не вылететь из саней.

— Ты же не сможешь все время не спускать с нас глаз, — заявил Инуктилуку Торак на первой же остановке возле большого замерзшего озера. — Рано или поздно мы все равно убежим!

— И куда же вы пойдете? — спокойно спросил Инуктилук. — Севера вам все равно никогда не достигнуть. Вы ни за что не сумеете ни обойти ледяную реку, ни перебраться через нее.

Торак и Ренн так и уставились на него:

— Какую еще ледяную реку?

— Она совсем близко отсюда, на расстоянии одной ночевки. Но никто из людей Льда так и не сумел живым через нее перебраться.

Торак ухмыльнулся:

— А вот нам доводилось через такую ледяную реку перебираться!

Инуктилук презрительно фыркнул:

— Только не через эту.

— А мы возьмем и просто обойдем ее, — сказала Ренн.

Инуктилук в ответ лишь молча поднял руки, словно не желая продолжать столь бессмысленный спор, и, свистнув вожаку собачьей упряжки, пошел вперед по льду озера, предупредив своих спутников:

— Дальше пойдем пешком. Ступайте строго за мной и делайте все так, как я скажу.

Отчаяние жгло их души, однако они последовали за ним. И вскоре всякие мысли вылетели у них из головы: теперь самое главное было как-то удержаться на ногах.

— Старайтесь идти там, где лед белый! — крикнул им Инуктилук.

— А чем плох серый лед? — спросила Ренн, присматриваясь к серой полоске справа.

— Серый лед молодой. И очень опасный! Если вам когда-нибудь доведется переходить реку или озеро по такому льду, держитесь подальше друг от друга и ни в коем случае не останавливайтесь.

Торак и Ренн переглянулись и несколько увеличили расстояние между собой.

Но и по белому льду идти оказалось очень трудно. Он был настолько отполирован ветром, что ноги постоянно предательски скользили, так что Ренн и Торак даже не шли, а ползли вперед, опасливо шаркая ногами. У самого Инуктилука на башмаках, видно, были какие-то особые подошвы, цеплявшиеся за лед и позволявшие ему идти довольно быстро. Еще лучше обстояли дела у собак — им помогали удержаться на льду острые когти; зато щенок постоянно оскальзывался в своих башмачках из оленьей шкуры. Этот щенок постоянно вызывал у Торака грустные и болезненные воспоминания о той поре, когда его Волк был еще маленьким волчонком и вечно спотыкался и подворачивал лапки.

— А оно глубокое, это озеро? — опасливо спросила Ренн.

Инуктилук рассмеялся:

— Это не важно! Холод убьет тебя раньше, чем ты успеешь крикнуть и позвать на помощь!

Они испытали огромное облегчение, когда наконец выбрались на берег, где лежал плотный снег. Пока Инуктилук проверял собачьи лапы, Торак отвел Ренн в сторонку и прошептал:

— Там, впереди, куда больше возможностей удрать и спрятаться! Возможно, нам все-таки удастся от него улизнуть.

— И куда мы пойдем? — спросила Ренн. — Как переберемся через ту ледяную реку, о которой он говорил? Как отыщем Глаз Гадюки? Посмотри правде в глаза, Торак: ОН НАМ НУЖЕН!

Теперь идти стало гораздо труднее: все время приходилось преодолевать холмы и крутые спуски. Чтобы помочь собакам, ездоки то и дело спрыгивали с саней и бежали рядом по склону, а когда сани устремлялись вниз, снова прыгали в них, и Инуктилук всячески старался замедлить спуск, изо всех сил натягивая постромки.

Из Торака и Ренн холод, казалось, высосал уже последние силы, а этот человек из племени Песца, похоже, ничуть даже не устал. Он явно очень любил свою странную, покрытую льдами родину, и его определенно задевало то, что они так мало знают о ней. Он настаивал на том, чтобы они пили как можно чаще, даже когда пить совсем не хотелось. Он заставил их спрятать бурдюки с водой под парку, чтоб вода не замерзала. Он также велел им точно распределять имевшееся у них количество тюленьего жира, а не съедать сразу весь и не размазывать слишком много по лицу.

— Жир вам понадобится, чтобы растопить снег, — говорил он. — Запомните: у вас будет столько воды, на сколько хватит припасенного вами жира.

Увидев озадаченные лица своих юных спутников, Инуктилук вздохнул:

— Если хотите выжить, придется вести себя так, как это делаем мы. Следуйте законам жизни во льдах. Белая куропатка выкапывает себе нору в снегу. Точно так же поступаем и мы. Гага выстилает свое гнездо собственным пухом. И мы следуем ее примеру, когда шьем свои спальные мешки. Как и белый медведь, мы едим мясо сырым. Мы черпаем силу у северного оленя и тюленя и учимся их терпению, во всем стараясь подражать им, и даже одежду себе шьем из их шкур. Таковы законы Дальнего Севера, страны льдов. — Инуктилук прищурился и посмотрел в небо. — И потом, мы особое внимание обращаем на ветер, ибо именно он правит всей нашей жизнью.

И ветер, точно услышав его слова, тут же снова подул с севера. А Торак, чувствуя воспаленными щеками его леденящее прикосновение, догадался, что ветер этот настроен отнюдь не миролюбиво.

Инуктилук, должно быть, понял, какие мысли приходят Тораку в голову, и указал на дальний берег озера, где высился один из каменных идолов.

— Мы создаем этих идолов в честь ветра. Не сомневайся: и тебе рано или поздно придется принести ему жертву.

В душе Торака шевельнулась тревога. Глубоко, на самое дно ранца, он спрятал отцовский нож из голубого сланца, а в мешочке с целебными травами по-прежнему хранился материнский рожок с охрой. Ничего более ценного у Торака не было, и он даже представить себе не мог, что придется расстаться с одной из этих вещей.

К полудню они оказались в какой-то невероятной, заколдованной местности, где гигантские ледяные пластины словно ожили, встали дыбом, создав совершенно безумный, хаотический беспорядок, а из-подо льда, из неведомых глубин, постоянно слышались жуткие глухие стоны и громкий треск, которому вторило громкое эхо. Даже собаки в страхе прижали уши, а Инуктилук стиснул в руке свой амулет — пришитый к парке коготь орла.