На берегах Ярыни - Александр Кондратьев

— А как же я до нее доберусь? Бесенята заметят, как собачонки завизжат и залают… Да и с Болотником тоже ведь шутки плохи…

— А мне какое дело? Слышал мой приказ? Ну, значит, поди да исполни, пока луна светит, иначе я тебя сому скормлю… Болотнику же если попадется — поклон ему от меня передай. Да смотри, не проговаривайся, зачем послан… Понимаешь?!.. Живо!. А не то!..

Водяной стал манить к себе свою верную рыбу.

Подобный поросшему мохом бревну, старый огромный сом приподнялся со дна, сделал сильным взмахом хвоста крутой поворот и, быстро подплыв к своему господину, остановился на высоте его головы, медленно шевеля плавниками и темными, похожими на щупальцы усами.

Но еще раньше, чем Водяной успел отдать ему приказание, "Тяни за ногу" вылезал уже из тростника на покрытый ночным туманом, посеребренным сверху лунным сиянием, берег.

"Только бы не попасться Лесовику, — думал он, — а с болотницей если дело не удастся, пойду к самому Болотнику, наймусь, а там видно будет".

Анкудиныч стал кустами незаметно пробираться к черневшей сквозь ночной туман лесной опушке.

Идти по лесу было, как и в прошлый раз, трудновато. Привыкшая к мягкому илу дна и трав прибрежных лугов, отекшая нога неприятно наталкивалась на коренья и колкий валежник. Хохот филина и писк разных лесных зверьков заставлял порою утопленника останавливаться, чтобы прислушаться к звукам и шорохам ночи. Путь был неблизкий.

Направиться по лесосеке, вдоль которой лежала тропинка, "Тяни за ногу" опасался, вследствие чего ему пришлось пробираться лесного чащей, неподалеку от опушки.

Начинавшийся от реки хвойный лес сделался редким, сменяясь постепенно березами и ольховыми кустами. Чаще стали встречаться поросшие ивой и мхом, кочками с брусничным листом покрытые полянки. Нога все больше и больше ощущала под собою привычную, приятную холодную влагу. Деревья становились все ниже, кустарник — мельче и гуще. Сухие места попадались реже. Начиналось болото, покрытое низкорослым ивняком и ракитой…

"А вдруг сон мой был в руку, — начал уже мечтать "Тяни за ногу". — Вдруг не Водянику, а мне достанется гладкая женка, которая ржет, как кобылица, и не нагоняет тоски, как наши русалки?!"

Он подошел уже к самой трясине. Не успевшая еще покрыться летнего зеленью, зеркально черная, металлическим блеском отливавшая поверхность болотного озера была пуста. Ни одного бесенка не было видно на торчащих кое-где кочках. Не было также слышно ни пенья болотниц, ни возни и писка в окрестных кустах.

"Что за незадача такая? Никто меня не встречает. Никто не зовет. Сон, видно, не в руку был", — подумал утопленник.

Вся болотная нежить столпилась в то время на дне обширного, сверху полузаросшего озера. Лунный свет проникал на темное дно и, мешаясь с фосфорическим светом покрывающих стены просторного покоя гнилых костей и слизняков, слабо озарял взволнованные изумленные лица обитателей трясины. Причина волнения была вполне уважительной.

Любимая жена Болотника, толстобедрая Марыська, неожиданно для всех родила вместо бесенка — человеческого, женского пола, младенца.

— Ума, право, не приложу, как могло это случиться! Никуда с болота не отлучалась… Не иначе как от сглазу! — слабым голосом, но с большого уверенностью говорила Марыська окружающим ее подругам.

— Гм, — недоверчиво произнес мрачный Болотник.

— Кто же вы это мог тебя сглазить, милая? — медовым соболезнующим голосом спросила Марыську одна из ее старших подруг, "Кунья Душа", ходившая до нее одно время в "любимых женах".

— Надо быть, тот самый стрелок, которого я прошлое лето утопила. Пока я его на дно тянула, он меня руками обхватил, да так пронзительно мне в глаза посмотрел, аж у меня в нутре екнуло что-то. Ну, вот с тех пор, кубыт, и понесла…

— Гм, — снова крякнул Болотник.

— Никуда я с болота не отлучалась, — обиженно, жалобным голосом протянула Марыська.

— А может, тебя кто здесь навещал? — уже почти угрожающим голосом спросил трясинный хозяин.

— Что ты, толстое твое брюхо, надумал? Ежели я кого заманиваю, — того и топлю. А чтобы с кем-нибудь опричь тебя — Ни в жисть!..

В это мгновение маленький бесенок, подбежав к Болотниику, шепнул ему на ухо:

— Там чужой кто-то, как будто не из живых, по берегу слоняется, в окна заглядывает и, кажись, лезть сюда хочет…

— Притащить его сюда! — скомандовал Трясинник.

— Иду, батюшка, сам иду! — послышалось в ответ, и на пороге подводного покоя появился низко кланяющийся Анкудиныч.

Завидев издали приближающегося к озеру Лешего, утопленник решил из двух зол выбрать то, что казалось ему меньшим, и смело полез в трясину.

— Чего надоть?! — загремел ему навстречу гневный вопрос трясинного владыки.

— Навестить вас пришел, ваше здоровье и проздравить, — смущенно отвечал несколько оробевший "Тяни за ногу".

— Проздравить?! С чем проздравить?! — зарычал уже не своим голосом Болотник.

— С благополучием вашим, ваше здоровье, — испуганно заикался Анкудиныч.

— Да ты кто такой? — зловеще проревела около самого его лица огромная лягушечья пасть с торчащими оттуда острыми, как у змеи, зубами.

— Утопленники мы. От Водяного с Ярыни, сродственника вашего, к вашей милости присланы… проздравить, — успев разглядеть, в чем дело, уже более храбрым голосом вымолвил "Тяни за ногу" и, немного погодя, даже прибавил: — И велено мне, кроме того, сказать, что ежели вам нужен в помочь кто-нибудь за болотницами присматривать, то я могу и остаться…

Болотник не был в ссоре с Водяным и действительно состоял с ним даже, как упомянул Анкудиныч, в отдаленном родстве. Много лет тому назад владения обоих соприкасались, и они когда-то изредка встречались, но потом болота стали зарастать лесом, топи замшевели, уменьшились в объеме и значительно отступили от реки, тоже несколько раз менявшей русло. Родственники перестали видеться, но особой злобы друг ко другу не сохранили. Поэтому Болотник, правда, был изумлен, но не рассержен, узнав, что Анкудиныч прислан от Водяного.

— Как же хозяин твой узнал, что у меня тут случилось? — уже удивленным голосом спросил он утопленника.

— Во сне видели. Как это проснулись перед восходом луны, так мне и говорят: иди, Анкудиныч, к сроднику моему на болото и проздравь, а почему и как, этого они мне не объяснили.

— Ишь ты, како дошлый, — произнесла, не без уважения, Кунья Душа.

Осмотрев еще раз новорожденную и убедившись, что между пальцами ее ножонок вовсе нет перепонок, ногти же на них совсем иного, чем следует, вида, Болотник, неожиданно для себя, прошел вдруг к решению.